ПОХОРОНЫ ДЕДА
Бывают странные совпаденья.
Они оставляют на сердце след.
Пришла из деревни в мой день рожденья
Телеграмма: скончался дед...
Я не забуду тот день в декабре.
Морозы тогда стояли под сорок.
Шли мы к кладбищу на горе.
Снег под ногами взрывался, как порох.
В поле нас встретил пронзительный ветер.
Обметала позёмка сугробов края.
От ледяного дыхания смерти
Как-то роднее вдруг стала родня.
И долго-долго смотрел нам вслед
Молоденький ельник, посаженный дедом...
Вот, говорят, в ногах правды нет.
А я бы мог поспорить об этом,
Вспомнив корявые корни-вены
Да пару разбитых солдатских сапог.
Из райбольницы после гангрены
Дед умирать вернулся без ног...
Гроб на плечах всплыл на гору, как лодка.
Захлебнувшись, замолк похоронный марш.
И в тишине причитала тётка:
«Папанька! Жалельщик наш!»
Небо высокое стало суровее.
Смертно белело поле окрест.
Вкопан был в мёрзлые комья надгробия
Комлем – дубовый обтёсанный крест.
Цело тело или короче –
Всех, как мать, принимает земля...
Умер дед двадцать первого ночью –
А наутро –
родился я.
ГОРЬКАЯ ПОБЕДА
Мой дед не любил вспоминать о войне.
Забывшись, ночами стонал он во сне.
Сердце изранили грани осколка.
От боли ему помогала махорка –
По-солдатски крепка и горька.
С самокруткой однажды застыла рука…
Я случайно нашёл в пожелтевших бумагах
Орден Красной Звезды и медаль «За отвагу»…
Нет! Не рассказывал он о войне.
Знать от того мне горше вдвойне,
Что и безвременной смертью деда
Оплачена горькая наша Победа!
ПОСЛЕДНИЙ ЮБИЛЕЙ
Деду
Наркомовских сто грамм
Мы у могилы пьём…
Не тронут твой стакан,
Накрытый сухарём.
Поклонимся в молчанье.
Утраты – всё острей…
Вот так и отмечаем
Последний юбилей.
ДВА ПОРТРЕТА
Время всё рассказать
во весь голос заставило.
Словно лобное место
витрина киоска.
Как о скалы, о скулы
товарища Сталина
Бьётся сорванный крик
Володи Высоцкого.
«Пачьём у вас вождь?
И пачьём поэт?» –
Интурист
бросил баксы на блюдце.
Усмехнулся в ответ из киоска дед:
«Не продаются!»
«Отец! А зачем ты
поставил их рядом?»
Смерил старик меня
хмурым взглядом.
Спички зажал
обрубком культи,
Закурил, помолчал,
а потом просветил:
«Тот приказ знаменитый
“Ни шагу назад!”
Перед боем комбат
прочитал на рассвете...
Косили нас гады
за рядом ряд.
Мы назад повернули –
свои тем же встретили.
Все знали:
так приказал Верховный –
Отец наш кровный.
От пули своей
умирать больней.
И, вжавшись в землю,
меж двух огней,
Мы поняли,
что пришла хана,
Когда от нас
отказалась страна».
Рубаху за ворот
рванул старик.
А знаешь,
что нас подняться заставило?
Из глотки комбата
сорванный крик:
«За Ро-ди-ну!
За Ста-ли-на!»
Помню атаку я ту
до сих пор.
Ржали гады над нами
и били в упор.
«За Ста-ли-на!» –
я и в санбате хрипел...
Чтоб народ о войне
не судил по параду,
Голосами погибших
Володя запел –
Пусть Верховный услышит
солдатскую правду!»
ВЫПУСКНИКИ СОРОК ПЕРВОГО ГОДА
Выпускники вернулись в город утром,
А в полдень, среди мёртвой тишины,
Их разбудил охрипший репродуктор:
«Война! Без объявления войны…»
И поняли, встречавшие рассветы, –
Пришла беда, которой нет страшней!
Четыре года было до Победы.
Никто тогда не сомневался в ней!
Одним порывом общим все объяты,
Вдруг возмужали «мамкины сынки».
И добровольцами пошли в солдаты
Десятиклассники – выпускники.
Так в сапоги тяжёлые обуты,
Они шинельный встретили рассвет.
Окопы заменили институт им.
А артобстрелы – университет!
СЕМЕРО БРАТЬЕВ
Семеро братьев ушли на войну.
Дом погрузился без них в тишину.
Выла ночами тоскливо метель.
Мать у окна вспоминала детей.
Не в гимнастерках суровых солдат –
Малых, весёлых и дружных ребят.
И называла их имена...
А ей в ответ откликалась война!
И тишину разрывал её крик!
Семь похоронок с войны мать хранит.
В братских могилах братья лежат....
А ночью они перед нею стоят
И просят: «Прости сыновей своих, мать,
За то, что навеки ушли воевать».
ПОЛЫНЬ В СНЕГУ
Полегла в голом поле пехота
В декабре сорок первого года.
Кто потери считал под Москвой?!
И последним стал первый бой.
Не жалел Верховный народу.
Шли в огонь новобранцы сходу…
В чёрном небе звезда зажглась.
И вмерзали солдаты в наст.
Пули в поле тела отпели.
Схоронили в снегу метели.
Вьюги вдовий оплакал вой.
И хранит полынь их покой.
ТРЕУГОЛЬНЫЙ ПАРУС ИЗ БУМАГИ
Как в снегу, в бинтах лежат солдаты.
Все – войной безжалостно распяты.
В старой школе госпиталь теперь.
Учат жить здесь взрослых, как детей.
Долго длится мужества урок
Для учеников – без рук, без ног.
Как тетрадок первые листы,
В красных кляксах на культях бинты.
И оценки выставляет мелом
Смерть – учитель строгий в платье белом.
Классная доска с весны хранит:
«... на дуэли Лермонтов убит...»
Вновь, как школьник, смотришь ты в окно,
Про себя твердя «Бородино»
И слова простые – «Завещанья»,
Как завет прощенья и прощанья.
И фантомной болью вдруг пронзит:
«В сорок первом – Лермонтов убит!»
Ночью, карандаш зажав зубами,
Пишешь сам письмо далёкой маме.
И белеет в госпитальном мраке
Треугольный парус из бумаги.
Пусть летит с надеждой он домой:
«Мама! Я не умер. Я – живой!»
ВОЕННЫЙ ГОСПИТАЛЬ
Что может быть страшнее смерти?
Когда уже надежды нет…
И в госпитале на рассвете
Не спят калеки в двадцать лет.
Мать, дрогнув, входит в дверь палаты.
Кровати выстроились в ряд.
На них, как на крестах распяты,
В бинтах её сыны лежат.
Им соловьи любви отпели.
Не нянчить матери внучат.
Распилами берёз в апреле
Обрубки тел кровоточат.
Войной изломанные жизни.
Нет рук и ног, а всё болят.
И как немой укор отчизне,
Глаза тех стриженых ребят.
ЗЕНИТЧИЦА
Нет! Не забыть ей первый бой!
От «Юнкерсов» чернеет небо.
И лейтенант орёт: «Огонь!
Куда ты? Мать твою... Ослепла?! »
Ложится «Юнкерс» на крыло.
И воют, разрастаясь, бомбы!
Уж сколько лет с тех пор прошло.
Давно пора забыть о том бы...
Зенитчица – гроза небес!
Да нет – курносая девчонка
На ненавистный чёрный крест
Уже прицел наводит зорко.
Пехота залегла в пыли.
Зенитчицы огонь открыли!
Как «Юнкерс» сбить они смогли?
Ведь необстрелянные были...
ТРУДНАЯ РАБОТА
У сапёра – трудная работа
И в мороз дымится он от пота.
Машет топором от звёзд до звёзд
Строит под огнем он новый мост.
Плотничали и отец, и дед,
Плотничал и сам он с малых лет...
Утром по мосту пошла пехота –
Значит, с толком сделана работа.
А сапёру радостно вдвойне –
Не взрывать, а строить на войне.
ВСЁ – ДЛЯ ФРОНТА
Всё – для фронта!
Всё – для победы!
Четыре года
Терзали беды.
Четыре года
Огонь и стужа.
Одна работа.
Ремень – потуже!
И за баранку.
Пусть месяц светит.
Забыли мамку
Родные дети.
Кто их накормит
Голодных – дома?
Припасов – горы,
Но всё –для фронта!
Над похоронкой
Склонилась горько,
Дымя махоркой
Своей прогорклой.
Сама от горя,
Как камень стала...
Терпенье вдовье
В войну спасало.
РУССКАЯ ДУША
Зима. Год сорок пятый. Русь.
Война идёт к закату.
И трудно верить в «Gott mit uns»1
Немецкому солдату.
Несладко и ему в плену.
Морозы, снег и голод.
Он понимал свою вину,
Ведь был уже не молод.
Белели из берёз кресты
В безмолвии суровом.
И до деревни полверсты
Добрёл он по сугробам.
Ввалился в избу, как скелет,
Худой и несуразный.
По похоронке на столе
Всё немец понял сразу.
У горя милостыню ждать –
В боль сыпать соль солонкой…
Но поднялась седая мать,
Как тень, над похоронкой.
Сказала: «Погоди, сынок…».
Рукой в набухших жилах
В солдатский мятый котелок
Краюшку положила…
1 Gott mit uns – С нами Бог
НОВОБРАНЦЫ
Давно окопы стали осыпаться...
«Ура!» – над ними раздавался крик.
В атаку здесь ходили новобранцы.
К войне солдат готовил фронтовик.
Их в сорок пятом в армию призвали
На смену старшим братьям и отцам.
За них мальчишки отомстить мечтали.
Немного оставалось до конца.
«Бегом! Огонь!» – был от муштры быт страшен!
Ах, как они «любили» старшину,
Который был их на немного старше.
Ушёл он в сорок первом на войну.
Когда винтовки били мимо цели,
Как лютовал над ними старшина!
..........................................................
Героями погибнуть не успели.
Как фильм, без них окончилась война.
В ДЕНЬ ПОБЕДЫ
Дождь сквозь солнце лил на День Победы.
Городок районный ликовал.
Наконец-то отступили беды!
На войне – никто не погибал!
В самый тот счастливый день на свете
Пел, плясал на площади народ.
И сновали среди взрослых дети:
«Скоро папка наш с войны придёт!».
Улыбались матери сквозь слезы.
Верили – дождутся сыновей!..
Только эхо громыхнуло грозно.
С чёрной тучи хлынул дождь сильней.
И стоял от горожан в сторонке
Почтальон... До нитки он промок.
Что в почтовой сумке похоронки –
Никому в тот день сказать не мог...
ЗАПАХ ГОРЬКОЙ ПОЛЫНИ
Запах горькой полыни
Мне напомнил опять,
Как тоскует о сыне
Поседевшая мать.
На рассвете выходит
За ворота она.
И до вечера бродит
Скорбной тенью – одна.
Сын мальчишкой безусым
Уходил на войну.
И домой не вернулся –
Сгинул в чёрном дыму.
Пламенеют закаты
Над полынной страной.
В поле боли солдаты
Стали горькой травой...
Горе душу сжигает.
Год за годом идёт.
Каждый вечер встречает
Сына мать у ворот.
ГОРСТЬ ЗЕМЛИ
На глазах сжимается, как сердце,
То, что нам завещано в веках.
Горсть земли в ручонке у младенца.
Горсть земли в руке у старика.
Горсть земли, что слаще земляники.
Горсть земли, что пота солоней.
Человек становится великим,
Если солью растворится в ней.
Горсть земли – горячая от крови
У солдата запеклась в руке.
На чужбине был он похоронен
От полей родимых вдалеке.
Пыль дороги смерчем заклубится
И осядет на полынь в тоске.
Горсть родимой принесла землицы
На могилу сына мать в платке.
И забьётся вдруг родное сердце –
Слёзы оживить его смогли!...
Горсть земли в ручонке у младенца
Вобрала все горести земли.
ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ
Купол неба – синий нимб России.
Дождь прошёл, и радуга встаёт.
Влажный чернозём почуял силы.
Умерев, зерно росток даёт.
Жизнь над смертью торжествует снова.
И от солнца отползает тень.
Воскресает воинство Христово
После Пасхи на девятый день.
Пламенеют травы на пригорках.
Взрывами черёмухи цветут.
Сыновья в истлевших гимнастёрках
К матерям седым с войны идут.
ЭХО
Душа напиться не успела,
Как горло холодом свело.
И неба полное ведро
Сорвалось в сруб заледенелый.
Ударив в колокол колодца,
Я слышал гулкий взрыв на дне.
И эхо боли отдаётся
Во мне, как память о войне.
Открылась и сомкнулась бездна.
Журавль колодезный парил...
Скрипел рассохшимся протезом
ИОВ – мой дядя Михаил.
ВОЙНА
Было вначале слово.
И слово было: «Война».
По-библейски сурово
Внимала ему страна.
Жизнь поменялась круто
И стала до боли проста.
Раструбом репродуктора
Отверзлись пророка уста,
Голос гнева возвысив!
И кровь была солона.
С ветхозаветных истин
Начиналась война!
Так было: «Око за око».
И ярость застила свет!
И лишь под конец далёко
Забрезжил Новый Завет.
Не звери мы – «человеки».
«За други своя» – помин.
И опустили веки
Волкодавы…
«Аминь».
ИМЕНА
Молчаньем пропуски мы отмечаем в списках
И головы склоняем у знамён.
Война не кончилась, пока на обелисках
Мы написать не сможем всех имён.
Солдат прошили пули, словно гвозди,
Навек прибив к распятию земли.
Их души безымянные и кости
Покоя до сих пор не обрели.
В могилах братских брат обнимет брата.
Вздохнёт и успокоится земля,
Когда узнаем, как зовут солдата,
Что похоронен у стены Кремля.
ЗВЁЗДЫ ИЗ ЖЕСТИ
На Великой войне потеряли мы близких.
Что осталось от них на земле? Обелиски!
Пирамиды из досок и звёзды из жести.
Нет ни выше наград, ни почётнее чести.
Салютует им майскою ночью гроза!
Просветлённые мы поднимаем глаза.
Чтоб навеки всех павших никто не забыл,
С неба светят нам звёзды солдатских могил.
БЛАГОДАРНОСТЬ
Я шёл к тебе четыре года.
Я три державы покорил.
М. Исаковский «Враги сожгли родную хату»
Кто «покорённые державы»
И все потери посчитал?
Освобождение Варшавы.
Наград посмертных ритуал.
Солдаты стынут на снегу.
Кому – «Звезду»? Кому – «Отвагу»?
Они и мёртвые бегут
В свою последнюю атаку.
Метёт январская позёмка
И омывает валуны.
А им – ни зябко и ни колко.
Они – устали от войны.
Ни крышки нет у них, ни гроба.
Одна лишь яма на троих…
А толерантная Европа
Запишет в оккупанты их.