80-й годовщине Победы нашего народа в Великой Отечественной войне и памяти мамы – Козиной Марии Леонтьевны, защитницы блокадного Ленинграда и строителя Дороги жизни, посвящается этот рассказ.
Очевидцы, вспоминая о Великой Отечественной войне, часто говорят, что у войны не женское лицо. Это верно, но лишь отчасти. Воевали все: и мужчины, и женщины. Одни совершали боевые подвиги, другие героически трудились на фабриках, заводах и полях. Это была ратная и трудовая слава нашего народа, победившего страшного врага. Свою лепту в общую победу внесла и моя мама. О том, как это было, я и расскажу.
Крохотная точка на карте России – придонская деревушка Синявка, что в тридцати километрах от станции Елец, – начало отсчёта маминым прожитым годам. Там она родилась и выросла. Успешно окончила школу-семилетку – достаточное образование для того времени. Поступила учиться в медицинское училище. Но, к сожалению, на учёбу не было средств. Оставшаяся без отца семья в деревне еле сводила концы с концами. Кроме мамы, в семье было ещё восемь братьев и сестёр. Выбор оставался один – идти работать.
Молодая девчонка, привыкшая в деревне к труду, не побоялась стать путейным рабочим на железнодорожной станции. Два предвоенных года закалили её и укрепили в осознании простой истины: без труда в жизни ничего не даётся. Подтвердилась эта мысль, когда она во время отпуска в начале июня 1941 года приехала погостить в родные места. Увидела нищету и разорённую колхозом деревню. Чем могла, помогла своим родным и вернулась в Елец, на прежнее место работы. Кто же знал, что с этих дней и для неё, и для всей страны начиналась новая жизнь, другая, невыносимо трудная судьба. Не всем будет суждено вернуться в родной дом или хотя бы остаться в живых.
Со станции Елец большую бригаду молодых рабочих командировали на строительство Мурманской железной дороги, которая называлась Сталинская стройка 101. Несколько дней пути – и 21 июня их высадили на небольшой северной станции Юги и расселили по квартирам. Утром проснулись и по радио услышали страшную новость: началась война!
До осени занимались привычным делом – прокладкой новых путей. Но уже в июле видели пикирующие фашистские самолёты, слышали взрывы. Работа тяжёлая – укладывать рельсы, таскать шпалы, всё вручную. А забивать костыли и подсыпать балласт – уже полегче.
Сначала кормили сносно, поэтому тяжесть труда не изматывала, одолевали были только комары. Но шла война, на фронте дела были не из лучших, немцы подошли к Ленинграду. Не до комаров.
Рабочий паёк стали уменьшать. Наступала зима. Пока жили на квартирах, в частных северных деревянных домах, на мороз грешно было жаловаться. Хозяйки (хозяева ушли на фронт) были с ними добры и приветливы, понимали друг друга. Война – для всех война. Да и дом с добрыми людьми и детьми напоминал родной. Делились друг с другом чем могли.
Заканчивался 1941 год. И новая весть: приказом от 31 декабря бригада командируется на строительство узкоколейки по берегу Ладожского озера под Ленинградом. Усадили бригаду в рабочий поезд. Туда же погрузили инструмент: ломы, лопаты, «штопки», домкраты, «лягушки» – всё своё. И покатили. Мелькали станции: Токари, Оять, Шожма, Тунгуда Беломорская.
Конечная – Жихарево. Отсюда с инструментом на плечах – тридцатикилометровый марш до станции Лаврово. Пришли. Надо людей расселять, но дома забиты солдатами. Командиры не пускают на ночёвку. А на улице мороз! Пока шли, было терпимо, но пройти такой путь с грузом на плече тяжело даже молодым. Устали, сил нет. Мастер бегает – кого- то уже расселил по домам, кому-то только ищет место, а Маруся присела на брёвнышко отдохнуть, укрылась одеялом, придремала.
И видит во сне, что сидит она у себя в доме в Синявке у печи, и так ей тепло и хорошо… Но тут о ней мастер вспомнил и кинулся искать. Нашел-таки, раскрывает одеяло, расталкивает. А Марусе так не хочется вставать, да и встать не может – ноги отказываются слушать (она уже замерзала). Мастер дотащил девушку до ближайшего дома, стал стучать в дверь. Ему открыли, но сказали: «Некуда!» Он втолкнул Марусю и подпёр дверь собою. В избе заругались: «Мальчику тут и присесть некуда!» Маруся отвечает; «Я не мальчик, я девочка». Она ж в ватных штанах и в рабочей фуфайке – попробуй узнай!
В тёплой избе Марусю затрясло, на лице выступили капли пота. Это заметили хозяева: «Да она тифозная! Нас всех заразит!» Но нашлись, кто поразборчивее: «Она просто замёрзла». Командир распорядился, и ей налили горячего чаю со спиртом, уложили на скамью. Утром Маруся встала вполне здоровая и более-менее отдохнувшая. И началось строительство, которое назовут потом Дорогой жизни.
Стройка шла три месяца. День заканчивался рано, потому как полярная ночь. Если выпадали солнечные часы, могли бомбить. Наши зенитки редко давали фашистам прорваться, но всё-таки попадали иногда и под бомбёжку. Работали при кострах, шпалы кололи и жгли. Мужчины, рабочие, брали шпалу вдвоём, девчонки – вшестером-всемером. Ног не чуяли, рук тоже. Ночевали в палатках, разбитых на льду озера. Набивалось по шестьдесят человек. Спали стоя. Кучковались поплотнее, и становилось тепло – зато и для вшей начиналось раздолье! Завозятся – терпеть нельзя, расчёсывались до крови.
Паёк рабочего – 250 граммов хлеба в сутки. И всё, больше ничего. Единственная обязательная добавка в пищевой рацион – настой хвои, зелёный и тягучий. Пить надо обязательно, чтоб не было цинги.
Путь каждый день продвигался всё дальше. Ходить приходилось за много километров. Ветер, метели сбивали с ног. Как-то, придя на работу, одна из девчонок заметила: на льду из сугроба торчат лошадиные уши. Мужики разгребли, а там – замёрзшая лошадь. Начали рубить мёрзлое мясо – кто лопатой, кто ножом. На костре отогревали и ели сырым – неважно, лишь бы наесться. Только наутро была беда – скрутило у всех животы. Через день, правда, всё прошло, и опять подступил голод, но лошадь уже обчистили до костей – кончилось мясо. Хотелось упасть и не вставать…
Так рождалась мамина «Дорога жизни»…