***
«Алтай – это дно древнего моря...»
Из рассказа экскурсовода
Былое море нынче на мели.
Шустрит Катунь, земной пролом врачуя,
Да тянется извилистая Чуя.
Всё прочее столетия смели.
Мой разум у Алтая на виду,
Как тот голыш в извилистой стремнине.
По дну былого моря я пройду.
Пусть на губах останется отныне
Песчаный привкус штормовой волны,
Былого моря, чьи следы хочу я
Увидеть.
Но вокруг лишь валуны,
Седые горы.
И Катунь.
И Чуя.
Не потому ли плещутся стихи,
В блокнотик занесённые украдкой,
Что дышат в спину призраки стихий,
Природой поглощённых без остатка?
* * *
Покуда за лукавыми вождями
Следит народ, политику кляня,
Мой город вымыт летними дождями
Так хорошо, что в нём видать меня.
Я в каждой луже отражён прекрасно:
В потёртых джинсах, кепке, куртке красной,
С извечным рюкзаком наперевес.
Скрываться и юлить теперь напрасно,
Ведь отражён таким, какой я есть.
Таким, как есть – не лучше и не хуже.
Иду куда-то по своим делам,
И лужи на асфальте, эти лужи
Подобны потемневшим зеркалам.
Небрит, измотан, выгляжу нелепо,
Заляпан грязью с головы до пят.
А в зеркала заглядывает небо,
И кто-то вечный видит в них себя.
ПЕРВЫЙ СНЕГ
1
Небеса потрескались от времени,
Потускнела позолота дня,
А из туч, что декабрём беременны,
Злая вьюга смотрит на меня.
Не даёт уснуть, шипит и бесится,
До поры вынашивая месть.
Снег идёт... Он девять долгих месяцев
Точно знал, что справедливость есть.
Он над миром выстывшим вращается
И летит, восторга не тая.
Первый снег сегодня возвращается.
На круги и улицы своя.
2
Здравствуй, снег. Идём со мной по городу
Засыпать дороги и дворы!
Знаю, снег, что век у бури короток,
Оттого так яростен порыв.
Есть где разгуляться вихрю снежному,
Первому глашатая зимы.
Он шумит с мальчишеской поспешностью,
Обретя звучание и смысл.
Споро землю влажную и сирую
Укрывает полотном зимы.
Скоро в небе чудо запульсирует
Вифлиемской звёздочкой из тьмы.
***
То холм, то речка-незнакомка,
То друг, то враг, то свет, то тьма...
И каждый день бездарно скомкан,
Поскольку горе – от ума.
Я прохожу по топким весям,
Худой тропой, в туманной взвеси.
Ищу ответы и приют.
Но каждый встречный пьян и весел.
И все поют. И этим бесят!
И от счастливых, хриплых песен
В душе промозглый неуют.
Они, болтливые от хмеля,
Твердят, что жизнь ко мне мила.
На печку взгромоздясь, Емеля
Буксует посреди села.
Иван-дурак с серьёзным видом
Мне говорит, что жизнь – игра,
А все ошибки да обиды
Принять и отпустить пора.
Устав от мнений и советов,
Где друг мне – враг и свет мне – тьма,
Я через тьму иду по свету.
Ни просветленья, ни ума.
***
Мы с тобой, как звёзды, не долетели
И сгорели где-то в житейской мгле.
Засыпает город под свист метели.
Засыпает снег мой нетвёрдый след.
А в кармане мёрзнет билет на поезд.
За плечом рюкзак, впереди страна,
Где стоят деревни в снегу по пояс –
Кукольные домики в два окна.
В них иные беды, иные страсти,
От других проблем на душе сквозняк.
Холодно в вагоне: металл и пластик,
Всюду шебуршание и возня.
Звёзды и вагоны… Себя итожа,
Что-нибудь, пожалуй, пойму в пути.
Мы не долетели. И всё же. Всё же!
Верь, рождённый ползать ещё...
***
Конец пути. Я из вагона вышел,
От утреннего холода дрожа,
И различил, как хриплый голос свыше
Вещает о провозе багажа.
О жизни ли, о смерти ли, о сущем
Твердит он, выкликая поезда?
А над бытийным хаосом гнетущим,
В многоголосой сумеречной гуще
Горит фонарь – библейская звезда.
Шныряют по перрону то и дело
Безумцы, фарисеи, торгаши,
И холодок пронизывает тело
До крохотного зёрнышка души.
Базар-вокзал, галдящая агора
Затягивает в дикий кровоток.
Я вырвусь из толпы. Я выйду в город.
Так сквозь асфальт с надеждой и укором
К счастливой жизни тянется росток.
***
Над дверью в Рай табличка «От себя»,
Но мы всё тянем-тянем-тянем-тянем...
А в очереди топчутся, сопят
Недобрые на вид самаритяне.
Да только нам, упрямым, нипочём!
Мыском ботинка пробуем, плечом,
Коленом заряжаем что есть мочи.
А, может, открывается ключом?
Я угадал? Хотя бы «горячо»?
Да мы тут можем простоять до ночи.
Упрямство, возведённое в инстинкт
Нам не даёт сойти на полдороги.
Охрана из небесных палестин
Выводит нас, скандальных и убогих.
На изгородь, увитую плющом,
Облокотясь, ругаем бюрократов.
Но ключнику сочувствуем как брату.
Передохнём, попробуем ещё.
***
В душе опять метельно и темно,
Но путь к весне наполовину пройден.
Прошу, не зная сам, кого: «Откройте
Скрипучее рассветное окно».
Слепые вьюги тычутся в стекло
И подвывают зло, протяжно, глухо.
И нет ни сил, ни времени, ни духу
Сказать себе, что время истекло.
А тремор не проходит ни на миг
И горло перехватывает воем.
Но слышу: «Потерпи, сейчас откроем.
Возьми себе чуть-чуть весны. Возьми!».
***
Небу не ведомо: юркая ласточка, стая ли.
Небо всех примет, кто может взмахнуть крылами.
Ласточка, надо взлетать, все снега растаяли.
Взвейся над серостью, выпорхни над долами.
Взрежь этот воздух, когда не хватает слов, но
Надо на выдохе небу кричать: «Мы здесь!».
Ласточка, мы ведь сумеем. Спасёмся, словно
Что-то крылатое в нас от рожденья есть.
***
Когда меня поднимут и возвысят,
И сквозь туман бесстрастно увлекут
Холодные заоблачные выси,
Дав робкий шанс простому кулику –
Не наделён талантами пилота,
Расправлю крылья и уйду в пике,
Чтоб вновь и вновь любимое болото
Расхваливать на птичьем языке.
И что взлетал – забудется под вечер,
Чужие дали, чуждые юга.
И не в меня уйдёт заряд картечи,
А в облака.