Что можно сказать о взаимоотношениях России и Америки? Пожалуй, сейчас такой вопрос у многих вызовет скептическую улыбку, а кто-то покачает головой…
Елена Герасимова уверенно решила дать свой ответ и перенесла наше внимание в начало позапрошлого столетия. На повестке дня неоднозначная ситуация. Автор констатирует: «В двадцатых годах XIX века Россия активно развивает торговые и политические связи в Америке и наталкивается на необъяснимую волну нападений на её торговые суда вдоль всего восточного побережья».
«Ну вот, – послышатся шутливые утвердительные голоса, – и двести лет назад не было консенсуса!..»
Жила-была на свете
Девица Мэри Рид;
Отчаянное сердце,
А взор огнём горит!..
…Текст романа захватывает молниеносно, даже не с первых строк, а с первых слов, начинаясь азартной пиратской песней. Между строк звучит воображаемая музыка! Нота за нотой… устремляясь в открытое пространство… пускаясь по морю… пускаясь к далёким берегам!..
Песня суть эпиграф, наполняется энергией, лихо срываясь со страниц, она становится подлинным событием предстоящей истории. И дальше, будто подчиняясь заданному ритму, тематике и воображаемой мелодии, начинают разворачиваться последующие события романа.
…Писательский дебют в наши дни, среди моря публикующихся произведений, давно стал фактом привычным, чуть ли не рядовым. Привлечь внимание искушённого читателя к своему литературному детищу – задача не из простых. Тем сильнее желание охарактеризовать труд Елены Герасимовой как уникальное явление в современной литературе. Но если точнее выразить мысль, то в современной культуре. Причина – не только в выверенной авторской стилистике или в богатстве языка, что всегда подчёркивает достоинство произведения и выделяет индивидуальность писателя…
В данном случае автор предстаёт глубоко образованным, грамотным и нестандартно мыслящим человеком, что в наше время можно отнести к редким и ценным качествам деятелей, творящих на новой волне искусства.
Кандидат медицинских наук, эндокринолог, врач ультразвуковой диагностики Елена Герасимова, отнюдь, не первая в списке врачей-писателей, – стόит вспомнить великие имена: Владимира Ивановича Даля, Антона Павловича Чехова, Викентия Викентьевича Вересаева, Михаила Афанасьевича Булгакова и т.д. Но она достойно пополнила эти ряды ещё и как одарённая женщина-учёный, имеющая в своём багаже уже в студенческие годы собственное изобретение.
При этом два очень важных качества своей натуры, незаменимые в профессии врача (скрупулёзность и исследовательский талант), Елена Герасимова с лёгкостью и куражом перенесла из области медицины и науки в область литературы, что обусловило специфику её прозы.
Результатом явилась подробнейшая проработка темы и сюжета задуманного ею художественного произведения; а также изобилие разнообразных деталей и нюансировок в тексте повествования. Кажется, что наравне с сюжетным действием романа, параллельно выстраивается и некий незримый подсознательный процесс научного познания окружающей действительности, особая гносеологическая ветвь произведения, которую неутомимо и скрупулёзно ведёт писатель-исследователь. Ведь автором собрано множество сведений по мировой истории, географии, политике, экономике, праву, не говоря уже о морском деле, и т.д.
Кроме того, обладая глубокими профессиональными знаниями в области физики, химии, биологии, автор постаралась активно обогатить ими страницы своей книги. Это было сделано настолько изящно и умело, что книга не перешла в разряд справочной литературы, а сохранила свои художественные достоинства.
Не имеет смысла пересказывать приключенческий роман «Шёпот северных ветров», – потенциальный читатель получит гораздо большее удовольствие от собственного прочтения этих страниц и соприкосновения со столь удивительной книгой.
Здесь хочется акцентировать внимание именно на ткани повествования, природу которого поначалу было сложно осознать или, быть может, разгадать. Его синтетическая целостность производит неординарное впечатление. Оно словно бы включает множественный анализ и синтез частиц мироздания…
Лишь познакомившись с автором поближе, блеснуло предположение: профессия Елены Герасимовой, суть которой – поиск причинно-следственных связей – безусловно, наложила отпечаток на её творчество. А талант рассказчика и мастерское владение словом позволяет Е. Герасимовой говорить в равной степени доступно и увлекательно и на языке медика, погружая аудиторию в мир своей врачебной практики и опыта, превращая сложные научные понятия в интересные, даже чудесные факты; и на языке писателя, опираясь на образное художественное мышление.
Этот вывод позволил увидеть роман в совершенно неожиданном свете, где повествование выстроилось в «сложную систему со своими молекулярными связями», подобно эндокринной системе человека, где во взаимодействие вступают и иные системы организма, обеспечивая жизненно важные процессы.
В найденной метафорической концепции текст романа вдруг начал ощущаться как тончайшее переплетение нейронов! С каждым новым словом, новой строкой оно множилось и крепло, возникала то новая нить, то новый узел. В этих структурных нервных соединениях рождалось и формировалось органическое воздействие на читателя, на его восприятие, отчётливо передавая каждое мгновение существования мира и человека. Они были настолько объёмно и ярко выписаны, что обнажали психофизические процессы, из которых складывались картины жизни. Текстовая «нейронная сеть» неумолимо опутывала сознание и вырывала из действительности, создавая внутри себя новое пространство и время, подчиняя себе и отрешая от истинного внешнего мира. Благосклонно не лишая читателя памяти, не требуя забыть самого себя и привычный ход вещей, «нейронные хитросплетения» текста цепко, как паутина, держали в своих объятиях – затягивая всё глубже и глубже, не позволяя прервать литературное таинство и оторваться от книги.
Течение новой жизни было ювелирно собрано автором как мозаика из микрочастиц бытия: звуков, запахов, жестов, оттенков чувств, настроений, мелькнувших мыслей, образов…
Дуновение ветра, потемневший взор, дрогнувший мускул, поблёкшая краска, донёсшийся запах, звенящий осколок голоса – всё шло в дело и становилось великолепным фактурным материалом для создания, наполнения и обработки литературных частей композиции романа.
Реакции и оценки героев на происходящие события были досконально продуманы автором и точно выстроены в природной органике и естестве, отсылая к таким понятиям, как физиология и подсознание человека. Эти описания способны вызвать неподдельный интерес и с точки зрения театрального искусства, где идёт постоянный поиск внутренней и внешней органики: состояния тела и души, физики и психики актёра.
Не стоит думать, что набор данных приёмов открывает дорогу натурализму. Вовсе нет. В основе авторского вѝдения – гармония художественного образа. А читателю просто дано подробнее разглядеть этап его формирования, который по воле автора стал зримым и ощутимым, словно бы под пристальным взглядом исследователя, проникающим во внутримолекулярные связи и вскрывающим биохимические процессы.
Может это звучит необычно, но мне книга представилась именно так.
Ещё раз хочется отметить замечательную стилистику и язык книги, о чём уже было сказано вскользь. Подкупает проникновенная, чувственная живопись природы, где каждая краска, будто движение души – пробуждает какое-либо человеческое чувство. Подкупает лёгкость, с которой автор обращается к различным языковым манерам общения, отличающие, например, Россию и Европу; XIX век и XX; язык научный и бытовой; язык образованной знати и простолюдинов.
Один небольшой пример:
«Не было никакого сомнения, что здесь не обошлось без вмешательства кого-то из высокопоставленных лиц или даже высшего соизволения».
Кто сейчас может вспомнить о таком выражении как «высшее соизволение»! Оно отгорожено от наших дней столетиями и принадлежит иной культуре. Автор же с лёгкостью, «играя», достаёт его из давней традиции и уверенно применяет на деле.
Ещё один пример, заслуживающий пристального внимания – фундаментальный для области образного художественного решения романа.
Это образ жасмина, заявленный в начале повествования:
«Уже наступил полдень, и вездесущее солнце нещадно поливало оживлённые улицы Квебека. Было начало июня, как раз то время, когда жасмин цветёт особенно пышно. Он был повсюду: выглядывал из-за решётки сада, красовался на подоконнике в хрустальной вазе, вздрагивал в тонких девичьих руках… Жасмин был везде. И каждый порыв ветра теперь приносил волну сильного, слегка дурманящего аромата.
Какая-то женщина с недобрыми глазами настойчиво предлагала купить у неё веточку жасмина всем, кто появлялся на набережной».
«Жасмин» как образ несёт в себе важную смысловую нагрузку и является ключевым понятием в большом ассоциативном ряду. Его аромат, внешний вид, его плоды, особенно лепестки-четырёхлистники (созданные природой по только ей ведомому замыслу, как исключение из правил, вопреки законам), являются страшным раздражающим фактором для главного героя. В его памяти прекрасный цветок ассоциируется со смертью и стойко пробуждает трагические переживания жизни, «разматывает» клубок его мучительных и горестных мыслей, опутывает ими его ум и сердце, вплетаясь нитями в общую «нейронную сеть» повествования.
Образное противоречие (конфликт) между внешним видом белого пахучего цветка и печальным содержанием, которое он вобрал в себя, стало удачной писательской находкой и дополнительным символическим акцентом, где масштаб явленной природой красоты бушующего цветения был прямо пропорционален масштабу человеческого горя, несвершённых надежд, вины, утраты.
Неслучайно, думается, появляется в романе и женское имя Жасмин.
Но заявленный в начале основополагающий образ, мысль о котором больше не покидает читателя и проходит с ним через роман, находит разрешение в конце, как и положено по законам драматургии:
«Порыв ветра откуда-то принёс лёгкий аромат жасмина. Но этот запах уже не вызывал давящее чувство боли, а лишь едва заметное светлое чувство грусти, как после долгого тревожного сна».
Остаётся добавить, что северный ветер неизменен; он нашёптывает свою песню, зовущую к новым приключениям и новым романам… «под свист солёного ветра и нескончаемый ропот морских волн», – констатирует автор.