Размышления о жизни и творчестве Айисена Дмитриевича Сивцева - Айсена Дойду - драматурга, поэта, киносценариста, фотографа, художника, участника создания музеев, активного поборника сохранения исторического облика города Якутска, исследователя духовных истоков якутского народа, члена Союза писателей России, Союза журналистов России, Союза кинематографистов РС (Я), Творческого Союза художников России.
Негромко звучит джаз, вокруг стола, где разложены фотографии, журналы, личные вещи Айсена Дойду негромко переговариваются люди, пришедшие в Литературный музей им. П.А.Ойунского на вечер-воспоминание, посвященного его памяти. Ровно год назад он ушел от нас, прожив на белом свете 83 года и 3 дня...
Видимо, судьбой было предопределено, чтобы Айсен был наделен многими талантами и в памяти друзей остался самым неоднозначным, неординарным человеком, без которого мир стал ьы скучнее, бледнее что ли...
Он родился в семье Дмитрия Кононовича Сивцева–Суоруна Омоллоона, имя которого еще при жизни стало известным далеко за пределами Якутии, как Героя Социалистического труда, народного писателя Якутии, почетного гражданина республики и нескольких улусов, прекрасного либреттиста, фольклориста, автора учебников и учебных пособий по якутскому языку и литературе, переводчика Библии на якутский язык, создателя этнографических музейных комплексов под открытым небом и многого другого.
Но в марте 1941 года у Суоруна Омоллоона все было не так прекрасно. Он в 20 лет стремительно вошел в молодую якутскую литературу как поэт, прозаик и драматург. Но в ноябре 1938 г. был обвинен в буржуазном национализме, арестован, пережил запрет своих произведений... После освобождения из тюрьмы женился на дочери учителя Марии Кычкиной, и 3 марта 1941 г. в молодой семье родился сын, которому отец дал имя Айыы сиэнэ – Айисен. По якутской мифологии Айыы – жители Верхнего мира, прародители народа саха, поэтому имя Айисен обычно переводят как “Святой внук”.
Последние военные годы Сивцевы провели в заполярном селе Жиганске, где Мария Иннокентьевна работала учительницей, а её отец, дед Айисена И.Г.Кычкин, был директором школы. Дмитрий Кононович остался в городе, хлопот у него было много, ведь писатели и работники искусства в те суровые годы через свои произведения помогали сплачивать людей, мобилизовать на защиту Родины. В 1944 году он ездил на фронт вместе с пистателем Сергеем Васильевым для встречи с земляками-фронтовиками и передачи им подарков от якутян.
Следует отметить, что дед Айисена по материнской линии был сокурсником по учительской семинарии П.А. Ойунского, М.К. Аммосова и других первых руководителей республики. Он не изменил выбранной профессии до конца жизни, учил детей в школах Якутии и его имя свято чтили такие ученики, как например, первый народный артист СССР из народа саха В.В.Местников. В Жиганске имя И.Г.Кычкина носит школа, при жизни он был награжден орденом, стал лауреатом премии А.Я. Уваровского посмертно. Маму, учительницу Марию Иннокентьевну тоже помнят до сих пор и считают, что она была одной из самых красивых женщин Якутии. В такой атмосфере и рос маленький Айисен, серьезный, вдумчивый мальчик.
Любовь к Жиганску, к его людям он сохранил на всю жизнь. Об этом свитетельствуют и его сценарии, посвященные описанию жизни жиганской удаганки Аграфены (несомненно, он слышал о ней в детстве), легендарных уроженцев Жиганска ‒ Первого Президента республики М.Е.Николаева и олимпийского чемпиона Романа Дмитриева.
Все изменилось с начала 1950-х годов. В 1952 г. после тяжелой болезни умер дед, в 1957 – ушла из жизни мама. Айисену было 16 лет. Он те годы так вспоминал: “Мать у меня рано умерла, когда я в 7 классе учился. А отец у нас был постоянно занят, мы его редко видели, он ездил в командировках где-то... Поэтому не особенно следил за нашим воспитанием, у нас была полная свобода”.
Но в это время у него появились друзья, с которыми собирались у кого-то на квартире, слушали джаз, потом голос Америки, в кинотеатрах смотрели заграничные фильмы... В 1956 г. жадно следили за событиями, которые проходили в Москве, где собралась молодежь со всего мира на фестиваль. Так они узнали, что где-то далеко есть другая жизнь, другая музыка, другая одежда, еда ... И в Якутске появились первые стиляги. Они стали носить узенькие брюки, яркие галстуки, рубашки, прически. В советской печати в то время не было информации о такой моде, а вещи достать было вообще невозможно. Но наши стиляги нашли источник вдохновения – сатиристический журнал “Крокодил”, где печатались карикатуры на поклонников западных стран! Брюки сами суживали, рубашки шили из тканей ярких расцеток, даже на галстуках рисунки сами делали. Айисен Дмитриевич всегда с тоской вспоминал друзей юности, так рано ушедших из жизни: известного, очень талантливого графика Юрия Вотякова (он к тому же был саксофонистом), художников Бориса Васильева, Ньургуна Местникова, Виктора Саввина, Клима Туралысова (первый доктор архитектуры из якутов) и других.
Айисен Дмитриевич посвятил памяти друга Юрия Вотякова поэму и в ней очень хорошо рассказал о временах стиляжества:
Как было классно, боже мой!
Стихи Бодлера мы читали,
Хэмингуэя обожали
и жили мы тогда с мечтой
о жизни лучшей – золотой!
Своим «чужие» мы всегда –
фанаты джаза и дада,
«враги» тупой совковой зоны –
стиляги, гордые пижоны!
Якутские стиляги в итоге окзались парнями что надо и внесли очень весомый вклад в развитие литературы, искусства и науки республики. Айисен мечтал стал художником, но окончил легендарный ВГИК в 1967 году. Однако рисовать, писать маслом не перестал. Кроме того, почти во всех его произведениях присутствует образ художника, и он не пропускал открытие ни одной художественной выставки.
Друг и знаток произведений Айисена, писатель Иван Иннокентьев вспоминал: «Как поэт, прозаик и сценарист Айсен Дойду начинал активно писать еще в далекие 60-е годы, когда учился во Всесоюзном государственном институте кинематографии в Москве. Тогда пресловутая «хрущевская оттепель» была в самом разгаре, и вольнодумцы выражали свои мысли и авторские позиции в различных рукописных журналах типа «Метрополя» В. Аксенова и его друзей. Молодой Айсен Сивцев кинулся с головой в этот опасный омут, печатался в институтском журнале «Футуриг», за что впоследствии жестоко поплатился, когда в Якутске, уже в брежневские «застойные» времена, его записали в диссиденты, не брали на работу по специальности, не печатали.
Автор на родине был официально признан только после перестройки, в начале 90-х годов, как поэт-авангардист литературного объединения «Белая лошадь». В новом сборнике Айсена Дойду как яркий образ поэтического стиля автора тех времен, напечатано стихотворение «Еще раз о лю…», которое, кстати, перевел на французский язык поэт Жак Карро и напечатал в журнале «Tempete dе plumes» («Буря на кончике пера») в 1995 году. Однако как самобытного и весьма интересного поэта Айсена Дойду сначала признали в Киргизии и Эстонии, печатали в журналах этих республик еще в конце 80-х, чем морально поддержали его, вселили надежду, веру в творческие возможности».
По подсчетам самого автора он написал пять либретто для балета, девять пьес, свыше 20 документальных и художественных фильмов. Из них широкому кругу зрителей известен фильм «Снайпер Саха», который никогда не потеряет актуальность. Наоборот, к этому фильму постоянно растет интерес, недаром на международном кинофестивале в Монако он получил главный приз, покорив своей правдой и гуманизмом. По рассказам друзей, Айисен очень гордился снайперами, прославившими народ саха в Великой Отечественной войне. Несомненно, он был с ними знаком, встречался, разговаривал и, вполне возможно, что был среди них тот снайпер, который оставил в живых немецкого мальчика-солдата. Из очерков народного писателя Якутии Н.Е. Мординова–Амма Аччыгыйа известно, как мучился прославленный снайпер Ф.М.Охлопков, вспоминая убитых врагов, у которых были родители, семья, дети… А он уничтожил более 400 фашистов. Конечно, война есть война. Или ты, или тебя. Но если бы каждый солдат любой страны и армии призадумался о судьбе детей врагов, оставшихся без отца, матерей без сыновей, может быть, что-то изменилось бы в этом мире.
Айисен Дмитриевич родился, вырос, работал в Якутске. Он любил свой родной город, хотя в годы его молодости и зрелости, он был пыльным, грязным, улицы утопали в лужах. Но какие узоры цвели на наличниках окон и крыш деревянных домов! Загляденье! Здесь жили люди, любившие жизнь, украшавшие свои жилища знаками солнца, растениями, цветами и мечтавшие о лучшей доле своим детям. Ведь они строили дома на века и для них! Айисен совсем молодым понял это и с 1960-х годов без устали фотографировал всё вокруг, чтобы последующим поколениям передались заветы предков. А в 1990-е годы, когда началось массовое уничтожение деревянных домов Якутска, выступил инициатором создания охранных зон. Вот поэтому он - кумир, друг, учитель всех, кто стал членом вновь созданного общества охраны памятников истории и культуры. Они были рядом с ним до последних дней его жизни. До этого ездили к нему в Дойдунский наслег Мегино-Кангаласского улуса, помогали с ремонтом дачи. Кроме того, под свою опеку взяли дачи еще двух замечательных людей: писателя, переводчика Ю.И. Шамшурина (дачу которого построил сам Д.К. Сивцев – Суорун Омоллон) и народного артиста СССР, режиссера В.В. Местникова, поставившего эпос олонхо на сцене.
Краеведы трепетно относятся к наследию Айсиена – фотоархиву, в котором хранятся снимки, на которых запечатлены удивительные люди, красивейшие места и давно исчезнувшие творения предков: жилища, надгробные памятники, сэргэ и т.д. «Айсен Дойду оставил после себя не только фотографии, но и философию уважения к прошлому, веру в силу искусства и науки для сохранения исторической памяти. Его наследие продолжает жить и вдохновлять новые поколения, помогая сохранять уникальные черты региона и воспитывать любовь к родному краю», - считает секретарь Якутского отделения общества охраны памятников А.В. Дьяконов – хранитель фотоархива. Он в третий раз представил выставку «Фотомир, который подарил нам Айсен Дойду», привлекающую внимание и взрослых, и детей.
Звучит джаз. Все слушают воспоминания тех, кто знал, общался, дружил с Айсеном Дойду и искренне уважал его, восхищался им. Здесь и члены литературного объединения «Белая лошадь», редколлегя и авторы статей историко-географического, культурологического журнала «ИЛИН», редакция журнала «Полярная звезда», ученые, писатели, художники, музейные сотрудники, родные…
Айисен Дмитриевич – Айсен Дойду часто приходил в наш музей, принимал участие во многих литературных событиях. С ним можно было поговорить обо всем, расспросить, пошутить, посмеяться… Некоторые репродукции со старых фотографий в фонде музея, снимки, сделанные на территории музея – его работа. Мы благодарны его семье за то, что выбрали наш музей для проведения вечера-воспоминания, благодаря которому собравшиеся узнали о нем многое. Ведь в будущем году ему исполнится 85 лет и предстоит привести в порядок его наследие: сценарии, художественные произведения, коллекции грампластинок, рисунки…
Как разгадать феномен Айсена Дойду? А надо ли… Ведь он о сам осебе рассказал:
Исповедь
Ветер, звезды, река,
крыши, окна, столбы…
дни, года и века…
я такой же как вы –
из толпы –
миллионная часть, миллиардная доля,
я – вселенская пыль,
семя Бога и воля,
птица света и тьмы,
Смерти цель я живая,
суть холодной зимы
и зеленого, теплого мая;
я как фактор и новость,
«я» – как буква и повесть;
справедливый упрек:
я всегда поперек,
иногда невозможный, возможно,
чаще «свой» для чужих,
но порою «чужак» для своих;
в браках – брак,
в дебрях быта – дурак,
в драку лез ошалело и рьяно,
и бывал я противный и пьяный,
куролесил безбожно довольно,
падал, падло, я долго и…
больно,
но однажды поднялся, –
я встал…
«только так! только так!
к черту муть и бардак!»
Фантазер по натуре, чудак,
я – начало свое и конец,
я – азартный игрок
и певец,
я – струна несмолкаемой лунной гитары,
я – журчащий, поющий ручей:
пей и лей! пей и лей!
– Нынче чей ты?
– Ничей.
Я – стрела,
золотое звенящее слово,
я – волшебник и маг,
создающий из какушки смак,
нажитое добро превращающий в тлен,
я – свобода и плен,
я – любовь,
небывалая жгучая страсть –
на фиг славу и власть!
на хрен пошлость и мразь! –
Я – поклонник ромашек и роз,
враг бездарных и скучных мимоз…
– Правда – истина где?
– В унитазах.
И сегодня зараза маразма,
раз за разом,
входит, наглая в раж,
Люди знают, не врут:
время злобы и смут подошло:
как легко убивают и мрут,
и тут
не фанатик идей я
и шут,
я – не «пряник и кнут»,
я – язычник – якут, и сегодня, сейчас
буду горше, чем соль, –
в корень сердца смотрящая боль.
– Сильный прав? Прав подлец?
Но тогда, если так,
я – мертвец,
что зарылся в земле
от кошмара живых убежав –
здесь беда и битье! –
я – дите, кто хватает бездумно
ручонками пламя,
я – усталый, познавший все страхи старик,
я – молчанье и крик,
я – сегодня – вчера…
трижды три, дважды два!
Ветер, звезды, река,
крыши, окна, столбы…
дни, года и века…
Я – мольба,
я – судьба;
наяву и во сне –
я есть всадник
на белом
крылатом коне!
Я – полет,
я – поэт,
чья стихия – стихи;
«я» есть я, но и…
и
сын тончайшей
зеленой травинки
и могучего духа Айыы!