***
Девочка варит игрушкам бесхитростный суп,
Всех усадила: слонёнка, медведя, лису,
Глиняных зайцев. Игрушек у девочки тьма,
Часть их от скуки она смастерила сама.
Банки консервные вместо набора кастрюль.
Тёплой землёю и стружками пахнет июль,
Варится суп из травы, корешков лопуха,
Ягод рябины и горсти кудрявого мха.
Суп аккуратно был каждому в чашки налит.
Многим гостям ненароком попортили вид:
Мишке – дворняга, лоскутной лисице – мороз,
Папа забыл и на зиму домой не занёс.
Мальчик соседский по имени вроде Артём,
Ватного слоника тыкал сосновым копьём.
Еле отбили, но вата торчала сквозь швы, —
Слоник едва не лишился тогда головы...
Девочка – было тогда ей, наверное, шесть, –
Гладила дачным питомцам игрушечью шерсть.
В тюле оконном запутался рыжий закат,
Суп невзначай выливается в бабушкин сад.
Мама зовёт – людям ужинать тоже пора!
…Годы прошли, только помнится всё, как вчера.
Девочка смотрит моими глазами во двор –
Детство на дачной веранде живёт до сих пор.
ЧАЙКИ
Небогато на звёзды над городом небо,
Фонари освещают фасады домов.
Белоснежные чайки парят над Онего,
Просыпаюсь ночами от их голосов.
Наливаю карельского крепкого чая,
В нём чаинки кружат, как густой листопад...
И внезапно сквозь марево душного мая
Вижу мир, что до дома у озера сжат,
Там, где шишки сосны в чешую черепицы
Побережник, играючи, шумно кидал.
...Где кружили такие же белые птицы,
Словно снег опускались на серый причал.
***
У собачки не боли
и у кошки не боли.
Беспокойства я твои множу словом на нули,
Весь недуг заговорю на наречии воды,
На наречии огня и межзвёздной пустоты.
Провожаю взглядом жар через шторы да в окно.
Циферблат луны сказал то, что спать пора. Темно,
Но смотри, как в бухту сна заплывают корабли.
У собачки не боли
и у кошки не боли.
Мякоть ночи отгорчит в белом яблоке зимы,
А ему – катиться прочь из невыплаканной тьмы.
Забери тебя любовь от болезни этой злой,
И тогда смогу идти, как и прежде, за тобой…
***
Посмотри – это твой восхитительный дом,
Но тебя не осталось ни капельки в нём.
И прилизанный тщательно комнатный быт
О пустом и невнятном с тобой говорит.
И как будто не ты там, а бледный твой дух,
Из окна наблюдая снежиночных мух,
Ждёт такси, а не поезд, корабль, самолёт…
Все пройдёт. Это тоже, увидишь, пройдёт.
И себя ты опять вдруг отыщешь в лесах,
В разговорах с попутчиками в поездах…
И получишь хоть горы, хоть сельскую глушь!
А пока… вытри стол.
И потёкшую тушь.
***
Поехать утром – рано и без завтрака,
Куда угодно, лишь бы через лес.
Звезду найти на кожице у яблока
Зари, пока багрянец не исчез.
Остановиться. Выйти из автобуса,
Забыть рюкзак там, всю себя забыть…
В тайге остаться – песней, ветром, голосом,
Кружиться в танце. Плакать. И любить…
Как старый ключ, в приветливо шуршащую
Траву, швырнуть привычную печаль.
Разглядывать живое настоящее,
И неба вдохновляющую даль.
Читать узоры ягеля пушистого
На лишь себе понятном языке,
Любить и жить – безудержно, неистово,
Баюкать солнце вечером в руке.
В ночном костре сжигать воспоминания,
Надеть закат и в нём же танцевать.
Смотря в себя, загадывать желания
И тут же в небо
к звёздам отпускать.