Болдинская осень! Первое общение с известными писателями, первое участие в литературном празднике… Сколько всего впереди! Я парила, повторяя и про себя, и вслух:
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса…
Скоро восторг улетучился: почему именно меня взяли на пушкинский праздник в Болдино? Пока я только на втором курсе, собираюсь стать филологом, крепких стихов нет…
Позднее поняла, что это с легкой руки Нила Григорьевича Бирюкова повелось - на выступления к опытным писателям «подключать для выучки» молодежь. Завсегдатай болдинских праздников поэт Юрий Адрианов с присущим ему юмором «подливал масла в огонь»: «Смотри, за штурвалом будет наш человек, писатель Дмитрий Кудис». Сердце мое оборвалось, как писатель? «Кудис военный летчик, не может оставить штурвал, вот и работает на местных авиарейсах», - пояснил Нил Григорьевич.
Один из первых организаторов болдинских литературных праздников был Нил Григорьевич Бирюков. В 1950 -1960 годы он возглавлял Горьковский областной писательский союз, потом - отделение литфонда. В то время в начале лета праздновали день рождения А. Пушкина и в сентябре - первый приезд поэта в Болдино. В писательской среде бытовала эпиграмма:
Богат водою город Горький,
Текут у наших берегов
Река Ока с рекою Волгой
И Нил, который Бирюков.
Авторство эпиграммы не сохранилось, говорили, что сочинили ее в знак большого уважения к Нилу Григорьевичу ребята из литературного объединения Бориса Ефремовича Пильника. К ним, в Дом ученых, часто наведывался Бирюков, его всегда интересовали молодые дарования. Это он ходатайствовал об издании первого сборника стихов студента Юрия Адрианова, поддерживал талантливого рабочего поэта Александра Люкина, убедил его поехать в Москву учиться на Высших литературных курсах.
Нил Григорьевич поименно знал всех сельских литераторов и краеведов. А если кто-то из них собирал марки, он уже был его другом, Бирюков руководил областным объединением филателистов. Говорили, что Нил Григорьевич был потомственным дворянином. Я никогда до этого с дворянами не общалась и не видела их. И вот передо мной высокий, сутуловатый, в длинном, потерявшем цвет плаще мужчина средних лет, добродушно улыбается, иронично посматривая. Смотрит из-под очков, дужки которых перемотаны голубой изолентой, другие очки - на груди, а третьи – на лысоватом лбу. Всем своим видом, отношением он напомнил мне сельского учителя.
В самолете Ан-2 местных авиалиний летели пятеро пассажиров: нас двое, юная учительница, она направлялась работать в сельскую школу, мы успели познакомиться, и двое сидящих рядом молчаливых мужчин неопределенного возраста в одинаковых серых шляпах. Что их могло объединять? Уж точно не поэзия.
Оглушительно взревел мотор. Вдруг тряхануло, потом еще раз и еще… Летчику удалось перекричать мотор: «Воздушная яма… Не вставать! Нил, я присоединюсь к вам завтра, а сегодня, видишь, работа».
Сорок минут пути - и мы в Болдине. Наш Ан-2 начал снижаться, стремительно приближались овраг, речка, перелесок… Задрожав, самолет встал на подстриженном газоне сельского аэродрома. Небольшая группа женщин с букетами цветов, ускоряя шаг, направлялась к нам, только что прибывшим. Меня охватило радостное чувство окрыленности. Все только начинается, что-то впереди! Но что это, встречающие с букетами устремились мимо, к тем двум мужчинам в серых шляпах. На мое радостное волнение никто не обратил никакого внимания… Женщины, взволнованные не меньше меня, тараторили наперебой: «Давно ждем вас, мы готовы к ревизии, мы надеемся…» Я остановилась как вкопанная. Вот она, проза жизни… Давно ждем, ревизия… «Унылая пора! Очей очарованье!..» Унылая пора…
Подошел Нил Григорьевич: «Хорошо, что мы прибыли на день раньше. Долетели нормально. Не спеша перекусим, спокойно устроимся в гостинице и пойдем гулять в парк. А осень-то, осень какова, «Люблю я пышное природы увяданье»! Красоту особенно чувствуешь в селе…»
В закусочной толпился народ, мужчины с наполненными кружками сидели на пивных бочках, на подоконнике. Несколько столиков, застланных белыми скатертями, были отгорожены от посетителей. Нил Григорьевич взял поднос, мы встали в очередь. «Ничего нет кроме пива и пирожков. Столики не занимать, это к встрече писателей…», - грозно изрекла буфетчица. Мы с моим спутником переглянулись, купили пакет жареных пирожков с капустой и поспешили на улицу.
Навстречу медленно шла похоронная процессия. Небольшая группа певчих негромко, стройными голосами выводила грустное песнопение. Приглядевшись, я узнала полную приземистую фигуру и низкий выразительный голос солистки известного болдинского хора. Этот хор – лицо Пушкинского Болдина, - открывает праздники поэзии, победители областного фольклорного смотра… И вот… «Домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают»? «Дело житейское», - вздохнул Нил Григорьевич.
День сиял сентябрьской позолотой. Никакого уныния в природе, сплошное «очей очарованье». Ветерок гнал осыпавшуюся листву по недавно высланным асфальтом дорожкам. Доски заборов сияли свежей охристой краской. По всему видно, село готово к празднику. Под тенью развесистого клены призывно белела скамейка, мы поспешили к ней. Пирожки съели, программу на завтра обсудили, пора в гостиницу… Не тут-то было, недавно выкрашенная скамейка держала мой новый плащ мертвой хваткой. Моему спутнику удалось встать быстрее: «Смотри, вот здесь было приклеено объявление, но, видно, ветер сорвал. Сегодня так ветрено. А твой плащ, не расстраивайся, мы отчистим одеколоном, будет как новый». И правда, одеколон, горячая вода – и все в порядке. В старой болдинской гостинице встретили гостеприимно.
Меня поселили в комнату на три койки, выбирай любую. Гости прибывают завтра. Комната сияла свежей побелкой и покраской. От этого было душно, форточка не открывалась – закрашена вся рама. Пошли в ход ножницы, и готово, форточка открыта. А я еще раздумывала, брать или не брать маникюрный набор – лишняя тяжесть. В комнату хлынул свежий воздух прохладного вечера, насыщенный запахом спелых яблок, цветущих в палисадниках астр. Заснула я с легким сердцем в предвкушении завтрашних новых встреч и событий…
На следующий день все шло по программе: завтрак, экскурсия, обед… Но если бы спросили тогда, чем запомнилась экскурсия или, что было на обед, не вспомнила бы. Думала только о предстоящем выступлении вечером. Может, не читать новые стихи, но старые слабее… Что-то с горлом, пересыхает. Ступеньки на сцену крутые, не споткнуться бы, а без каблуков и длинной юбки нет вида…
Зал кинотеатра заполнен до отказа, на встречу с поэзией, кажется, собралось все село. Поэтов пригласили на сцену. Только сейчас я увидела плакат:
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Души, душить… Где, куда делись они, мои прекрасные порывы? Наверное, не удастся вымолвить ни слова, буду как рыба беззвучно глотать воздух на глазах у всех.
Нил Григорьевич вел вечер, он спас положение, предложив авторам читать по одному небольшому стихотворению. Помню добродушную улыбку ведущего, его сердечное напутствие. Как же легко и просто Нил Григорьевич общается с залом, никогда у меня так не получится. Где этому учат? У нас, филологов, таких предметов в расписании нет…
Из сборника очерков о нашей творческой организации узнала, что Н.Г. Бирюков принят в писательский союз в 1935 году, сразу после первого писательского съезда. Он рассказывал, как в дни съезда нижегородцы побывали в гостях у М. Горького. Тогда Алексей Максимович сразу же начал деловой разговор – необходимо издание книги о богатых народных промыслах края и сам изъявил желание написать очерк о павловских металлистах. Издание так и не состоялось.
В биографическом сборнике сказано, что родился Нил Григорьевич Бирюков в Прибалтике в дворянской семье. В доме читали, музицировали. Отец скончался, когда Нил был подростком. Вдвоем с мамой перебрались к ее брату, инженеру Сормовского завода. Здесь окончил ремесленное училище, получил рабочую профессию, пришел на завод, по вечерам учился на рабфаке. Начал писать стихи, был корреспондентом газеты «Красный сормович». В 1935 году принят в союз писателей, что и определило его дальнейшую судьбу.
Позднее Нил Григорьевич овладел редкой писательской профессией либреттиста, писал либретто для опер и балетов, к нему обращались ведущие театры страны. Писатель и журналист Александр Цирульников в одной из статей приводит выдержку из письма великого оперного режиссера Бориса Александровича Покровского, адресованного Нилу Григорьевичу: «Наша совместная работа над «Фиделио» и «Галькой» незабываема, а результат вашей работы считаю образцом перевода оперного текста, еще никем не превзойденным». Многие годы Н.Г. Бирюков вместе с композитором Александром Александровичем Касьяновым работали над оперой «Степан Разин», которая ставилась в Горьковском театре оперы и балета имени А.С. Пушкина.
В 1970 годы Нил Григорьевич почти не печатался, видимо, и либретто ему не заказывали. Он весь отдался общественной работе, шефству над молодыми литераторами. Было такое, на занятии литобъединения вспыхнул спор и молодые горячие головы рассуждали – не печатается, значит не пишет, а еще писатель называется… Однажды, помню, писатель Федор Григорьевич Сухов высказался по этому поводу: «В наше время лучше не писать, помолчать, нежели писать в угоду чему-то. Главное оставаться порядочным, честным человеком, а такого отзывчивого, доброго человека, как Нил Григорьевич, я еще не встречал». Когда Ф.Г. Сухов принял решение перебраться в Нижний Новгород, Нил Григорьевич его поддержал, прописал в своей квартире, хлопотал от имени писательской организации о предоставлении жилья перед руководством города и не безуспешно.
Болдинские праздники Н.Г. Бирюков никогда не оставлял без внимания. Некоторые заветы мудрого Нила Григорьевича сохраняются в Болдине поныне: на праздниках поэзии наряду с именитыми писателями всегда выступает молодежь, обязательные гости - литераторы из соседних областей и республик, каждой осенью собираются литературоведы на пушкинскую конференцию.
Сейчас в Болдине гостей встречает новая гостиница с уютными номерами, открыт культурный центр, где в большом выставочном зале художники показывают свои картины, общаются с писателями. В пушкинское Болдино автобусами приезжают школьники и студенты, с каждым годом растет число туристов, всех здесь встречают дружелюбно. И все-таки самые почетные гости – поэты, в том числе молодые. Ведь они приезжают за стихами, за болдинским вдохновением.
Нижний Новгород