Метаморфозы бытия, человека и мира в романе Владислава Артёмова «Пожар в коммуналке, или Обнажённая натура» (Минск, 2024)
«… Может, мы ещё отмолим,
Грешный край земли.
Вон, как облако над полем,
Прах встаёт вдали.
(Виктор Дронников, «Клад»)
1
Сегодня мы вновь переживаем времена, когда читатель ощущает всю полноту современной художественной литературы, пытается отыскать в ней произведения «большого стиля», произведения серьёзные, а также вещи беллетристически-детективные, семейные и исторические саги, фэнтези. Большой стиль, на что обращает внимание российский критик Вячеслав Лютый, подразумевает не только всеохватные события, их национальные координаты, но и частные истории, стремящиеся определить период нашей эпохи и портреты наших современников.
Проза писателя Владислава Артёмова как раз представляет диалектическое взаимодействие «большого» и «малого» стиля. Не случайно журналист, сценарист и драматург Андрей Максимов, характеризуя его роман «Император Бубенцов, или Хромой Змей», точно подчеркнёт, что в прозе автора нашли своё отражение «все жанры нашей с вами жизни: от трагедии до комедии, от драмы до фарса, от фантасмагории до реализма». В совершенстве владея всеми качествами подлинного художника слова, Артёмов понимает: любой замысел имеет жанровые признаки. И тут необходимо искусство – варьировать стилистическую манеру письма. В своём новом романе, кстати, опять со столь загадочным и неоднозначным названием – «Пожар в коммуналке, или Обнажённая натура» (Мн., 2024) – он продемонстрировал, каким образом можно роман и его сюжет сделать увлекательным, с явным детективным уклоном и в то же время возвысить до жанра серьёзной художественной прозы, тем самым явив читателю пример глубочайшего погружения в индивидуальную человеческую судьбу. «Но жить по-настоящему бывает очень больно», – скажет герой Артёмова, резко меняя настрой читателя на лёгкое приключенческое чтиво.
Однако и сам автор, будучи русским поэтом, прозаиком, публицистом, главным редактором журнала «Москва», доцентом Литературного института им. А. М. Горького, имеет свою собственную индивидуальность. Владислав Владимирович является лауреатом Всероссийской литературной премии, а также Патриаршей литературной премии (2024), награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Поистине, многомерность творческой личности не постигнуть никогда. Судьба писателя была и остаётся связана с Беларусью, откуда он родом, где учился в Белорусском государственном университете, и куда, живя в Москве, постоянно возвращается, чтобы принять непосредственное участие в творческих проектах и культурных мероприятиях.
2
Жизнь – бесконечна нова, требуя прежде всего от писателя иных, более современных решений и подходов. Реальность построена на противоречивости добра и зла, что и делает жизнь живой. Уже само название книги «Пожар в коммуналке, или Обнажённая натура», согласитесь, интригующее, на редкость смелое и броское, с нескрываемым интересом побуждающее к чтению. Привлекает красочная обложка, которая уже манит своей тайной. В жанре беллетристики Владислав Артёмов создаёт остросюжетный роман и в то же время социально-психологический. Автор, несомненно, основательно ознакомлен с предметом, он, фигурально выражаясь, не пририсовывает ноги, если не знает, не понимает, как ходит герой; несомненно, также, что у него талантливое перо. Его творческой манере свойственны динамичность, повествовательность, увлекательность в развитии сюжета, проницательность жизненных коллизий в сочетании с элементами детектива. Выразительность персонажей, их необычность, реализм и магия неизведанного создают успех этому роману. Всё ярко, энергично, образно. Кажется, здесь нет ничего крайне важного, но лишь отчасти, на первый взгляд. Кроме самой жизни, разумеется, простодушно открывающейся нам во всей наготе.
Литература – тонкий слой самовыражения. Она – загадка человеческой натуры. И художник, не встречая сколько-нибудь значительного сопротивления окружающей действительности, идёт от натуры к вещественности. Книги, как и люди, живут таинственной жизнью. Пусть не раскрыть полностью, однако довольно часто им суждено приблизиться к разгадке. Артёмов вводит текст в ранг двуединого существования загадки и разгадки. Кроме того, неизвестность поэтизирует быт, сопоставляя его с явлениями вселенского масштаба. Главное сразу задать идеальный ритм – без спешки, но и без ленивого замедления, когда постепенно раскручивается спираль зла, когда ещё хрупко и беспомощно добро.
Роман начинается как детектив, хотя детективная линия в ходе повествования становится пунктирной, дробится на множество разных вещей. И вот читатель сталкивается с новыми персонажами, которые этому миру под стать. Пожалуй, написать детективную книгу так, чтобы показать череду человеческих судеб, пересекающихся в странных обстоятельствах, – целое искусство. Однажды и нам с вами придётся выступить в непривычных ролях: мы – очевидцы и свидетели роковой встречи. Скромный сотрудник московского журнала «Литература и жизнь» Борис Кумбарович, автор многострадального материала «Золото партии», рассказывающего о потерянных и бесследно исчезнувших после Октябрьской революции сокровищах Патриаршей ризницы, столкнулся в метро с предпринимателем Ильёй Филимоновым. Поверим автору, случайного не бывает. Не зря попутчик внезапно увлёкся статьей и заплатил ее создателю за один номер издания, представьте себе, аж 50 долларов! Мыслимое ли дело?! И как прикажете реагировать? Всего лишь журнальная публикация, для многих превратившаяся в злосчастный камень преткновения. Впрочем, без шуток: у неожиданного покупателя была богатая биография, знаменитая и бандитской стезёй, и политической жизнью, и короткой деятельностью на посту мэра, и, честно говоря, удивляющая еще и тем, что слыл Илья Артамонович человеком весьма начитанным и неординарным.
Между тем интрига имела свои давние корни: в эпицентре романа – Россия 90-х – старый московский дом, заключающий в себе тайну исчезновения драгоценностей из Патриаршей ризницы. Да, мистическая загадка задана в самом начале, настоящая мистика как бы вырастает из бытовой картинки, тем она сильнее потрясает сознание. Ленинградская блокадная история легла в основу повествования: Яков Рой, осуществлявший продовольственное снабжение города, хорошо на этом разжился. Голодные люди, чтобы купить хоть какую-то еду, за чисто символическую плату отдавали ему любые сокровища. С той поры знаменитые камешки исчезли и нигде не появлялись, значит они находятся где-то в России, – гласит завязка столь авантюрного сюжета. И ключевая интрига – поиски заветного клада. Двоякая метафора – клад – имеет неоднозначный смысл, заставляющий человека задуматься, а что же такое для него истинный клад? Как соизмерить материальное и духовное?
С одной стороны – это детективная история, напряженная, драматическая, насыщенная криминалом, злободневностью событий – классика жанра, с другой – наоборот, удивляющая широкой галереей современных персонажей, психологическими перипетиями. Нечто среднее между беллетристикой и серьёзной прозой – промежуточный жанр – своего рода социальный роман. Чего только стоят персонажи коммуналки московского дома на Яузе! «Мало подобных жилых домов осталось в Москве, может быть, уже ни одного и не осталось. Обычно здесь размещаются какие-нибудь ремконторы и стройуправления или, к примеру, районный архив, но люди уже не живут в таких домах», – вот вам новоявленные штрихи прямо на глазах меняющейся первопрестольной. Совсем недавно тут была советская коммуналка. «Когда три года назад Павел Родионов переехал сюда из общежития, ему сразу пришелся по сердцу этот милый задворок цивилизации – палисадник в громадных лопухах, две яблони, растущие под окнами, деревенская скамейка с пригревшимся на солнышке сытым котом. “Уж не в Зарайск ли я попал?” – подумал он в первую минуту, но, пройдя до конца переулка, убедился, что нет, не в Зарайск: белые девятиэтажные башни, гром вылетевшего из-за поворота трамвая, внезапно открывшаяся площадь у метро, утыканная коммерческими палатками, страшная сутолока народа на этой площади – все кричало о том, что вокруг все та же Москва. Вернулся, вошел во двор и снова ощутил странное чувство отрезанности от всего мира. Даже ветер сюда не залетал, и казалось, что сейчас из-за угла дома с гоготом выйдут гуси и выглянет вслед за ними любознательная морда козы», – ну, чем не картина уютного «Московского дворика» Поленова, вступающая в непримиримый контраст с неуловимой эпохой конца ХХ века. Всё же как переменчиво время, как беспощадно и стремительно!
Перед нами вырисовывается множество пронзительных портретов: люди малодушные и жестокие, трусливые и глупые, самовлюблённые, алчные и жадные, безразличные и равнодушные, добрые и злые, предприимчивые и наивные романтики, совершенно неприспособленные к новой, пугающей реальности … Одним словом, абсолютно разные. Таков мир!
Положительный герой – писатель, редактор Павел Родионов: именно ему принадлежит ведущая линия повествования – задуманный им и сложившийся, казалось бы, из ничего роман, и откровенно наскучивший собственный дневник, заменявший свободу от чего-то ненужного. Соседи по коммуналке считали его чудаком, не секрет, что к пишущим вообще относятся настороженно. Есть в них какая-то непредсказуемость. Портретный ряд продолжают: заботливая баба Вера, полковник Кузьма Захарович – «отменный старик, прекрасно сохранившийся, готовый к самой суровой борьбе за существование», дворник Касымушка, Георгий Батраков, или Юрка Батрак. «Россия гибнет… Спивается Русь…» – в сердцах изречёт в момент философского похмелья этот любитель политических прогнозов, у которого «не удалась жизнь». «Ну, по-моему это ты спиваешься, а никакая не Русь», – иронически заметит Кузьма Захарович. Пьянство и трезвость – две эссенции человеческого духа. Никогда не угадаешь, какая из них возьмёт верх над человеком. Что примечательно: все нити поиска клада вели к сестре Якова Роя, старой большевичке Кларе Карловне Рой, поныне здравствующей в этом доме и напоминающей колдовской образ дореволюционной старухи, похожей на ведьму. Пугал ее аквариум, где обитала белая жаба, явная предвестница несчастий. Во всём виделся некий зловещий колорит, вызывающий отчаянный страх, к тому же в облике старухи было и впрямь что-то дьявольское.
Автор импонирует тем, что не оправдывает своих героев, но и не судит. Персонажи Артёмова живут ни хорошо, ни плохо, а как могут. Они подобно ницшеанскому сверхчеловеку живут «по ту сторону добра и зла». У читателя исчезает ощущение исключительности человеческой судьбы. Когда действительность можно только описывать: объяснять – нет.
Легендарная коммуналка: пропасть народу. Разговорная речь современников, где важна не описательность, а сама жизнь. Даже смешное Артёмов не выдумал, а прямо нашел, взяв из самой жизни. Пожалуй, ему, как и Довлатову, удаётся обижать и хвалить – одним словом. Много чего там было странного, например, сама смерть скаредной старухи, до этого перенесшей «три инфаркта кряду». Повсюду кто-то умирал, зато Клара Карловна «жила и жила», поражая своей невероятной и бесконечной судьбой. «На пороге кухни высилась страшная иссохшаяся фигура старухи в белом балахоне до пят…», – вот конечная точка её пути, берущего начало в старой Европе ушедшего века и получившего свой яростный разбег в знаменитом пломбировочном вагоне, в каком она и прибыла в охваченную революцией Россию. На этом фоне выглядел поистине странно и Павел Родионов, ужасно уставший от бремени опеки над ней. Прекрасное и смешное, когда несмешная жизнь за кулисами, когда весёлое и страшное, будто сплошное наслаждение, притягивает больше, чем скучное и банальное. Смех и трепет, страх и жестокость, соцветие юмора, подчас суховатого, но тонкого инструмента познания жизни. У автора своя философия шутки, которой он неукоснительно придерживается в прозе.
Особенность детективного повествования в том, что привычный нам слитный мир распадается на фрагменты. Никакими эмоциями не передать идею поминок, стихийно организованных по случаю смерти Клары Карловны, как не передать ту возбуждённую ауру, те хитросплетения чувств и все их противоречивые оттенки: «в доме воцарилось хмельное, едва ли не праздничное настроение…» Оно походило на тайный заговор, тщательно замаскированный обитателями дома. «Чужая смерть поневоле сближает очевидцев», – трудно не согласиться с автором. Причём и «жилплощадь освобождается!» Впрочем, и «настроение у всех было отнюдь не похоронное». Не менее странное настроение царило и за поминальным столом: «Словом, поминки вылились в самую обыкновенную пьянку…» Как видим, в книге предостаточно элементов игры. Но жизнь не поддаётся редактуре: она неделима, целостна, тотальна. В то же время может ли действительность обладать совершенством театрального воплощения? Нас привлекает устройство реальности вообще внутри реальности.
3
В координатах любви и смерти разворачивается действие романа, в координатах любви и смерти живут и его герои. Самые потрясающие страницы книги именно те, которые рассказывают о сильном и страстном чувстве Павла Родионова. Мир героя полон ощущений и предзнаменований чего-то неизбежного. Встреча с Ириной, девушкой, очень быстро ему наскучившей, лишь дала понимание того, какое это счастье сбросить с себя ярмо тягостных отношений, избавиться от них, несмотря на предварительную помолку и ее иллюзии о скорой свадьбе. Не зря автор в качестве эпиграфа к роману приводит слова старца Силуана, заставляя нас задуматься, так ли велика и окончательна сила любви, есть ли ей предел? Обратимся к этому столь редкому и глубокому изречению духовного наставника и мудрого молитвенника Афонского: «…Сила любви велика и победоносна, но не до конца. В человеческом бытии есть некая область, где даже любви положен предел, где даже она не достигает полноты власти. Что же это такое? Свобода! …Так любовь Христова надеется всех привлечь к себе и потому идет до последнего ада. Но даже на эту совершенную любовь и совершенную жертву кто-то может ответить отвержением даже в плане вечном и сказать: «А я не хочу!..».
Что мы знаем о загадках жизни и мира? «Освободиться от лишнего и ненужного – вот в чём, может быть, и заключается настоящее счастье», – сделает в своём дневнике неожиданный вывод Павел, ещё не догадываясь, что ждёт его впереди. Необычная история, динамичная, с элементами приключения, в которой главный герой стал выше всего этого. «Уже на подступах к метро, в глубокой задумчивости обходя стоящий на остановке трамвай, едва не угодил под встречный, который неожиданно перед самым носом с громом вылетел невесть откуда и чиркнул отскочившего Родионова скользким боком. А ведь хорошо известно, что перед всяким решающим событием в жизни человека судьба непременно устроит для него несколько предварительных проб и репетиций, намекнет, проведет бескровные учебные маневры», – между тем знал ли он, насколько запутанна и сложна жизнь? С какой-то особой интонацией передает автор внутреннее движение души, охватившее Павла: «Недоброжелательное внимание какой-то посторонней чужой силы, силы тайной, но внимательной и неусыпной, встревожило его до глубины существа». Было что-то притягательное, тайна, действовавшая на воображение читателя. Вероятно, талант писателя заключается в магической власти слова, пришедшего из небытия. Чувствуется перо прозаика! Это и понятно – поколениям читателей роман честно служил источником познания, он не только удовлетворял праздную любознательность, но и открывал иные представления о человеке, природе и мире.
Но что делать автору, который не знает, что он хочет сказать? Точнее, знает, что то, что он хочет сказать, сказать невозможно. И тем не менее художник идет на риск. Его герой должен оставаться самим собой, должен сохранить в себе человека: «Родионов вышел на дорогу, огляделся, подолгу задерживая взгляд на каждом предмете, словно пытаясь навсегда запечатлеть в сердце этот хрупкий, беззащитный мир, посередине которого стоял старый дом, омытый свежей пеной сирени, – и на душе его посветлело от одного только вида этой живой и недолговечной красоты, от которой веяло тихой отрадой и покоем». Он растворился в природе, сливаясь с ее мистическим телом, но, не теряя собственной индивидуальности, благодарно замирая перед красотой мира. Наше сознание не перестаёт быть для нас загадкой, хотя уже несколько тысячелетий люди используют его в качестве инструмента освоенной действительности. Однако существуют вещи независимо от нашего познания.
Владислав Артёмов блестящий импровизатор, словесная протоплазма его текстов содержит ценнейшие слитки художественного языка.
4
Стоит заметить, была она в сущности очень проста и грустна, эта история, раскрывающаяся на фоне перестроечной эпохи, на фоне бурлящей событиями Москвы. Новые перемены, произошедшие в стране, напрямую коснулись и редакции журнала «Литература и жизнь», где работал Павел Родионов. Столь «скучное название» оживляло отнюдь нескучное бытие лихих 90-х, охваченных всеобщей смутой, настроением борьбы, разделением на воинствующие между собой партии, группы, фронты. Вместе с тем возникал резонный вопрос: «Кому на заре перестройки нужны подобного рода сотрудники, напрочь “обиженные и униженные” филологи, учителя, библиотекари?» Этому коллективу, какому оставалось лишь молиться на своих последних «вымирающих читателей», предложили очередную бредовую затею, чем чёрт не шутит: влиться в чисто коммерческое товарищество «Бабилон», круто заправлявшее ломбардами, игорным бизнесом. В романе создаётся тревожный эффект незащищённости перед лицом роковых событий.
Кругом крутились невиданные ранее деньги, они манили и сводили с ума. Тот же Кумбарович обещал Родионову «серьёзное и солидное дело», к примеру, сдавать в аренду недвижимость, либо сулил продажу вагонов с кабачковой икрой, да мало ли что еще… Вместо денег появился бартер, натуральный обмен товарами. Это тебе, друг-читатель, не какая-то там пьеса «Сталь бурлит». Здесь не просто бурлила, а вовсю кипела, била ключом, стучалась в дверь, взламывала старые советские замки, сметала всё на своём пути новая жизнь, полная неизвестности и криминала. Пожалуй, такой расклад более оригинален и любопытен, нежели нескончаемый поток графоманов, штурмующих редактора Родионова, утомлённого, уже давно утратившего веру в «неразгаданных гениев», коих он в свою очередь отправлял в ближайшие соседние редакции. Мы с интересом наблюдаем детали времени, места, так виртуозно вплетённые мастером прозы в душевное состояние его героев.
Автор соединяет в себе художника и человека, чтобы показать тех или иных персонажей романа в совершенно разных моментах и ситуациях. «Как благожелателен ко всему миру человек в минуты творческого подъёма!» – ощущал это непередаваемое состояние Павел Родионов, «чёрные дни» которого миновали. Пошла строка! «Ни дня без строчки» – крылатая фраза Юрия Олеши наконец-то воплотилась в жизнь! Писательское ремесло подобно невесомой паутине, сплетающей дни, наполненные творчеством, дни – самые значимые для художника. Рождалось другое повествование, во многом похожее на роман в романе.
Когда налаживается одно, судьба непременно подбрасывает и дополнительный «нежданный подарок». Но сама реальность превзошла все ожидания: образ молодой незнакомки, прекрасный и естественный, явился герою. «На крыльце перед ним стояла девушка в белом сияющем платье и счастливыми насмешливыми глазами глядела на него…» – вот так же ослепительно ярко увидел её и Павел. Оказывается, с колдовской лёгкостью даже несбыточное становится явью. Что-то сильно и сладко кольнуло, насквозь пронзило его своей откровенно распахнутой красотой. Поразили необычность и самодостаточность девушки, которая назвалась Ольгой. И внезапно, сразу – «резкая и трагическая перемена, «болезненный укол – предупреждение мудрого и здравого еще в ту минуту сердца». Причём вновь повторившееся, словно дежавю, явление с уходящим трамваем, с мелькающим белым платьем... Быть может, в привидевшемся сне? Некая попытка тайной силы, невольно и бессознательно, заставляющая героя и читателя свернуть в область метафизики. Тонкая моральная тревога и странное чувство нереальности происходящего разлиты в пространстве текста.
Детектив схватывает маленькие и крупные детали, врезающиеся в память. Встреча, описанная в романе, говорит о том, что уже в самом начале наметился путь беды, бездна грусти и одновременно мелодия счастья – весна! Знак весны, прилетевший в город. Небесный голос девушки будет длить эту взаимную пытку. Дух любви, что превыше Неба и звёзд. Очень женственная лирическая героиня, которой сопереживаешь, которую жалеешь, непонятно, кого больше, ее или Павла Родионова. Всё дальнейшее приобретает нереальный характер: «как бы в ожидании надвигающейся беды и потери замирало сердце…» Роковая встреча, вовсе небезопасная для Павла. Источник тоски, духовной смятённости… Смертельное ожидание, нестерпимое ощущение потери, бессоница, неизбежность крушения привычного бытия и единственный звонок Ольги, способный всё вернуть на прежние места. Не пересказать эту банальную и щемящую душу историю любви. Герой пытается перехитрить судьбу. Но достоевская тема романа «Идиот» преследует Родионова на каждом шагу. Любовь, бедность, богатство, извечный выбор – неминуемая расплата души. Всё в этом безумном мире имеет свою цену и за всё надо платить. Как бывало и будет всегда.
Автор помещает своего героя как бы в два параллельных измерения: реальное и вымышленное. «Литература – жестокое дело», – скажет Владислав Артёмов и будет прав. Она никому не прощает ни жалости, ни восторга, ни уныния, ни счастья. Век третьего тысячелетия вопреки здравому смыслу утрачивает черты человечности. И создаваемая героем повесть переплетается с сюжетом его жизни. Любовная линия и линия поиска затерянного во времени клада то сходились, то расходились по обе стороны, приобретая характер рокового «поединка». По закону жанра означено время, место, способ и жертва! Значит – ищите женщину! Начинается изощрённая игра, и довольно петлистым путем раскручивается клубок невероятных событий. На главную площадку выходят немало действующих лиц.
5
Давайте посмотрим, что же происходит в столичной коммуналке. Держись, читатель! Случайные – неслучайные люди каким-то непостижимым образом пересекаются. Жизнь двоится, а посему в этом двоении залог и условие нашей целостности. Вместе с тем Владислав Артёмов полон иронического отношения к подобной двоякости, представляющей немыслимое возрождение и вторую, на сей раз окончательную смерть московской старухи Изергиль, Клары Карловны Рой. В авторском исполнении это поистине достойно гоголевской фантазии, вырастающей из почвы действительности и выступающей как возможность самой действительности. Нечто дьявольски курьёзное, что произвело впечатление разорвавшейся бомбы: «Всеобщее замешательство достигло апогея!». К большому нашему изумлению, «вернулась с того света» окруженная мистической таинственностью вполне живая старуха и легла отдохнуть в приготовленный для нее гроб. Но прежде, чем умереть по-настоящему, застрелила из собственного бельгийского браунинга двух бандитов – Клеща и Бобра – охотников за кладами и золотом. Ядрёно-балагурный тон обитателей коммуналки резко меняется. Автор рисует группу, казалось бы, сошедшую с какого-то старинного жанрового полотна нидерландского живописца Питера Брейгеля. В романе таких «чёрных портретов» с избытком. Убийцы, обнажающие кровожадные инстинкты. На то и жанр детектива, чтобы поразмышлять о тёмных сторонах человеческого сознания, чтобы разобраться в его чудовищно запутанной эмоциональной логике.
Интуиция и опыт приходят на помощь читателю и автору. Пожалуй, любителям и профессионалам следует действовать сообща. У одного – интуиция, у другого – опыт. Лавина событий: дача Рой в Барыбино, где шли поиски драгоценностей, милиция, жёсткий арест Павла. Образы – важнейшая, необходимая, неотъемлемая, даже неизбежная составляющая любого творчества. Артёмов горазд на выдумку. И вообще во всю эту историю верится с трудом. Тысячи романов, тасуя имена и обстоятельства, рассказывают одинаковые истории. Вопрос лишь в том, как? Потребность в новых историях – признак Нового времени. За несколько веков наступила исчерпаемость литературы, обнаружившая ограниченный запас сюжетов. Владиславу Артемову удалось привнести в литературную ткань свою собственную новизну. И жизнь на страницах его повествования раскрывается перед тобой во всей загадочной непредсказуемости.
Повсюду идёт охота на невымышленную реальность: из мельчайших деталей, как выясняется, – состоит наш мир. Выводя персонажи романа на авансцену, автор изображает их крупным планом, который ломает масштаб детективного произведения, делая привычное странным. Самое время вспомнить цитату из Библии: «Ищите да обрящете». Но, видимо, смотря что искать. Илья Филимонов, по прозвищу Филин, и к тому же родной брат Ольги, искал клады. «Филин денег не пожалел и выкупил своё время, свои десять лет тюрьмы <…> он был из породы тех неугомонных людей, что ведут образ жизни деятельный и беспокойный – открывают новые материки, завоёвывают континенты. На худой конец, ищут клады», – однако проблема заключалась в том, что поиски, приведшие в густо населенную коммуналку, явно зашли в тупик и заставляли пойти на риск.
Детективные истории обычно очень нелепы. Хотя не в этом случае. Здесь в каждом горел дух истинных искателей приключений. И вот события непреднамеренно соединились, причём без ажиотажа, с чисто русским фатализмом. Порой случаются вещи удивительные и даже мистические. Сестра Филина Ольга играла далеко не последнюю роль в истории, связанной с поисками драгоценностей, тем самым поставив на карту жизнь безнадежно влюблённого в нее Павла. Любой человек, хочет он этого или не хочет, ставит свою жизнь на какую-то карту. Замкнутый круг событий стремительно набирал обороты, давая героям шанс повернуть колесо Фортуны в совершенно ином направлении.
Между тем Павел переживал ошеломляющее впечатление, которое производила на окружающих неземная красота Ольги. Какой-то обман чувств. Но девушка была чудо как хороша, воплощая забытую красоту классического искусства, его идеальный прообраз. «Заколдованная царевна», прилетевшая с другой планеты. «Неужели всё пройдёт?», – думал Родионов, не в силах справиться то с «нарастающим напряжением», то вдруг с «постоянным подъёмом», становясь то «мнителен», то «тревожен». «Что за женщина без тайны, правда ведь?», – не только к себе самому, но и к читателю-собеседнику, словно ища поддержки, обращается он. Не секрет, мы боимся любить за этими пределами невидимого. Вопреки всему, говорится в Библии, настоящее чувство не знает страха! А если любовь – способ существования? Страсть, что несёт разрушение? Горькое наслаждение, сулящее единственную прелесть несбыточных объятий, грусть разлуки, дикую радость встреч – бурную и резко меняющуюся гамму эмоций, накрывающую тебя с головой?! Любовь – штука опасная, подчас жаждущая повелевать. Некий восхитительный случай их свёл, либо злой рок? «И пусть время сразу же остановится навеки. Потому что больше нечего было прибавить к этому миру. Он закончен, завершён, наполнен до краёв, до предела… Неужели всё пройдёт?», – в который раз задавал себе Павел этот коварный и непостижимый вопрос.
Стоит признать, что с предельной откровенностью автор делится с нами своим пониманием человеческой души, требующей не столь защиты, сколь любви. И лично меня и как читателя в первую очередь и как критика привлекают вовсе не детективные моменты, а история жизни и любви главного героя, быть может, в чем-то булгаковская история. Павел подобно Мастеру писал повесть, передавая всю боль чистому листу: «Кому теперь нужна какая-то повесть? Пусть даже и талантливая. Кто её купит? Но всё равно пиши. Пиши, а я буду глядеть на тебя…», – говорила ему Ольга, по своей главной сути отличаясь от известной нам классической Маргариты. Что такое любовь? Разменная монета? Нет. Нужно раздавать щедрее, чем ты получаешь. Нельзя чувства пересчитать. Ольга так не могла, она считала, Павел – нет. Своеобразный рациональный мистицизм и напряженная выразительность. Родионов понимал, что не мог даже ради любви переступить через собственные принципы, каким бы маргиналом он не был. «Он литератор, сочинитель, и никуда от этого не деться. Пытается написать свою книгу жизни, как можно более занимательно и весело», – хотя подчас ему не до веселья, когда речь идёт о странностях человеческой жизни и судьбы.
Основное достоинство романа Владислава Артёмова – философский подтекст, повествовательная многоплановость, и, конечно же, труднообъяснимая метафизическая интуиция. К такому тексту заведомо не применишь вопрос «О чём он?», ибо единственный ответ будет «Обо всём». «Как же мне жить с этим безумием?», – не находил спасения Родионов, испытывая противоречивое ощущение обладания «счастьем, от которого ныло сердце». Такое страстное до безумия чувство, когда «его собственная жизнь перестала быть для него безусловной ценностью в этом мире». Неоднократно поражаешься той психологической точности, с какой передано автором состояние человека, погружённого в сложные сплетения внутренних переживаний. Он оставляет героя на перепутье, в полной растерянности. Вполне закономерно, что прозаик представляет здесь грозную природную стихию, отражающую перемены в природе и в душе героя. Автор вместе с ним склонен вслушиваться в соблазняющий голос стихии: «Две первобытные стихии готовились схватиться, и некому было встать между ними, погасить взбунтовавшиеся энергии и напряжения. <…> “Что ж, – думал он… – две тучи сходятся, сущность у них общая. Просто сшибаются минусы и плюсы, а потом, когда они сольются в одно, никаким топором их уже не разрубишь“» В соперничестве шума и звука разыгрывается конфликт природного хаоса и жизненного порядка. Всё это происходит не снаружи, а внутри – в пространстве авторского сознания. Прелесть мира и человека, как их рисует Артёмов, правда и суть бытия в самообновлении и в углублении в себя, в извечном диалектическом и роковом противоречии.
«Кажды выбирает по себе / Женщину, религию, дорогу…» – вспоминаются оригиналные строки поэта Юрия Левитанского. Знать бы точно. Не ошибиться в выборе. Тяжелая и неподъёмная любовь была выдана Павлу Родионову, возможно, не по возрасту, он словно ждал некоего поворота судьбы. «Слишком непосильный и драгоценный дар достался ему, и достался как он сам понимал, не по заслугам…», – чувство вселяло не радость, а «муку обладания», больше напоминая «борьбу, чем любовь». Будто разрушая плоть бытия, Павел сжигает изумудное платье любимой. Ну, вот вам и «пожар в коммуналке», и «обнаженная натура». Не всему ли виной загадочная русская душа? И такое сложное движение человеческой психики, передано Артёмовым тонко и глубоко. Более того, сложная метафизика – двоякая парадоксальность – любовь и уход лирического героя от суеты мира. В его образе жила та честность духа, которая придает самому безрассудному поступку почти будничную красоту. Платью, сгоревшему дотла, рано или поздно найдется замена, но дорогому бриллианту, к великому сожалению, не просто придать достойную огранку.
Бывает ли любовь навсегда? Нет, конечно. Хотя это не единственный вариант любви. Существует другая любовь, которая не выбирает между мужчиной и женщиной. Любовь к безграничному пространству, к творчеству. Надо учиться ценить другое. Впрочем, разве можно это объяснить безнадёжно влюбленному? Он, как и Данте, видел в ней двигатель мира, который движет Солнце и Звёзды.
6
Тем временем жизнь сама диктовала свой извечный сюжет. Хитро закрученная детективная интрига сохраняется на протяжении всего романа и вызывает массу противоречивых ассоциаций. И опять – подведение героев под знак судьбы. Ничего в жизни не заканчивается: одно событие перетекает в другое. Причем во всём присутствует определённая закономерность. Так или иначе то, что должно случиться, происходит. А говорят – нет знаков, предопределения свыше. Мастерство сюжета Владислава Артемова очевидно. Каждая мелочь тут зрима зрима и убедительна, чего только стоит старинный, увы, всеми забытый аквариум Клары Карловны Рой, где по-прежнему обитает белая жаба. Не правда ли, как странно, что раньше никто не обращал на это внимания. Родионов, обескураженный жутким эффектом надоевшего предмета, вдруг явственно увидел: зловещий колорит аквариума разительно отличался от чисто вымытой им комнаты.
В коммуналке тоже, словно в стеклянной банке, не очень-то тут весёлое житьё, бок о бок сосуществовали люди с различными ментальными особенностями, и лишь одному Богу известно, сколь огромны были эти различия между ними. Пока Филин бредил кладом, какая-то неведомая сила вела Павла, и на дне мутного от тины сосуда нашлись драгоценные камешки – два весомых узелка. «Вот тебе мои слёзы, Ольга», – отдаст ей Павел зелёный замшевый мешочек. «Осенняя пустота», «прозрачность мира», и снова он «один – одинёшенек на всей осиротевшей планете», ведь бывшему детдомовцу – не привыкать. Кроме того, автор погружает своего героя в такие бездны бытия, причём в повседневном обличии. Любовь и потеря – это составляет его маленькое бессмертие, пережившее потрясающую возможность счастья. И одновременно произошло какое-то небывалое несчастье, наглядно подчёркивающее и светлые краски нежданно-негаданно блеснувшей радости, пусть скоротечной, но все-таки удачи. Внутри горело ещё неосмысленное свежее горе, которое он понёс обратно домой. С потерей любви мы теряем самих себя.
Русского человека от хандры и одиночества, внутреннего разлада всегда спасала дорога. Российская провинция, как карусель истины, в дороге наш путешественник пьет и спорит, днем и ночью ведёт философские беседы, без устали исповедуется случайному попутчику. Что любопытно: писателю-наблюдателю крайне важно собрать по крупицам особенно ценный человеческий материал, дабы переплавлавить его «в собственный опыт сочинителя». Для художника главное – это придумать не книгу, а автора, открыть самого себя, вернуть себя забытого, приобрести свой личный жизненный опыт, стиль, язык, свою индивидуальность. Вот и Павел Родионов – сложная натура – творческая. Его откровенная точка суждения – он сам, как и люди, рядом с ним живущие. Сквозящую пустоту одиночества он заполняет своей «неоконченной повестью». Пустыня письменного стола – спасение от духовных потрясений и бед. Однажды наступит час, и писатель скажет: «Повесть моя окончена». Получается, есть люди чьи тексты выходят из головы готовыми. Не нами открыто, это подтверждает и Владислав Артемов: «в тяге к письму есть нечто, что превыше человека, болезненное, ущемлённое, неизлечимое». На ум приходят остроумные и глубокие советы Чехова, адресованные молодым литераторам, которые гласят главное, что если нет таланта, то лучше не пишите, не следуйте избитым сюжетам, образным повторам. Разве кто-то из пишущих имеет мужество что-то подобное признать и хоть в чём-то согласиться с великим классиком?
Герой романа Артёмова возвращает нас к чрезвычайно уникальной мысли: существуют абсолютно иные вещи, такие как непреодолимая тяга к творчеству, к истине, которые в корне меняют внеший и внутренний мир человека. Любовь: Божественная и земная, маленькая и большая, неистовая и страстная, губительная и несчастная отступает. Остаётся лишь творчество. Любовь и творчество – как оправдание жизни, как биополярность бытия, как драма перемен, как игра случая, наполненная добром и злом.
Автор искусно пользуется всеми атрибутами и возможностями детективного жанра. Михаил Лобанов актуальный момент нашего сегодня отмечал динамикой повествования, «стремительностью стиля», его способностью удерживать «внутреннюю сустанцию» текста. Видимый сюжетный поворот делает и Владислав Артёмов: суровый мир его романа обнажает свою реальную сущность. Сколько совершается преступлений, виной которым являются сокровища! Роковым образом главный герой оказывается в эпицентре финальной развязки, почувствовав себя в шкуре не только заложника, но и тюремщика. Такая холодная жестокость и такое холодное равнодушие убийц-киллеров и их заказчика Филина. Какова власть этой неведомой силы, верщащей столь страшные события? «По всей России один Филин…» – по-моему исчерпывающая авторская характеристика России 90-х. Мораль ясна. Обидно за Россию, где в тот смутный период времени всё делалось серым, однообразным, как некогда единая страна могла так оболваниться и притупиться в своём стреилении к богатству любой ценой, забыв об обездоленных и униженных? Еще Леонид Андреев горько сокрушался о том, что в России «всё глубже и не проходимее становится пропасть между теми, у кого есть всё и теми, у кого нет ничего».
В конце концов, какой же детектив без погони, экстрима и развязки? Тут и последний рискованный маршрут Филина и Ольги, и стрелок, расчищающий им путь, и не упускающие темп перехвата преступников оперативники. Дальше – хуже. Дальше начинаются драматические перипетии, предельно запутывающие читателя. Ибо случилось неизбежное, какое-то тайное возмездие было в том, что авария их «Корвета» закончилась обоюдной смертью. Жизнь – лотерея, крайне обманчивое и редкое совпадение наших желаний и возможностей. Убийственная ирония судьбы. Драгоценные камни, «тяжёленький мешочек», достаётся случайному свидетелю катастрофы, водителю, проезжающему мимо и поймавшему «синюю птицу удачи»! Автор уверен: всё «основано на несокрушимых закономерностях, и не бывает здесь никаких случайностей». Как видим, ключевой момент жанра вступает в свои права: нравственное зло должно быть наказано. По интуитивной манере поиска основного преступника этот роман напоминает лучшие детективно-приключенческие произведения Артура Конана Дойла, Агаты Кристи, Жоржа Сименона.
В итоге нашей литературы лежит театр, собственно, как и сама жизнь, где главенствуют человеческая личность, роли, маски, персонажи, реальные и вымышленные, где всё перепуталось и соединилось в одно неразрывное целое. Подлинное искусство призвано углубляться в жизнь, к корням вещей. Впрочем, опасно заглядывать в бездну, она может и затянуть, и не отпустить, не прощая некий гипноз ошибки. Павел попытался заглянуть в нее, но тяжело выбирался из этой кромешной пустоты, потеряв «своё место на земле». Он ощущал тень надзора повсюду. А если враг в тебе самом? Его охватывала смутная досада одиночества, в душе не было ничего, кроме убийственного холода. Миру нет дела до наших бед. Реальность выглядела призрачной и враждебной. Своё бессилие и тайную боль Родионов мог поведать лишь чистому листу белой бумаги. Не зря же ему был дан литературный дар. Впрочем, талант – это и дар судьбы, и бремя долга, налагаемое на творца самим провидением.
«Когда все умрут, тогда только кончится Большая Игра», – писал Киплинг в книге «Ким». Однако ничего подобного, книга Артемова этим не заканчивается. Этот философско-психологический детектив неоднозначен. Ни внутренняя логика характера героя, ни внешние закономерности сюжета не приближают читателя к окончательному финалу. Пожалуй, для Павла развязка так и не наступила. Автора и книгу, и его героя соединяют особые причинно-следственные связи: прежде всего они дают читателю-исследователю помощь, подсказку, как проникнуть в коллизии самых разнообразных и непростых явлений.
7
Писатель – последний хранитель цельности в этом на куски и осколки распадающемся мире. Именно он собирает всё воедино. И даже хаос превращает в нечто осмысленное. Не перестаёшь поражаться способности автора романа подняться над антагонизмом добра и зла. Представьте себе, нам с вами открывается невыдуманная поэзия московской коммуналки – мир тесный и требовательный. Все персонажи, несмотря на тяготы бытия, полны живой эмоциональности. Зловещая сцена пожара старого дома, как ни парадоксально, оборачивается для его жильцов надеждой на новую, более счастливую жизнь. Произвольная реплика Юрки Батракова: «Вся Россиия полыхает!» – становится чем-то обобщенно-нарицательным. Нет, это уже не дворовый фольклор, а безжалостная правда постперестроечных времён. Весьма неприглядная картина: подгоревший дом, мародёры-грабители, дырявая крыша. Удивляться здесь, собственно, нечему: слишком место знаменитое – дом на Яузе. Желающих предостаточно!
Для Павла же мир рисовался в двух цветах: черном и белом. Казалось, вся эта история как бы произошла не с ним, а была им вычитана из книги. «Дивность Божьего мира потрясла его… Почему он живой, почему думает, чувствует, страдает, дышит?» – не всем дано сочетать трагизм жизни, такой скоротечной и несправедливой, с наслаждением и восторгом от нее. Безумие и созерцательность – как единство мимотекущего времени. Что делать ему, представителю выросшего на обочине поколения? Извечный русский вопрос, остающийся без ответа. Читателю всегда интересен художник-психолог, постигающий сложность человеческого духа, силу языка, точность образа, художник, умеющий отразить актуальность, естественность происходящего и при этом обладающий смелостью повествования. Писатель упирается в действительность до тех пор, пока не оставляет на ней свой след. Жизнь подражает литературе. Вымысел изменяет реальность. Литература, сюжет которой, в сущности, пересказывает наше настоящее, балансирует на грани, между правдой жизни и правдой литературы, создавая сюжет, равноценный хождению по минному полю.
Роман Артёмова «Пожар в коммуналке…» по-своему перекликается с повестью Распутина «Пожар». Хотя, разумеется, жанры диаметрально разные. Лишь прежняя неизменная судьба России. «Замечательный писатель тот, кто работает над словом, чтобы оно играло и доносило не только сюжет и суть, но и настроение – сцены, героя, времени», – скажет о другом романе Владислава Артемова «Император Бубенцов, или Хромой Змей» журналист и писатель Андрей Максимов. Слово во многих произведениях Артёмова – буквально – стало плотью. Не случайно именно благодаря Слову главный герой романа «Пожар в коммуналке…» обращается к первоистокам: «”Мать сыра земля, мать земля сырая, матушка моя, мать сыра земля…” – слова, которой выпевались сами собой, и сами собой звучали в его растревоженной голове», – то есть слова, созвучные древней славянской легенде. Он как будто просит у нее силы и защиты, исповедуется перед ней, припадает к самым корням фольклорно-мифологической традиции. Чувствуется уровень текста, эмоционально-смысловая сила, необычный стиль, насыщенность слова, что придает завершенность лирическому моменту. Мир познаётся, прежде всего, через художественны образ. Научные методы далеко не всегда могут отвечать на все вопросы. Загадка Владислава Артёмова: чувство и мастерство, причём редкостная природа чувства, не сентиментального, эгоистического, а глубинно-чувственного, пластически выдержанного, создающего внутренний строй романа. Его текст просто изобилует богатством и роскошеством стиля таких художников, как Гоголь, Достоевский, Чехов, Булгаков, повествование которых – как самораскрытие самой природы, что и сегодня по-прежнему современно для нашей литературы. Артёмов сосредотачивается на духовной глубине, на нравственном самопознании героев, но не внешне описательном, а внутреннем состоянии человека.
При всё при том логика детектива заключает в себе магию текста. Чего стоит случайно- не случайно, судить вам, читатель, затесавшийся в книгу, буквально на последние страницы, странный персонаж, некий мистер Сорт. Этот обладатель дорогого заграничного кейса не скрывает явного интереса, вызванного повестью Родионова. Он готов заключить пожизненный контракт на право ее владением: повесть не должна быть напечатана и не должна увидеть свет. Племянник покойной Клары Карловны Рой отличался каким-то извращённым эстетизмом: в качестве памятного сувенира он забирает аквариум с жабой. Подобно прообразу Фауста, как тот чёрт из табакерки, сей персонаж явился вполне своевременно. Итак, круг определённо замкнулся, вращаясь в некоем мистическом лейтмотиве, связанном с реальными событиями.
Но Павел ничему целиком и полностью отдать собственную душу, кроме любви, пока еще не был готов. Достоевский постоянно задавался вопросом, кто же побеждает в тебе, кто тебя ведёт: дьявол, бес или Господь? Артёмова и его героя ведёт Слово, стремление к окончательной истине. Со словом нужно обращаться честно, оно не прощает предательства, фальши и лжи, считал Гоголь. Когда читаешь Артёмова, понимаешь: резервы слова поистине неисчерпаемы: «Закат над миром всё тот же, река течёт туда же, как и сто веков назад, и облака плывут в небе, и звёзды высыпают по ночам те же, те же…» Художник подчёркивает психологическую выразительность слова, как будто по-своему открывая набоковскую тройственную формулу человеческого бытия: «невозвратимость, несбыточность, неизбежность». Тут каждый герой романа внёс определённый вклад, сыграл индивидуальную маленькую роль в этом деле. Но в его исполнении все они, блестящие, остроумные, одержимые художественными безумствами, выглядят крупнее и интереснее примостившегося с краю автора, который сознательно пропускает их вперёд. Чего только стоит «сухопарая барышня» из «породы окололитературных дам, какие обо всём имеют представление», однако «не имеют… своего собственного суждения о предмете». Всё-таки Родионов издал свой роман, и придя в редакцию, услышал о нем много необычного.
Обыкновенно жизнь как раз в отличие от литературы противоположна замыслу автора. Но стоит ли поддаваться унынию белого листа, если можно заполнять это свободное пространство знаками и символами бытия, тем самым соединяя с жизнью, будто проникаясь секретом «взаимосообщающихся сосудов». Романтика и реальность: «туфельки с золотыми пряжками» и «золотое платье» для любимой... Сказка и быль. Жаль, что наши сказки уходят от нас безвозвратно, оставляя светлую печаль и сладкую боль... Наверное, это была жизнь, для изображения своего требующая от писателя обилие многоточий.
8
Итак, настал кульминационный момент романа, обнажающий единственную и сакральную тайну: «всё пройдёт… всё разрушится на земле, но останется Церковь на земле…». А вместе с ней, по мысли автора, останется «один печальный грешник», который «шутит со словом… с которым никогда и никому шутить нельзя». Поиски истины так или иначе приводят человека к Богу, и к финалу романа, герой очевидно склоняется к вере. Какая-то странная увлекательность, глубинная пронизанность и писательского слова, и всего мира. Насколько проза сложнее литературоведения, сколько в ней парадоксального, подсознательного, необъяснимого. Сосредоточься, художник, дай пищу для ума и сердца читателя, ибо перо не даётся человеку для праздности.
Господь еще оставляет нам время… И даже у каждого грешника есть будущее. Идея бессмертия, по Достоевскому, – сама сила жизни, сила бесконечной и животворящей энергии. И в православном мировидении нет непримиримого противоречия борьбы добра со злом. Кто отыщет настоящий клад в душе своей – тот станет истинным героем. Павел Родионов, герой романа Владислава Артёмова, кажется, отыскал этот бесценный клад.