***
Ты меня совсем не знаешь, врут стихи, лукавят фотки.
И уходят от ответа вниз по Волге катера.
Я на Волгу не похожа. На виду - да незаметна.
Что всё это означает - будешь гуглить до утра.
Я умею быть, где надо: под лиловым виноградом,
Под прицелом фотодула (слово пишем - три в уме).
Предскажу похолоданье, съем лимон и буду рада.
Я ведь снюсь в Калининграде и, возможно, в Костроме.
Над седой равниной моря гордо реет дух шашлычный.
Сны выходят на прогулку, чешут нами языки.
Только нет меня у моря. И у Волги нет обычно.
Я везде и я повсюду. Но увидеть не с руки.
Сколько клавиш мы нажали, наши пальчики устали.
В кулаке звенит монета, в голове чужой сюжет.
Тень моя бредёт вдоль стенки. Не из глины, не из стали.
Просто тень. Меня так много, что, считай, и вовсе нет.
Я тебя совсем не знаю. Заграницы и столицы
Проплывают утром в ленте, поделиться и забыть.
Лето осенью не вечно. Вот и жду, кому б присниться,
В мировую паутину слов с(т)воих вплетая нить.
***
Мой октябрь ещё зябче, чем все декабри.
Солнце знает секрет, что хранится внутри
Твоего ускользнувшего взора - в закат,
Где ты прячешь весну и блокнот для цитат.
Где французские песни звучат иногда,
Как звенящий ручей - золотая вода.
Города, запылённые, с книжных страниц,
Где ты нынче в мечтах? С кем играешь свой блиц?
Я уже проходила сквозь стены и лёд,
Там не важно, кто где-то за кадром поёт.
За молчанием - строки, впусти и внимай,
Чтобы снова вернулся неласковый май.
Вот у поздней сирени все пять лепестков.
Оживает не тот, что исполнить готов
Всё, как было, как есть, как чудак нагадал.
Он и сам обалдел. Оттого - замолчал.
Холоднее пустынь и ничейных вершин
Твоя вотчина-крепость, где общий аршин
Не прокатит, а солнце схоронит секрет
Твоих глаз в октябре. В них ни льдиночки нет.
***
Остаются лишь капли от первого снега
На губах, потеплевших от слов на бегу.
Будет скоро и альфа тебе, и омега
Будет небо, горчащее ночью в пургу.
Бирюзовые тройки-метро-километры,
Убегая от слежки, как в книжках, смеясь,
Ты шагнёшь невзначай в круг звенящего ветра,
Не расслышав мой шёпот, стихов моих вязь.
В моём омуте стынут они спелым градом,
Выпадает не тем их скупой урожай.
И невольно захлопну я том "тИлиады",
В этот древний костёр мне так рано и жаль.
А пока - снег следов не скрывает, и тускло
На окраине день догорает, звеня.
Ты невольно оглянешься. Где-то на Курской
Встрепенёшься. Но вряд ли увидишь меня.
Не останется бурь. Их сотрёт наша память.
И улыбка застанет врасплох на бегу.
Ускользая опять, разгляди - под ногами -
Словно тающий шёпот - стихи на снегу.
***
Роли поделены. Грим - на ура.
Стоп, уже снято. По барам пора.
Ты - режиссёр, я - обычный статист.
Наоборот не бывает. И чист
Снег под ногами, сыгравший песок.
Где-то вода, как берёзовый сок.
Маркером мрак заштрихован. Заря.
Дубль двадцать пятый. Про сны декабря.
Пальцы бесстрастны, что твой маникюр.
Жизнь полосата. Она - без купюр.
Зомби зондируют взорами снег.
Трогают клавиши, пишут навек.
Буквы вибрируют. Полночь молчит.
Взгляд ускользающий твой нарочит.
Облако снега ещё подвезут.
Будь по сценарию. Не Голливуд!
В синий январь забираю лишь пыль,
То ли стекляшки, то ль звонкую быль.
Мне между строк не написан сюжет.
Хочется верить - меж ними рассвет.
***
Е. П.
И сходятся на скользких перекрёстках
Немилого земного января
Волхвы, спеша развеять ветер хлёсткий,
И ангел твой, слетевший втихаря.
Он - вновь по встречной - там, где тучи млечны.
Звенит звезда, вот-вот и-миру свет.
Московская весна ещё далече,
Но - переписан сказочный сюжет.
Дворы метелит, твой Сочельник звонок.
И ясно видишь ты, куда идти.
От счастья голос дрогнет на полтона.
И - ангельская поступь - во плоти...
ЗИМНЯЯ ПАНИКА
Нас держит взаперти печаль
Зимы, состарившейся рано.
Как третий сын её - февраль.
Он мот и враль, судьбы подранок.
Стоят афиши в полный рост,
Том Ахмадулиной не читан.
За тыщу вёрст не сыщешь звёзд,
И солнце зреет нарочитым
Мячом из золота. Понять
Его не хочет лёд провинций,
Немного унций, капель пять
Пролить сюда, и всё случится.
Ослабнет зимних зорь кольцо,
Уснёт планшетова подсветка,
Впитавшая твоё лицо,
Как сизый снег - дорог разметку.
Ни сон, ни явь, ни божество,
В тебя смотрящее с плаката,
Не ведают твоей кривой,
И ты совсем не виновата
В январской панике погод,
В том, что опять осталась дома.
Надкушен солнца кислый плод.
А в дебрях Беллиного тома
Живёт садов тбилисский вздох
И дождь приблудный, розы, клевер,
Седых осин переполох
И стук колёс. Туда. На север.
***
И пока шито белыми нитками лето по синему,
И пока соловьями звенит и жужжит по-осиному,
По особой тропе пробираясь сквозь майские заросли,
Видя где-то за гранью тень облака, птицу ли, парус ли.
Ты уже всё узнала - мечты худо-бедно сбываются
И, как лампочки в сонных потьмах, осторожно включаются.
Ты давно застолбила маршруты и геолокации,
Бросив челлендж кому-то ещё, но попало, признаться, мне.
Я взмываю на кончике утра, ещё не заснувшая.
Это синее марево будет моим, это лучшее,
Что случается в ночь, когда май говорит"до свидания".
Если в прошлом мой фейк отыскали - блокируйте-та не я!
Остров детства и город надежд наконец повстречаются,
А спасатели плюнут на нас, им же просто отчаяться
Остаётся, и солнце обеих ударит нас в голову.
Соловьи на повторе звучат. И мечта наша поровну.
Поровну...
***
У меня - в порядке, даю отчёт,
Я не жгу Москвы, тормозя коней.
Если крыша едет - с небес течёт,
И зачем о такой сожалеть о ней?
Ни напиться вдрызг, ни прогнать тоску,
Ты скажи пароль, всё равно ж войду.
Я сто раз сжигала твою Москву,
Потому с огнём не совсем в ладу.
Но излечит дождь, я опять - ко дну.
Для дождя воскресного сто причин.
Что там про цариц? На меня одну
Слишком много, пожалуй, Екатерин.
Но ни та, ни эта не жили здесь,
Им бы мой октябрь да хмельной Покров.
На Никольской шагнув в отражений смесь,
Был тот день психически нездоров.
Если не отпустит - ещё до дна.
Или просто - ждать неслучайных фраз.
А пока - в порядке. Как перст одна.
И ничем не лучше, где нету нас.
Не совпасть - не в пропасть же, ёжкин лес.
Поживём - увидим, как все живут.
Этот город плачет водой с небес.
И по лужам листья плывут, плывут...