***
Мир притих под снежной мишурой,
Время ждёт, топчась на гололёде,
Держится, рукав хватая мой.
Больше ничего не происходит.
Там, где ты, и я могла бы быть,
В шапочке совсем не по погоде,
Глаз любя уральский малахит…
Только ничего не происходит.
Мушками взъюжился новый день,
Спит валет в негаданной колоде.
Я бы загадала на шагрень,
Но чудес со мной не происходит.
Я пыталась свой локомотив –
Сердце развернуть на повороте.
Спрыгнув с рельсов, он сошёл с пути.
С ним теперь ничто не происходит.
***
По капле, по капле, медленно, тихо
Боль иссякает снегами вешними.
Долгий, как будто последний, выдох
Вползает в стен моих полые трещины.
Скоро спокойствие всё расставит
По своим местам, инвентарный номер
Присвоив. Память картинам оправу
Даст и развесит по коридорам.
Воздух ворвётся бодряще-трезвый
С брызжущих жизнью, кашистых улиц.
И, выйдя из дома, как грузный леший,
Подумаю: надо бы переобуться.
Растерянность, словно птенец кричащий,
Выпавший из гнезда на дорогу,
Ещё не позволит улыбкам чаще
Лицо освещать и покончить с грогом.
Но боль отступит, дрожа и пятясь,
В дожди обернувшись, как будто в тогу.
Мой смех последний. Ведь я останусь!
Но надо ещё подождать немного.
КУХОННАЯ ТЕРАПИЯ
Отчего-то на кухне свет по ночам желтее,
Чай ароматнее, окна прозрачнее, зорче.
Я будто прошу у самой тишины дозволения
Створку открыть и думать всё громче и громче.
Как будто бы мысли разбудят моих соседей?
Станут их детям неласковой, скверной сказкой?
Гуляя глазами по шкурам звёздных медведей,
Всего лишь пытаюсь наткнуться на нужную связку
Ответов к моим повторяющимся вопросам,
Выпить бессонницу вместе с отваром ромашки,
Вынуть из сердца все маленькие занозы
Тревог, от которых белеют руки костяшки.
Отчего-то на кухне, наедине с собою,
Словно бы баночки пряностей или специй,
Встают на полку ровно одна за другою,
Дня избежав, причины, за ними следствия.
Яркое солнце, лишавшее права печали,
Права клонить тяжёлую голову к полу,
Ночью не смотрит с укором и не мешает
Взять выходной чёртову самоконтролю.
А после приметишь, как-то совсем прозаично:
Пора поливать горшочки фиалок и лилий.
Да, всё у меня в порядке. Даже отлично.
Есть что-то особое в «кухонной терапии».
***
Перечитывать и снова
Нервно вглядываться в почерк,
Отыскать пытаясь слово
Между строчек, после точек.
Забывать иные письма,
Книги, песни и газеты,
И листы бросать, как листья,
Тонким тополем на землю.
Умирать от каждой фразы,
Зарываясь в букв окопы.
И терять последний разум
В пылко-выкованной злобе.
Перечитывать и снова
Ненавидеть ясность слога,
Не вместившего ни тени,
Ни малейшего намёка
На былое беспокойство,
Суету в груди чадящей.
Как из старого колодца,
Только холод загулявший.
Убеждаться, рассыпая
В тишину опять повторы,
Для любви здесь места мало.
Не вмещается в зазоры.
АПРЕЛЬСКАЯ ГРОЗА
Пенится небо штормом апрельской грозы,
Расходится топотом диких степных табунов.
От страха кукушка влетела обратно в часы,
Гуляют фигуры по ворсу настенных ковров.
Едва различимое яблоко белой луны
Светит печально, как будто в последний раз.
Деревья покатыми ливнями опьянены,
Качаются в лужах, как в сотне серебряных ваз.
Люди блуждают, словно слепые кроты,
Не знают, куда приткнуться в сырую ночь.
От гроз – может быть, но от собственной пустоты
Ни одна из крыш не сумеет укрыть, помочь.
И мне бы от мыслей навязчивых до поры,
Как страус, зарыться чумной головой в песок,
Больше не знать непогодицы, грусти, хандры,
Но слишком уж мал песочницы закуток.
***
Хоронит память сны и поцелуи,
и вытоптанный берег у реки,
где солнца на глазах моих тонули,
надежды превращались в черепки.
Хоронит память волос, взгляд и голос –
весь облик размывается пятном.
Как льдинка от дороги, откололась
твоя любовь.
А та река давно сомкнулась тиной,
померкло всё и выцвело окрест.
И будто над остывшею могилой
над сердцем у меня нательный крест.
***
Фиалковой пастелью льётся небо
Над города холстом.
И на асфальте от ботинка слепок
Стирается дождём.
Прозрачной сетью из холодных капель
Мы пойманы с тобой.
И вспышки молний, точно танец сабель,
Пленяют красотой.
Так влажных губ стремительно молчанье,
Но в сердце слышу гром.
И поцелуя томно ожиданье…
Секунды колесом.
Вот ласточка несёт на крыльях чёрных
Наш вечер в высоту,
Чтоб миру рассказать о двух влюблённых.
Амур пустил стрелу.