***
Мучительных терзаний.
Ошибок тяжких груз.
Поток воспоминаний
И целый ворох чувств,
Когда-то пережитых
Не раз, не два, не три.
Не до конца забытых,
Живущих там — внутри.
Слова скороговоркой,
А «дальше — тишина».
Задвинутые створки
Знакомого окна.
Вновь на дорогах слякоть,
На водоёмах — зыбь.
И хочется не плакать,
А по-собачьи — выть.
Всего, когда был молод,
Хотелось, а теперь
Лишь взять себя за ворот
Да выставить за дверь.
***
Жизнь то игра в очко или в рулетку,
Когда ей занят ночи напролёт,
И девушка — красавица-брюнетка,
Продажная и лживая кокетка,
Тебя под утро с выигрышем ждёт.
То милая лубочная картинка,
Что радует порой мещанский глаз,
И пышная дебелая блондинка
Усердно трёт вам в русской бане спинку
И ластится, как в самый первый раз.
Жизнь — женщина, и дело не в оттенках,
А в принципах, наверное, и вот
Уже сорокалетняя шатенка,
Вас приперев однажды утром к стенке,
Решительно потребует развод.
Жизнь позади, всё кончено, казалось,
Ведь осень, как мы знаем, не весна.
Но всё равно, встречай спокойно старость,
Раз всё простила и с тобой осталась
Седая, располневшая жена.
***
Малыш сидит, уткнувшись в гаджет.
Горят восторженно глаза.
Он счастлив, и никто не скажет:
«Послушай, милый, так нельзя».
Никто бедняге не поможет,
Коль надо, не повысит тон.
Родители? Но оба тоже
Сидят, уткнувшись в телефон.
Малыш рассматривает гаджет.
К его услугам всё меню.
Посев духовный эта гадость
Уничтожает на корню.
И неокрепшее сознанье
Его не в силах устоять.
Как юный Фауст, в состоянье
Он душу дьяволу продать.
Малыш сидит и смотрит в гаджет.
Как с другом лучшим, с ним вдвоём
Проводит весь свой день, и даже
Не расстаётся перед сном.
Ведь всё живое в общей массе
По сути — суета и тлен.
И так по-дьявольски прекрасен
Порою виртуальный плен.
***
Ночь. Пусто, тягостно и грустно.
По улице бреду пешком.
Фонарь горит, но как-то тускло.
Аптека где-то за углом.
Вновь, хоть прошло уж больше века:
«Ночь, улица, фонарь, аптека».
Столетье, прожитое зря.
Что изменилось в новом веке?
Всем также всё «до фонаря»,
И это «точно, как в аптеке».
«Исхода нет», и прав был Блок,
Всю жизнь вместивший в восемь строк.
***
Как снизить темп? Как минимум раз в десять?
Вновь ощутить «зелёную тоску»?
В Москву из Петербурга ехать месяц?
Полдня из Переделкино в Москву?
На ранних поездах, а не по пробкам,
Сверяя с навигатором маршрут.
Всё делать «с чувством, с толком, с расстановкой»
И не жалеть потерянных минут.
Боимся опоздать и вновь промешкать.
Куда-то вечно рвёмся, а зачем?
Кому нужна, скажите, наша спешка?
Весь этот бесконечно-бурный темп?
Знакомые, приятели, коллеги
Мелькают, суетятся, мельтешат.
И каждый, будь то Ленский иль Онегин,
Торопятся и чувствовать спешат.
***
Свобода сложное понятие.
Пора внушить себе, пора:
Игра в свободу, демократию,
Весьма опасная игра.
Мне, например, давно уж ясно,
Как таковой, свободы нет.
Свободомыслие опасно,
Свобода слова — просто бред.
И я, друзья мои, доволен
Тем, что свободен от идей
Её достичь, и несвободен
От близких и родных людей.
Как все, я вырос в несвободе,
Ей присягал и ей служу.
Она уже в моей природе,
Я ей, как жизнью, дорожу.
Её, не бог какие всходы,
Готов покорно пожинать,
И вам — рабам своей свободы,
Меня до гроба не понять.
***
Есть лирика суровая, военная,
Где свой глубокий, внутренний трагизм,
И даже в нашу бытность повседневную
Отсутствует ура-патриотизм.
А есть другая лирика — пейзажная:
Толстой, Тургенев, Шишкин, Левитан.
И плачет вся природа вернисажная
От стольких нанесённых нами ран.
А есть, ребята, городская лирика.
Покуда не разрушен по частям
Наш город, мы слагаем панегирики,
Грустя по полюбившимся местам.
И, наконец, есть лирика гражданская,
Почти что нечитаемая вслух
Нигде в аудитории мещанской,
Пока не клюнул жареный петух.
И пусть в литературе всё условно,
Пусть в ней, как в жизни, всё диктует спрос,
Связь этих лирик с лирикой духовной
Больной, животрепещущий вопрос.
***
«На творителей и вторителей
Мир разделён весь».
Н.Глазков
Кто ты, вторитель иль творитель,
Не знаешь зачастую сам?
Но даже если и вторитель,
Послушно вторящий творцам,
Чьё творчество, как вдохновитель
И направляющая нить,
И постоянный побудитель
Пытаться самому творить.
Читатель въедливый и зритель
С самостоятельным лицом,
Сравнит, как ревностный ценитель,
Твоё творенье с образцом.
Да только может ли, скажите,
Или развёйте данный миф,
Создать хоть что-то сочинитель,
Кого-то чуть не повторив?
***
«Человек — нечаянная, прекрасная,
мучительная попытка природы
осознать самоё себя».
В. М. Шукшин
Везде, не только в глухомани
Российской, что ни говори,
Наш человек бывает странен,
Причём, как внешне, так внутри.
И в странностях души не чая,
То разглагольствует сполна
С друзьями, где за чашкой чая,
А где за рюмкою вина.
То обсуждает с первым встречным,
Презрев порядок и уют,
Вопросы из разряда вечных,
Что вновь покоя не дают.
И пусть в них преуспел не шибко,
Знай, лезут, душу теребя
Ему, как тщетная попытка
Природы осознать себя.
***
Есть принцип у простых людей,
Кто до поры не возгордился,
Что где родился, там скорей
Всего и в жизни пригодился.
Где жили и отец, и мать,
Сам дух, где благостен и стоек.
И этот принцип нарушать —
Простой и правильный — не стоит.
Хотя нельзя и осуждать,
Кто не желает стать реликтом.
Кого заставила нужда
Бежать, локальные конфликты.
Не по вине простых людей
Стиль жизни резко изменился,
И где родился, там скорей
Всего уже не пригодился.
***
Всю неуёмную породу,
Все корни древние свои,
Все песни, пляски, хороводы,
Как и кулачные бои,
Нам не забыть ни в коем разе,
И всё нам было нипочём:
И хан, и пан, и царь, и Разин,
И вор Емелька Пугачёв.
Мы дети лапотной России.
Наш прадед — русский человек,
Простой мужик, ещё был в силе,
В лаптях входя в двадцатый век.
Носил посконную рубаху.
А вот его крестьянский сын
Бежал с земли родной со страху
Под бурным натиском машин.
То Бога поминаем всуе,
То вновь Россию, но боюсь,
Что лишь Кольцов, Никитин, Клюев,
Есенин понимали Русь.
И вот уж в веке двадцать первом,
Как ночью в поле огоньки,
Считает русская деревня
Свои последние деньки.
***
По песочку, по суглинку,
По невспаханной стерне
Всю российскую глубинку
Обойти не вышло мне.
Из метро турнут по пьяни?
На башку упал кирпич?
Ты не просто россиянин,
А к тому ж ещё москвич.
По родным сужу и близким,
По друзьям своим сужу.
И, как все они, пропиской
Я московской дорожу.
Сколько б нас ни поносили,
Ни кляла бы нас молва,
Что Москва не вся Россия,
А Россия не Москва,
Ни ругали бы столицу,
И во сне и наяву
Снова будут все стремиться
В ту же самую Москву.
Под окном гудит компрессор,
Всю неделю гарь и смог,
И одни сплошные стрессы,
Только выйдешь за порог.
Развернулась ипотека,
Всюду башни до небес
Прорастают. Стройка века,
Каждый знает, ныне здесь.
И хоть строят бестолково,
Но реальность такова:
Химки, Троицк, Одинцово —
Это всё теперь Москва.
По песочку, по суглинку,
По невспаханной стерне
Всю российскую глубинку
Не пройти, как видно, мне.
Поминутно чертыхаясь,
С вечной болью в голове,
Между плиток спотыкаясь,
«Я шагаю по Москве».
***
Всё неприглядней наша поступь,
Всё тяжелей. И вот уж некто
Не прочь весь мир отдать на откуп
Искусственному интеллекту.
Приоритеты обозначив
И основные цели, чтобы
Все повседневные задачи
Не человек решал, а робот.
И там, где нужен был когда-то
Рабочий высшего разряда,
Сегодня есть манипулятор,
Которому платить не надо.
Сиди на печке, как Емеля
Сидел, и радуйся прогрессу
И наблюдай себе на деле
Роботизацию процесса.
Плюс экономию в придачу.
Одно лишь с вами не забудем,
Что если робот напортачит,
То отвечать придётся людям.
Ведь самый умный робот — пешка,
И попадают под раздачу,
Когда виновных ищут в спешке:
Конструктор, стрелочник, наладчик.
И сколь бы новый интеллект
Не создал шума на планете,
Вновь тот же средний человек
По-прежнему за всё в ответе.
***
Иль я слепой, иль мир ослеп?
Иль то и то? И вся планета
Сегодня, как огромный склеп,
Где ни единого просвета.
Народы, как и их вожди,
Ослепли дружно, все и сразу.
Одни ослепли от вражды,
Другие, слепо веря в разум.
Ослепли все, и кум, и сват,
Кругом слепцы на этом свете.
Одни слепцы руководят,
Другие слушают, как дети.
Ослепли все до одного:
Охранники, курьеры, боссы
Уже не видят ничего
Чуть дальше собственного носа.
Ослепли кто «за нас», и те
Кто «против нас» давно ослепли,
В своей наивной простоте,
В невежестве и раболепье.
Слепые дети и отцы,
Как опьянённые дурманом,
Летят ослепшие юнцы,
Бредут слепые ветераны.
Безумие слепой толпы,
И каждому слепому проще
Брести в компании слепых,
Пути не ведая, на ощупь.
Не отрываясь ото всех,
Держась одною общей кучей,
В надежде на слепой успех
И уповая лишь на случай
Благоприятный. В остальном
На «дядю», на судьбу и просто
На ожидаемый подъём
Экономического роста.
На мощность ядерных ракет,
На постоянное везенье
В тотализаторе. И нет
Хотя б намёка на прозренье.