Орлёнок
Он пока что без перьев. Желтеет
Нежный пух его – ломок и тонок.
Он, конечно, летать не умеет
И орлицу зовёт, как ребёнок.
Но в гнезде он о крови мечтает,
Тёплых жертв у родителей просит.
Он клюёт, разрывает, глотает
Всё, что с неба орлица приносит.
Клюв от каждой добычи крепчает,
Когти хищно впиваются в темя.
О полётах пока он не знает,
Но уже приближается время,
Миг, когда зазвенят его перья,
И наполнит их ветер простором,
Когда в силы свои он поверит
И пронзит дали дальние взором.
Вспыхнут перья в сиянии лунном,
Жажду боя и смелость впитая,
Чтобы было, чем воинам юным
Лбы украсить, на смерть выступая.
Полетят эти перья по свету
Как военной удачи тотемы,
Но одно станет даром поэту –
Для великой и дерзкой поэмы.
Уж
Кольчуга цвета изумруда,
Искусно вправленного в медь, –
Я бесподобен, словно чудо,
И, не моргнув, могу глядеть
На эту маленькую пташку,
Что так беспамятно несёт
В мой рот огромный, как букашку,
Свою любовь, мечту, полёт…
Лежу в тяжёлой я спирали –
Цинично-мудрый, не дыша,
И вижу, как затрепетали
Её сердечко и душа.
Я – властелин. Я это знаю,
Но нынче нам не по пути.
Я жертву в небо отпускаю:
Лети же, глупая, лети!
Неси восторги и печали,
Омойся солнечной слезой.
Ты рождена для синей дали,
А мне – ползти во тьме сырой.
Бык
В чёрном кратере бычьей ноздри
Лава ярости дикой клокочет.
Гул обиды летит изнутри,
Хищный рог беспощадно заточен.
С неуёмною силой своей,
Норовя своротить всё в округе,
Не познав ни любви, ни друзей,
Только злость получил он в подруги
И, жестокостью той ослеплён,
Роя землю сырую ногами,
На рассвете бросается он
На багровое солнце рогами.
Не щадя на пути ничего,
Черным вихрем летит вдоль долины,
И от грозного рёва его
Разлетаются в избах кувшины.
А когда потеряет он дух
И кровавую пену уронит,
То под цитры и бубен пастух
Рядом стадо довольно прогонит.
В этом стаде ему не бывать:
Сила есть, да вот нету породы,
И в цепях суждено доживать
Свои самые лучшие годы.
Стрекоза
Стрекоза – однодневка, но в крыльях её – сто рассветов!
Как причуда шальная незнакомки, сразившей меня
Дуновеньем волос, шелковистым дыханием лета…
Промелькнув через день, ты исчезла в дали, поманя.
Стрекоза, через реку заснувшую, вместе с ромашкой
Ты меня в мою молодость вновь унесла до зари.
Я из нитей заката сплетённую скину рубашку
И из всех поцелуев несметных я вспомню лишь три.
Стрекоза, ты чешуйкой сияешь в траве изумрудной.
Снова ласки спешат на закате догнать чудеса,
Но я выпустил нить, и теперь их собрать уже трудно.
И сквозь крылья твои её карие смотрят глаза.
Семицветная радуга вновь привела меня к броду,
Сквозь дожди и разлуки судьба протянулась моя.
Эта странная женщина манит и манит сквозь годы…
По-над речкой отца пробегают мои сыновья.
Кузнечик
Под зонтиком травы целебной
Он – без забот и без сумы…
Я заварил отвар целебный,
И трижды пили горечь мы.
Шип алой розы без опаски
Полночный ветерок ласкал.
Я подарил тебе их ласки,
Но в кровь ладони ободрал.
Из алого яйца так мило
Птенцом проклюнулся рассвет.
Но души что-то изменило:
Кузнечика в них больше нет…
Волк
Меня не надо переделывать,
Я волк. И вою под луной.
Из серого не стану белым я,
И волчья кровь умрёт со мной.
Пусть луны стонут в ней неистово, –
Мне ваша не нужна слеза.
Зелёными пылают искрами
Мои голодные глаза.
Пускай чащобы неразлучные
Погони жаркий запах ждут.
Пускай томятся овцы тучные
И зябко спинами трясут.
Я горд своею вольной волею,
Не жить мне в ваших конурах.
И оплачу полночным воем я
Ваш зажиревший сытый страх.
Улитка
Покажи свои рожки –
антеннки страха и боли.
Покажи свою сущность,
что прячешь в ракушку,
сама не взглянув на неё.
Вопрошаешь себя ты,
в спираль закрутив слово «счастье»,
что же это такое,
чьё оно и зачем?
И ответ цементируешь следом,
чтоб ни ты, ни другой
не дошли до него.
И чтоб только сама
согревала ночами ты душу
в перламутровой хижине…
Чтоб всегда пред тобою
ложились услужливо тропы,
но ты не ходила по ним.
Таракан
Ну что с того, что с вами дом делю
И не плачу при этом ни копейки,
Зато курить и пить я не люблю
И сплю в пыли за старою скамейкой.
В семье я знаю каждый ваш секрет –
Измены, ссоры, подлости, что были.
Ромео и Джульетта прошлых лет,
Как долго вы друг друга не любили?
Как долго вы таите от себя,
Прикладывая к этому старанье,
Что жить без страсти значит жить, губя
Друг друга запоздалым умираньем.
Так боязно теперь ночами вам,
Что шорох мой пробудет в вас прозренье,
И потому отравой по углам
Изводите вы божие творенье.
Птицелов
Не поёт моя птица в своём серебре и печали.
Золотые решётки горят, и громадится ключ.
Только в сердце твоём машут крыльями дальние дали,
Только в сердце твоём пух струится с заоблачных круч –
Не услышанное воспоминанье,
Птицелова мечта и страданье.
Если я тебя выпущу, птица, на вольную волю,
То косматым дыханьем ветра тебя будут ласкать.
За решёткой блестящей пустую и горькую долю
День отравой зажжёт, и иного не буду я ждать.
С опустевшей душой моя тень в твою клетку войдёт.
Мне выплакивать песню, и мне не приснится полёт.
Я закрыл тебя, птица, чтоб сгубить твое сердце мечтою,
Чтоб рвала ты безмолвием сети мои, словно дым.
Чтобы песню мужскую немою своей красотою
Утопила ты, птица, с тяжёлым молчаньем своим.
Безголосая птица, боль, пронзившая снова, –
Ты тюрьма птицелова.
Ласточка
Родилась я когда-то в Болгарии,
Но покоя на родине нет,
Потому что в другом полушарии
Мои детки явились на свет.
Я привыкла к отеческим звёздам,
Но меж двух разрываюсь концов
И летаю к заморским я гнёздам,
Чтоб увидеть родимых птенцов.
Я на провод спущусь на рассвете,
И он весть до меня донесёт,
Чем встревожены в клетке-планете
И как внук самый младший растёт.
Я, как соль, от тоски побелела,
От бессонных состарилась дней,
Но ослепшая боль разглядела
Свет надежды в печали моей.
Черепаха
Спеши помедленней. Пусть годы
Текут ослепшею рекой.
Пускай другие скороходы
Вращают этот шар земной.
Зачем играть тебе судьбою,
Зачем глядеть тебе назад.
А если дом всегда с тобою,
То для чего тебе глаза?
Пускай других терзают страсти,
Тебе их горе – не беда,
Ты можешь спрятать от напасти
Под панцирь голову всегда.
Пусть занимаются любовью,
Пусть погибают за неё,
Но остужаешь стылой кровью
Ты сердце сонное своё.
Хрустя зелёною листвою,
Ты не в обиде на судьбу.
Ты чувствуешь себя живою,
Хотя всю жизнь живешь в гробу.
Буйволы
По голому чёрному полю
Ступают чёрные буйволы,
На чёрные спины медленно
Тянут они закат.
Они замирают,
И тут же
Закат с их рогов срывается,
И чёрную воду буйволы
Глотками чёрными пьют.
Черная ночь наступает,
Сжимая чёрное поле,
И тонут чёрные буйволы
В чёрных объятьях её.
Холоден час этот чёрный
И немотой пропитан
На чёрных руинах дома
Дедушки моего.
Собака
Хоть порой и снится мне свобода,
Но как только утром пробужусь,
То еще задолго до восхода
Я сама к ошейнику ложусь.
Что поделать, я такого нрава
И привыкла к жизни я такой:
Для меня свобода – это право
Охранять хозяина покой.
Сплю в ногах, храню дела и тайны,
Словно тень, бегу за ним вдогон,
Чтоб другой собаки вдруг случайно
Не погладил по дороге он.
Хоть гони, хоть бей меня – я верно
Буду жить в любви с тобою век.
Я твоё подобие, наверно,
Я твой самый близкий человек.
Перевёл в болгарского Владимир ФЁДОРОВ.