Я хочу быть понят родной страной,
А не буду понят – что ж?!
По родной стране пройду стороной,
Как проходит косой дождь.
В. Маяковский
Когда я обращаюсь к стихам Марины Цветаевой, у меня невольно возникает вопрос – почему и чем её поэзия магнетизирует, захватывает и зачаровывает нас, несмотря на прошедшее столетие? Чем поразила Цветаева таких мэтров, как Волошин, Брюсов, Бальмонт, Эренбург, Мандельштам, Пастернак…? Что заставило Волошина посетить гимназистку Цветаеву после выпуска её первого сборника “Вечерний альбом”, написать хвалебную статью о её творчестве и отметить, что “Цветаева не думает, она в стихах – живёт”. Ей же посвящены следующие строки:
Ваша книга – это весть оттуда,
Утренняя благостная весть.
Я давно уж не приемлю чуда,
Но как сладко слышать: чудо – есть!
О каком чуде пишет Волошин? Что побудило Бальмонта сказать, укоризненно и восхищённо, Цветаевой: “Ты требуешь от стихов того, что может дать – только музыка!”Что хотел подчеркнуть Эренбург, когда писал о Цветаевой: “Она любила музыку и умела ворожить словами, как слагатели древних заговоров”? И наконец, как она могла предвидеть: “Моим стихам, как драгоценным винам, // Настанет свой черёд”?
Говоря о поэзии Марины Цветаевой, я, в первую очередь, имею в виду её лиризм. Лиризм в искусстве (музыка, живопись, поэзия, балет…) означает наличие элементов эмоциональности, взволнованности, чувствительности и душевных излияний. Речь идёт не только о любовной лирике, но и гражданской, философской, то есть о лиризме поэзии М. Цветаевой в целом. Настоящая лирика первоначально не воспринимается разумом. Она воспринимается вначале душой и сердцем, “будит” чувства, как музыка и живопись, где нет слов, где главенствует иррациональное. Рациональное (разум, сознание) “включается” позже – от чувственного к разумному, от бессознательного к сознательному, от иррационального к рациональному. В этом и состоит смысл “бинарной конструкции”, “бинарной парадигмы”. Именно об этой “невозможности” поэзии и говорил Бальмонт, ибо её основой является СЛОВО, которое несёт смысловую нагрузку. Настоящая поэзия, по Цветаевой, должна нести и смысловую нагрузку, и обладать магией музыки, “будить” в нас чувства, душу, иррациональное. Цветаева хотела от поэзии невозможного – выразить смысл через звук, через звуковое оформление стиха. Мир открывается перед Цветаевой в звучаниях! Или, как писала сама Марина Ивановна, “У неё слуховая дорога к стиху”, а “Словотворчество – хождение по следу слуха”. По слуху она настраивает свой стих. Каждый её стих включает свой музыкальный аккомпанемент и является звукозаписью. Вначале “Музыка души” и только затем наполнение её поэзией. У Цветаевой музыка и слово сливаются воедино, порождая чувства, смысл и образ. Слова, вплетённые в мелодию, формируют образ. Сотворить словом прекрасный образ – это ли не задача поэзии, да и всего искусства в целом?! В образе сливаются и мысль человека, и его мечта. Эту миссию и выполняли бродячие музыканты, актёры, певцы, поэты. По образу равняются, по образу стараются жизнь свою строить.
Но необходимо учесть, что у Цветаевой речь идёт не о взаимодействии Музыки и Поэзии, не о музыкальной компоненте в поэзии, что присуще поэзии в целом и всем русским поэтам, стихи которых прекрасно “ложатся” на музыку. Речь идёт о синтезе Музыки и Поэзии, об их композиционном единстве, которое можно сравнить с листомМёбиуса в математике. Для поэтов Серебряного века в целом характерно усиление музыкального начала. Естественно, это коснулось и Цветаеву. Но здесь важен не только поэтический Дар Поэта, но и его музыкальный Дар – музыкальный слух, музыкальная образованность, восприятие и ощущение музыки, чувствование игры и звучания музыкальных инструментов и т.п. У Марины Цветаевой Музыкальный и Поэтический Дар, лирика Музыки и лирика Поэзии совпали! Это отличает её от других поэтов. Мало кто из русских поэтов так разбирался, так чувствовал, так знал музыку, как Цветаева. Она слышала мелодию, музыку своего стихотворения, как музыкальную пьесу. Она “заполняла” её поэтическим текстом, используя приёмы, методы и аппарат самой же музыки.
В статье “Искусство при свете совести” Цветаева так описывает процесс создания своих стихов: “Слышу не слова, а какой-то беззвучный напев внутри головы, какую-то слуховую линию – от намёка до приказа. Это целый мир, и сказать о нём – целый отдельный долг. Но убеждена, что и здесь, как во всём, закон есть”. Речь идёт об “осознании слуха”. В этом состоит феномен Марины Цветаевой, её Божий Дар. В одном из писем Цветаева пишет: “Пастернак в стихах видит, ая слышу”. Это и можно назвать формулой творчества Цветаевой. Её поэтическое дыхание сравнимо только с музыкой. Цветаева: “Чтобы вещь продлилась, надо, чтобы она стала песней. Песня включает и ей одной присущий, собственный – музыкальный аккомпанемент”. Поэтому и говорят о музыке поэзии Цветаевой, о музыке стиха Цветаевой, о мелодии стиха. Её главной задачей было – заполнить музыку-мелодию-звук таким поэтическим словом, используя такие приёмы, чтобы имузыка-мелодия-звук порождали смысл, несли смысловую нагрузку. Прекрасное единение Музыки и Поэзии! С ним сравнима лишь светомузыка А. Скрябина, когда он первым использовал в исполнении музыки цвет и световую партитуру.
Музыкальный Дар, присущий Цветаевой, несомненно является заслугой её матери, М.А.Мейн, которая сыграла огромную роль в становлении Цветаевой и как личности, и как поэта – реформатора.Об этом она прекрасно пишет в эссе “Мать и музыка”.Мейн была великолепной пианисткой с идеальным музыкальным слухом, концертирующим музыкантом. Она своей игрой поила детей “из вскрытой жилы Лирики”. “Мать залила нас музыкой”. “Из этой музыки, обернувшейся Лирикой, мы уже никогда не выплыли – на свет дня”. “От матери я унаследовала Музыку, Романтизм и Германию. Просто – Музыку. Всю себя”. Понимая музыку и исполнительское мастерство, любя Шопена, Шуберта, Моцарта, Марина поняла, что между настоящей музыкой и настоящей поэзией есть что-то общее. Поэзия, кроме смыслового носителя, должна “будить” чувства, как и музыка, и живопись. В статье “Поэт и время” она пишет: “Есть нечто в стихах, что важнее их смысла: их звучание”. Поэтому Цветаеву нельзя читать “про себя”, её надо читать вслух.Читала М. Цветаева свои стихи великолепно, вызывая не только чувства, но и те мысли, которые были вложены между строк. Тем самым она заполняла пробелы недосказанного. Первый её поэтический вечер в Париже вылился в настоящий триумф, Марина прочла около сорока стихов, а публика требовала ещё и ещё… (по воспоминаниям С. Эфрон).
Музыка вовлечена в весь мир поэтических образов Цветаевой. Аналогии с музыкой рождаются у неё как бы непроизвольно. “Стих только тогда убедителен, когда проверяем математической (или музыкальной, что – то же) формулой” (статья “Поэт о критике”). Конкретные музыкальные понятия и атрибуты музыки получили у Цветаевой в поэзии точные образные аналогии. В её поэзии фигурируют более сорока музыкальных инструментов и огромное количество связанных с ними словообразований (рыдание скрипки, льстивая флейта и т.п.), музыкальная терминология, музыкальные персоналии. А её поэтический язык – словосочетания, ритм, темп, тональность, синонимы (колокола, звуковой язык птиц, природные явления), ассонанс (повтор одинаковых или похожих гласных звуков), разбивка слова на слоги представляет собой оркестровку той музыки, той музыкальной пьесы, которая звучала в её голове. Её стих неровен, прерывист, полон замедлений и ускорений, насыщен паузами, которые она рассматривает как элемент ритма.
Большое значение М. Цветаева придаёт импульсивности стихотворного ритма, пульсированию ритма, что сопоставляется с его внутренней энергией. Как писал И. Бродский: “Более страстного голоса в русской поэзии ХХ века не звучало”. Каждому поэтическому образу у неё своя тембральная инструментальная ассоциация. Всё это подобно музыкальной записи и рождает мелодию. Эта внутренняя музыкальность её стихов и привлекла внимание многих композиторов. Обладая уникальным Музыкальным Даром и Даром Поэтическим, она смогла совместить в своём творчестве Музыку и Поэзию. Её целью было, чтобы стихи звучали, как музыка; чтобы они воспринимались и писались, как музыка; чтобы души “встречались” друг с другом не только меж звуков, но и в её поэзии.“Поэзия – мелодия души” (Вольтер). И на вопрос критика Бахраха: “Так чего больше в твоих стихах? Музыки или поэзии…”, Марина Ивановна, всё же, отдавала предпочтение музыки…
А покамест пустыня славы
Не засыпет мои уста,
Буду петь мосты и заставы,
Буду петь простые места.
А покамест ещё в тенётах
Не увязла – людских кривизн,
Буду брать – труднейшую ноту,
Буду петь – последнюю жизнь!
“Поэма заставы”
Своё отношение к музыке М. Цветаева выразила великолепно в поэме “Крысолов”. Она воспринимается как её посвящение музыке и музыкантам, и многие проводят параллель между флейтистом и самой Цветаевой. По Цветаевой, музыка не может лгать, музыка может Всё, она передаёт все нюансы души, музыка – это есть жизнь.Вся поэзия Цветаевой пронизана лиризмом и музыкальностью. К вершинам можно отнести: “Молитва”, “В пятнадцать лет”, “Душа и имя”, “Идёшь, на меня похожий”, “Уж сколько их упало в эту бездну”, “Хочу у зеркала, где муть”, “Мне нравится, что Вы больны не мной” и др. Поэзия М. Цветаевой вне времени. К ней всегда будут обращаться читатели и композиторы, и каждый будет открыватьсвою Цветаеву.Ибо никто не знает, какая музыка-мелодия положена в основу того или иного стихотворения. И каждый из нас, читателей, будет принимать свою Цветаеву! В этом и состоит таинство.Так что каждое её произведение можно “представить” системой нелинейных уравнений, имеющей не одно, а множество решений. И в то же время её стихи демонстрируют настолько широкий кругозор, что иногда становится не понятен контекст и некоторые аллегории. Их понимание требует определённого уровня эрудиции читателя. Поэтому некоторые строки относят иногда к “ненужным формальным поискам”, с чем нельзя согласиться.В этом я убедился на собственном примере, читая лирику М. Цветаевой. Лирическое произведение отличается уплотнённостью, значимостью каждого элемента, оттенком ударения, паузами, лаконичностью. И в своих стихах Цветаева на слова скорее скупа, чем щедра. Но они у неё “весомее” и несущие чаще всего глубокий контекст.
В отличие от Цветаевой, “Пастернак в стихах видит…”, и мир открывается ему в красках, в зрительных образах. Отец у него был прекрасным художником, мать – пианисткой. “Зрительность” поэтических образов у него от отца, а с музыкальным слухом у Б. Пастернака было хуже, чем уЦветаевой. Но у Цветаевой зрительные образы не стали решающими. Примером философской и любовной лирики, демонстрирующим “зрительность”образов Пастернака, и художественное полотно стихотворения, является его “Зимняя ночь”:
Мело, мело на всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела…
С первых строк ощущаешь полотно картины…голос поэта где-то за кадром…и не понятно, толи поэт руководит кистью художника, толи он описывает увиденную картину в динамике. Всё сплетается органично, в гармонии. Начинаешь читать и невольно появляется откуда-то музыкальное сопровождение. Любовные отношения, стремление к соединению двух любящих сердец представлены штрихами. Ни слова о любви, но всё пронизано любовью. Её олицетворение – свеча, огонь. Единство музыки, поэзии и зрительных образов поражает.У Скрябина Прометей (“Поэма огня”) – фигура Вселенского масштаба. У Пастернака – свеча, огонь и единение двух одиноких сердец. Свеча – символ жизни, света, тепла и любви. Это тот случай, когда “Мы перед чувствами немеем…” (Е. Евтушенко).
Марина Цветаева и Борис Пастернак – какое единение творческих душ и “упивание” поэзией друг друга! Их поэзия – это пример единства-созвучия Музыки, Живописи и Поэзии. Две трагические человеческие судьбы!
“Зрительность” образов характерна для многих поэтов. На меня, например, не знаю почему, производит глубокое впечатление короткая поэтическая зарисовка Н. Алешкова, которую я отношу к философской лирики:
У глухой обшарпанной стены,
На сухом спрессованном песке,
Рядом с грудой ржавого железа,
Как свеча, трепещет на ветру
На зелёном сильном стебельке
Аленький (откуда взялся он?) цветочек…
Господи, спаси и эту жизнь!
Что это? Стих, зарисовка или мольба?Я ощущаю воочию их симбиоз. Стихотворение о хрупкости и ценности не только человеческой жизни, а о жизни в целом! О том, что человек делает всё для того, чтобы уничтожить самое ценное, созданное Богом, самого себя – Человека. И последнее обращение к Богу о помощи, о спасении.
Конец 19-го и начало 20-го веков ознаменовались великими социальными потрясениями. На рубеже столетий в философии, в точных науках, в разных жанрах искусства, наряду с классикой, рождаются новые направления,новые течения,новые веяния.Серебряный век вызвал поиск новых форм в музыке, в живописи, в литературе (символизм, акмеизм, футуризм…и т. п.), пробуждение творческих сил. Нарушение поэтических традиций, поиск новых форм выразительности языка поэзии связано с тем, что трагизм и катастрофичность революционной переломной эпохи, борьба и смена формаций не вписывались в традиционный поэтический язык. Вместо классической поэзии, плавности и рифмы, в поэзии начинают доминироватьгражданская позиция,различные формы протеста, напряжённость звучания, страстность. Стих не “льётся”, рифма“ломается”, строки и слова “рвутся”. Не важно, к какому течению относили себя реформаторы (модернисты, авангардисты, символисты…), вся их творческая деятельность сводилась к протесту, к несогласию с реальностью своего времени. Это относится не только к поэзии (Блок, Маяковский, Цветаева, Мандельштам…), но и к искусству в целом (Скрябин, Стравинский, Рахманинов, Мейерхольд, Шагал, Дали, Пикассо, Булгаков, Гауди …). Всё это было не критика классицизма и его отрицание, а выражение протеста, которое проявилось в поиске новых форм выразительности искусства. В таком понимании передо мной предстаёт и вся поэзия Юрия Кузнецова. В качестве примера можно сравнить поэзию А. Ахматовой и М. Цветаевой.
Два больших русских поэта, Ахматова и Цветаева, были, по словам А. Эфрон,“сёстрами в поэзии, но отнюдь не близнецами…”. Как же тонко и точно сказала Цветаева об Ахматовой:“Она – совершенство, и в этом, увы, её предел.” Ахматова – это классика, это критический реализм, линейность, определённость, покорность своей судьбе, в любви – царственная особа, почти всегда однозначное понимание её читателем. Сама Ахматова относила себя к направлению акмеизма (эстетический вкус и красота слова), что тоже согласуется с её творчеством. Её поэзия базируется на классических традициях, она более прагматична и рассудочна, стихи отличаются строгостью, мудростью и ясностью, они более переводимы на другие языки и более “земные”. Это поэт “пушкинской плеяды гармонической точности”.
Цветаева – это нелинейность, многозначность, каждый её стих представляет собой “жгут”возможных смысловых нагрузок (выбор за читателем).Её поэзию отличает авангардность, эмоциональность, ёмкость мысли, открытость, страстность, исповедальность, бурная энергия. Любовь для неё “тайный жар”.Цветаева – это стихия огня, это проблемы Бытия и его таинства, гармонии Природы и дисгармонии социума, предназначения человека, это осмысление трагической истории человечества и катастрофичности переломной эпохи, это поэт “тютчевской плеяды мыслителей”. Для постижения Цветаевой нужны и своя позиция, и определённая подготовка. Её стихи более трудны для перевода и более “небесные”. У Ахматовой и Цветаевойразное мышление и разный поэтический темперамент. Из двух больших поэтов образдемиурга поэзии конечно ближе к Цветаевой, поэзию которой не сможет “смоделировать” ни один ИИ. Перед нами два разных голоса великой русской Поэзии: Голос Классики и Голос Реформатора.
В качестве демонстрации сказанного о поэзии М. Цветаевой, приведу, сложное для восприятия, её стихотворение “Душа” (1923 год).
Выше! Выше! Лови – лётчицу!
Не спросившись лозы – отческой
Нереидоюпо-лощется,
Нереидою в ла-зурь!
Лира! Лира! Хвалынь – синяя!
Полыхание крыл – в скинии!
Над мотыгами – и – спинами
Полыхание двух бурь!
Муза! Муза! Да как – смеешь ты?
Только узел фаты – веющей!
Или ветер страниц – шелестом
О страницы – и смыв, взмыл…
И покамест – счета – кипами,
И покамест – сердца – хрипами,
Закипание – до – кипени
Двух вспененных – крепись – крыл.
Так, над вашей игрой – крупною,
(Между трупами – и – куклами!),
Не общупана, не куплена,
Полыхая и пляша, –
Шестикрылая, радушная,
Между мнимыми – ниц! – сущая,
Не задушена вашими тушами,
Ду-ша!
Необычное звучание! Однако в суть этого стихотворения проникаешь только в конце и после ознакомления со словами, выделенными в тексте. Только тогда во всей красе раскрывается его смысл, и ты получаешь истинное удовольствие. Его нельзя читать про себя. Стихотворение относится к философской лирике. Душа – его центральный образ. Строки рваные, ритм неровный, обилие тире рвёт его, слова разрываются на слоги, “игра” со звуком, эпитеты, аллегории… Это гимн и слава свободной Души Человека; это воспевание чистой, крылатой Человеческой Души, духовного мира человека; это “трепыхание крыльев души”, её полёт. Душа отрицает порочный человеческий, материальный мир со всеми его негативными элементами. Человек должен “слушать” свою Душу и не останавливать её “порывы”.
Как писал А. Блок: “Россия – молодая страна, и культура её – синтетическая культура… неразлучимы в России живопись, музыка, проза, поэзия… Вместе они и образуют единый мощный поток.”. Все виды искусства были объединены понятием “Синтетизм”.Идея создания “единой ткани искусства”, синтетизмА. Блока предполагал воссоздание Картины Мира на основе звуковых, зрительных и осязательных ассоциаций. Он проявился и в поэзии, что мы видим на примерах поэзии Цветаевой, Пастернака, Мандельштама и др. А Скрябин в своей неоконченной симфонии “Мистерия”, посвящённой сотворению будущего мира, хотел объединить все виды искусств – музыку, живопись, поэзию, балет, танец …всё, что связано со звуком, красками, запахом, движением и даже архитектуру!
Насколько идея синтетизма искусства согласуется с нейрофизиологией в плане воздействия на человека? И можно ли действительно рассматривать все виды искусства как единый мощный поток? Ведь речь идёт о Морфологии искусства, о взаимозависимости и взаимодополняемости видов искусства, о его целостности! И здесь можно провести параллель между Наукой и Искусством, что сближает естественно – научную и гуманитарнуюкультуры. И это неудивительно, ибо за обе культуры “отвечает” наш мозг. Отличием является лишь асимметрия левого и правого полушарий. У одних более развито левое, у других – правое.
Так чем подтверждается плодотворная идея синтетизма искусства? Факты и только факты, отталкиваемся только от экспериментальных исследований. Зрениеголографично! Мозг использует преобразования Фурье, а именно, переводя видимый образ в волновую форму и обратно. Клетки нашего мозга реагируют не на первоначальные образы, а на их волновые формы. Напомню частотный диапазон видимого света: 4х1014 – 8х1014 герц. Слух, человек воспринимает звуковые колебания в диапазоне частот: 10-20 – 20 000 герц.Музыкальный слух позволяет воспринимать отдельные качества звуков и ощущать функциональные связи между ними. Частота и тембр определяют высоту звука и его изменчивость. Примерный диапазон звуковых частот некоторых инструментов: рояль (25-4200 герц), скрипка (195-2000 герц), контрабас (40-240 герц), виолончель (65-700 герц) и т. д. Наше ухо является анализатором частот. Все наши физические движения закодированы в мозгу в виде волновых форм Фурье. Органы обоняния зависят от частоты. Орган вкуса использует частотный анализ. Наша кожа чувствительна к некоторым вибрационным частотам (речь идёт о сенсорных нейронах кожи). Эксперименты Бехтеревой Н.П. показали, что наш мозг порождает волновые структуры, адекватные формам внешнего мира.
Вывод следующий. Все наши органы чувств обладают большим частотным диапазоном восприимчивости и наш мозг переводит всю эту лавину частот, которую он воспринимает с помощью всех органов чувств, в наше конкретное представление о мире.Итак, мозг работает с частотной информацией. Слова и речь, являющиеся носителями информации в каком-то частотном диапазоне, могут вызывать реакцию функциональных систем, которые определяют смысловое содержание речи и слов и вызывать физиологические процессы путём активации определённых зон мозга. Именно это лежит в основе нейрофизиологического механизма образности поэтического языка.Кроме того, исследования показали, что не только слова, но и даже звуки букв придают определённый эмоциональный тон и связаны с определёнными ассоциациями. Так что, в рамках физики и нейрофизиологии подтверждаетсяплодотворность идеи синтетизма искусства. А если учесть тот факт, что для чувственного восприятия мира, а затем и сознательного, мозг для принятия решения принимает во внимание не только сигналы прямого стимула, но и общее состояние природного и социального окружения, то эта Единая ЧастотнаяИнформационная Структура и является первоосновой всех наших представлений о реальной действительности. Она же и представляет тугармонию, о которой писал ещё Ф. Тютчев.
Вот оно – слияние музыки, звука, смысла, эмоций в цветаевской поэзии. Вот её музыкально – поэтическое мышление. Недаром Цветаева была уверена в общности и в близости механизмов генерирования и распространения Музыки и Поэзии, в родстве биофизического и эмоционального их воздействия и восприятия.Правота её подтверждается тем, что сейчас уже известно о существованииопределённых звукосимволических “правил”.В детстве, слушая изумительную игру своей матери, и обладая идеальным музыкальным слухом, музыкальным и поэтическим даром, Марина интуитивно связала текст романсов, смысловой текст стиха с магией музыки. Она ощутила, что поэзия может и должна обладать магией музыки. Авторитетные источники о русских поэтах 20-го века отводятпоэзии М. Цветаевой, с позиций теории речевой коммуникации при лингвистических исследованиях, центральное место.Так, при анализе всего корпуса лирики Ахматовой и Цветаевой в рамках теории речевой коммуникации, было отобрано около 1000 примеров речевых жанров героинь Цветаевой и около 400 – Ахматовой.
В рамках философии Мартина Хайдеггера, Человек – это Квинтэссенция Бытия (с позиций мышления, сознания, разума); язык есть проявление самого Бытия; человеческий язык проявляет себя в первую очередь через поэзию. Он несёт в себе не только информационную сущность, он – “посредник” между чувственным восприятием Мира и осознанным. С помощью наших органов чувств, мы неосознанно осуществляем Чувственное восприятие-познание окружающего мира. Именно через поэзию, на фундаменте света, цвета и звука, живописи и музыки, интегрируя их, наполняя поэтическое слово смыслом, и начинается осознаниеокружающего мира. От чувственного, от созерцания – к осознанию. Эта бинарная парадигма и является “отправной точкой” в работе нашего Мозга по осознанию окружающей реальности.
С искусства, начинается процесс познания на чувственном подсознательном уровне, это первая ступень познания. С искусства“начинается” Человек.Первые наскальные рисунки, имитация “языка” птиц и зверей, имитация звуков природных явлений, первобытные танцы – подражания представителям животного мира, первые примитивные музыкальные инструменты и т.п. … Это всё “начала” языка, искусства и Человека.