К 80-летию русского поэта Николая Алешкова
Слишком много в стихах отражённого света:
Пастернак и Цветаева, Блок и Бодлер…
Самому обжигаться дыханием сфер ‑
Быть не может другого пути у поэта.
Николай Алешков
Передо мной очередная книга стихов и поэм известного русского поэта Николая Алешкова ‑ “Единственный август”, подготовленная к его 80-летию. Итог творческой деятельности за пятьдесят лет. Мне близка поэзия Н. Алешкова, его жизненная и творческая позиция, его взгляды на настоящее и прошлое России. Его стихи всегда вызывают у меня эмоции, размышления, ощущения радости и прелести жизни, и даже слёзы очищения. Поэт наделён врождённой, от Бога, чувствительностью к разным проявлениям нашего земного бытия. Он свято выполняет наказ К. Батюшкова: “…живи как пишешь, и пиши, как живёшь. Иначе все отголоски лиры твоей будут фальшивы”. Как считает А. Ольшанский, Алешков ‑ лирик, “один из самых тонких лириков послевоенного поколения современной России. Причём его лиризм граничит с исповедальностью”. Друзья, коллеги, критики, в том числе А. Ольшанский, В. Лютый, Д. Кан, А. Нестругин, Р. Сарчин, К. Хайруллин … профессионально, высоко оценили творчество Н. Алешкова. “Алешков ‑ один из самых предметных поэтов, приверженных русской лирической традиции. Картины жизни человека и природы у него удивительно точны в изобразительном отношении. Прочитав стихотворение, будто через увеличительное стекло видишь описанное” (В. Лютый). “Николай Петрович попутно к тому, что отличный певец державности и прочее …, ещё и тонкий лирик в том чистом виде, в каком поэзия о любви редкое явление” (Д. Кан). “Николай Алешков своим творчеством очень естественен и уместен в народной жизни, в русской культуре и литературе” (К. Хайруллин).
Как отмечал литературный критик Вячеслав Лютый, Алешков не подражатель, а продолжатель традиций русской лирики со своим стилем и манерой изложения. Поэтов нельзя сравнивать, каждый единственный в этом мире, каждый из них ‑ Божий Дар. Тем не менее, при такой богатой палитре русских поэтов за период 19-21 веков, мне стало интересным найти место Н. Алешкова и понять роль его поэзии для России. Мало быть просто поэтом, необходимо обозначить свою “платформу”, свою “стезю”, своё “Я”. Именно они и определяют место поэта. Через всё творчество Алешкова “красной нитью” проходит патриархальная крестьянская Русь с её народом, самобытным и загадочным. Сразу уточню, что под патриархальностью я подразумеваю, ни в коей мере, не отсталость, а укоренившийся уклад жизни, что характерно для каждого народа и от него неотъемлемо.
Начнём с того, что исторически Россия всегда была сложной и непонятной страной для “иноземцев” (без всяких оскорблений я применяю это образное выражение для всех иностранцев). Было непонятно, как, несмотря на трагическую российскую государственность, Россия всегда возрождалась, как “птица Феникс из пепла”. И это с учётом того, что у нас не было эпохи Возрождения, как в Европе! Как и говорил Ф. Тютчев: “Умом Россию не понять…”. И всё это, благодаря “русскому” (я имею в виду не национальность, а принадлежность России) народу! Русский человек ‑ это загадка не только для иноземцев, но и для нас самих, со своими плюсами и минусами.
Именно русский человек и придаёт загадочность России. В решающие минуты русские о себе не думают. Они умирают за Веру и Отечество. Русский никогда не прерывает связь с Родиной. А что такое Родина? Это ‑ Ничего и это ‑ Всё. Это Всё, самое ценное, ибо только за самое ценное человек может отдать единственное ‑ жизнь. В этом ‑ сила Русского человека, а может быть и его трагедия, просто как человека. Русский руководствуется не столько законами логики и разума, сколько велением души, сердца и Веры. Недаром у иноземцев появился такой афоризм: “Русские долго запрягают, но быстро едут … правда часто не в том направлении”. Отсюда непонятная русская душа, русский характер, русский бунт. У нас всё в одном “флаконе”: любовь, ненависть, боль, тоска, печаль, нежность, злость, гордость, вера и безверие, ум и дурость. Мы непредсказуемые не только для иноземцев, но и для самих себя, и даже в отношении нашего прошлого. Но мы живём, нам дорога любая маленькая радость нашего бытия, нам дороги наша старина, леса, погосты, реки, закаты… Патриархальная Россия всегда так жила. Мы получаем от жизни истинное удовольствие. Нас нельзя “пересадить” в тесный западный “цветочный горшок”, мы в нём не только не уместимся, мы в нём задохнёмся. Насколько велика наша необъятная страна, настолько широка наша душа.
Я растворяюсь в окоёме
И пью земную благодать.
“Такой простор, что душу ломит”, -
И больше нечего сказать. (Н. Алешков)
Тот факт, что Европа “измельчала”, что европейцы утратили непосредственные искренние чувства, налицо. Да и русский народ, в сравнении с советским народом, изменился не в лучшую сторону. Патриархальность Руси … Развал СССР … долго нам будут “аукаться” тоской по прошлому.
Но ведь вся история России и русского народа живёт именно в стихии родного языка и в первую очередь в поэзии. Именно через поэзию иноземцы должны понимать самобытность России, самобытность и менталитет русского народа, загадочность его души. Причём понять не парадный фасад страны, а понять то, что находится за ним. “Русский национальный поэт ‑ не только плоть от плоти, но и дух от духа своего народа. Как бы ни была пышна крона нашей жизни, она немыслима без корней” (Д. Кан). А понять русского человека очень сложно! Мы не укладываемся в сознании иноземцев, в их логические рамки. Мы и к Христу ближе потому, что любим, жалеем, делимся всем, даже своей жизнью; нам близки все его добродетели. Как справляется с этой задачей наша Русская Поэзия?
Я обращаюсь к поэтической карте России. На Парадных Поэтических Вратах
Державы золотом вписаны славные имена создателей русской словесности: Державин, Батюшков, Пушкин, Жуковский, Лермонтов, Бунин, Тютчев, Бальмонт, Блок, Гумилёв, Ахматова, Пастернак и другие. В высочайшем их профессионализме и любви к России никто не сомневается. Но поймёт ли иноземец через их поэзию русскую душу, с которой связан афоризм “Русские идут”? Я думаю, что нет! Все они были “представителями народа”, но не самим народом. Их взгляд на народ был как бы “со стороны”. Мало быть “со своим народом”, надо быть самим народом. Разное социальное положение, разное воспитание, разная среда обитания… формируют поэта и избежать этого невозможно. Даже стихи такого замечательного поэта-гражданина, как Николай Некрасов, демонстрируют нам это:
Вчерашний день, часу в шестом,
Зашёл я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из её груди,
Лишь бич свистал, играя…
И Музе я сказал: “Гляди!
Сестра твоя родная!”
Талантливо, образно, профессионально…, но “взгляд со стороны”. Холодно… А вот на обратной стороне Поэтических Врат, обращённой к самой Руси, можно прочитать десятки имён талантливых самородков Земли Русской, поэзия которых раскрывает истинную сущность русской души. Они родились на этой земле, они вскормлены этой землёй, в этой земле их корни, они из гущи народа, о котором идёт речь. Но я выберу тех, через творчество которых “красной нитью” проходит патриархальность России. К ним я отношу: Н. Клюева, С. Есенина, Н. Рубцова и Н. Алешкова. Их всех объединяет также русская православная культура, русский поэтический язык, образность, христианское отношение к земному пути, народные традиции, сострадание, милосердие, любовь к русской природе. Их лирика не с чужих образов, она из жизни народа. Она “тёплая”, она душевная, она демонстрирует красоту России и её духовность, она демонстрирует не только любовь к Отечеству, но и любовь к малой родине. У каждого из них земная ось и ось Вселенной проходит у одного ‑ через Олонецк, у других ‑ через Константиново, через Вологду, через Орловку. Все они воспевают патриархальность крестьянской православной Руси. И, как утверждал Николай Рубцов, есть зависимость духовного мира человека от земли, от традиций крестьянской жизни. Их кредо: “Поэт пишет для себя и для Бога. Стихи ‑ это исповедь и молитва”. Время, история, и народ присвоили им звание Русского Поэта. Они используют свой поэтический дар только тогда, когда не могут не писать, когда их переполняют чувства, когда рука, велением души и сердца, тянется к перу. Поэтому Николай Клюев и говорил о некоторых поэтах: “Какая серость! Какая неточность! Ни слова, ни образа, всё с чужих вкусов. Краски? Голый анилин, белила да сажа…”.
Н. Клюев и С. Есенин являются наиболее яркими представителями течения в литературе в переломный период Октябрьской революции 1917 года под названием “Новокрестьянской поэзии”. Представители этого направления восторженно приняли Октябрьскую революцию. В их поэзии прекрасно представлены, как и И. Шмелёвым в прозе “Лето Господне”, православное Христианство и образ патриархальной православной Руси. Но довольно скоро они почувствовали “уход” деревенской патриархальной Руси, угрозу самобытному миру русской деревни, разрыв и трагический разлад с природой, духовную обезличенность человека в связи с урбанизацией. “В хвойный ладан дохнул папиросой // и плевком незабудку обжёг” (Н. Клюев). С этого и начались их разногласия с властью. В конце своего творческого пути Есенин всё же начал осознавать необходимость процессов перестройки, как движение жизни, как общий закон бытия. Но тоска по прошлому, неприятие городской цивилизации, утрата чувства красоты и благоговения перед природой остались. А в послевоенное время тема патриархальности Руси, на мой взгляд, проявилась наиболее ярко и талантливо в поэзии Н. Рубцова и Н. Алешкова.
Тема моей небольшой статьи ‑ творчество Николая Петровича Алешкова. О нём мы поговорим чуть позже. Но я не могу не привести хотя бы несколько стихов его предшественников, чтобы показать преемственность поэзии Н. Алешкова.
Я не с железом к вам иду,
Дружась лишь с посохом и рясой,
Но чтоб припасть в слезах, в бреду
К ногам берёзы седовласой.
Чтоб помолиться лику ив,
Послушать ‑ пташек-клирошанок,
И, брашен солнечных вкусив,
Набрать младенческих волвянок.
Как сладко брагою лучей
На вашей вечери упиться,
Прозрев, что веткою в ручей
Душа родимая глядится! (Н. Клюев)
***
О красном вечере задумалась дорога,
Кусты рябин туманней глубины.
Изба-старуха челюстью порога
Жуёт пахучий мякиш тишины.
Осенний холод ласково и кротко
Крадётся мглой к овсяному двору;
Сквозь синь стекла желтоволосый отрок
Лучит глаза на галочью игру.
Обняв трубу, сверкает по повети
Зола зелёная из розовой печи.
Кого-то нет, и тонкогубый ветер
О ком-то шепчет, сгинувшем в ночи.
Кому-то пятками уже не мять по рощам
Щерблёный лист и золото травы.
Тягучий вздох, ныряя звоном тощим,
Целует клюв нахохленной совы.
Всё гуще хмарь, в хлеву покой и дрёма,
Дорога белая узорит скольский ров…
И нежно охает ячменная солома,
Свисая с губ кивающих коров. (С. Есенин)
***
Когда заря, светясь по сосняку,
Горит, горит, и лес уже не дремлет,
И тени сосен падают в реку,
И свет бежит на улицы деревни,
Когда, смеясь, на дворике глухом
Встречают солнце взрослые и дети, ‑
Воспрянув духом, выбегу на холм
И всё увижу в самом лучшем свете.
Деревья, избы, лошадь на мосту,
Цветущий луг ‑ везде о них тоскую.
И, разлюбив вот эту красоту,
Я не создам, наверное, другую… (Н. Рубцов)
Николай Петрович Алешков ‑ последний русский певец патриархальной крестьянской православной России, ибо таковой уже нет. Причём в “красном углу” его России находится его малая родина ‑ село Орловка, речка Челнинка, река Кама. Без преувеличения можно сказать, что именно они являются центральными фигурами его книги, а не сам поэт; через них проходит вся его биография; через них он видит себя, свою семью, свой род и всю Россию. Причём делает это с неподдельной любовью, подсознательно. Он так говорит о себе:
Я простой и понятный,
Не глухой, не слепой
И на деньги не жадный,
На любовь не скупой…
Эта самореклама,
Если вам надоест,
Верьте ‑ нёс я упрямо
Свой пожизненный крест.
Водку пил, но не спился,
Повернулся к добру.
Я в Орловке родился,
И в Орловке умру.
Невзначай замечаю,
Оглянувшись вокруг:
Может быть, не случаен
Предначертанный круг…
Я не знаю об этом,
Но у всех на виду
Деревенским поэтом
По отчизне иду.
Именно в Орловке для поэта сливаются Земное и Вселенское начала, конечный земной и бесконечный небесный пути. Со своей малой родины он, как с космодрома, и “взлетает на Млечный Путь”.
И всё ж не устану я верить:
Однажды на Млечном Пути
Откроются вечные двери,
Чтоб отрокам рядом идти
По лунной, заветной тропинке,
Что снится не зря по ночам,
К небесной пречистой Челнинке,
К истоку, к началу начал…
***
Долго смерти ждать иль недолго ‑
Здесь меня похоронят пусть!
Я по Каме впадаю в Волгу
И взлетаю на Млечный Путь.
Я так проникся стихами Н. Алешкова к Орловке, что невольно почувствовал зависть и грусть. А где моя малая родина? Моя мама из поволжских немцев, была репрессирована… Я родился в исправительно-трудовой колонии… Где мой отчий дом? “Перекати ‑ поле!” И где я обрету вечный покой? “В родную землю ‑ и лечь не страшно // Страшней ‑ утратить её навек” (Г. Горбовский).
Чтобы полнее ощутить поэзию Николая Петровича, я решил познакомиться ближе с его “Землёй Обетованной”, зная, что она сейчас находится практически в центре города Набережные Челны. Для начала я обратился к источникам. Информация меня и поразила, и удивила. Селу Орловка (прежде деревне) 400 лет (числится с 1626 года). Население относилось к дворцовым крестьянам (принадлежность царской семье). У них были и землицы побольше, и условия получше, чем у помещичьих крестьян. В 1913 году население составляло 2396 человек. В 1859 году в селе была освящена церковь во имя святых бессеребренников и чудотворцев Космы и Дамиана, построенная на средства купца И. Стахеева, и действующая по сей день. В 1930 году в Орловке появился колхоз “Коминтерн”, в котором насчитывалось 380 хозяйств. Село было самым крупным населённым пунктом области. Орловский сельский совет был ликвидирован в 1984 году. А удивило то, что в настоящее время стоимость 10 соток земли доходит там до 5-10 млн. Интуитивно я почувствовал, что малая родина Н. Алешкова коллапсировала в точку сингулярности. Тем не менее, я решил посетить Орловку, чтобы ознакомиться с корнями поэта, которые питали и питают его; посетить погост, где покоятся его родители. И я не жалею, что сделал это, хотя увиденное превзошло ожидаемое. Читаю из ранних воспоминаний поэта:
Орловка утром пахнет молоком.
Грибами пахнет дальняя поляна.
Здесь тишина ступает босиком
Из утреннего сизого тумана.
***
Эта память ни с чем не сравнится:
Травы скошены, сено в стогу…
Надо мной пролетала жар-птица
Только здесь, на родном берегу.
Так уж вышло ‑ я вырос на Каме,
У хороших людей на виду.
Ближе к отчему дому и к маме
В ту же землю однажды уйду.
Для меня его творчество предстало несколько в ином свете, и на него, как на Личность, я смотрю и с восхищением, и с грустью. Я увидел в нём и невыносимую боль, и огромную недосказанность. Я увидел в нём ‑ “Последнего из Магикан”. Всё, дорогое ему, патриархальное село, осталось только в памяти, как чёткая голограмма. Сейчас Орловка ‑ это пятистенки, коттеджи, шиномонтажки, пункты приёма металла и т.п. В целом “Орловский базар”. Я встал в центре центральной орловской улицы и мысленно очистил территорию от хором и высоток до Храма, до Погоста, до Камы. И мне стало грустно, ибо я осмыслил значимость патриархальности. Но я ‑ человек “со стороны”, а для Николая Петровича ‑ это Всё. Я понял причину некой неуловимой грусти его поэзии, ностальгии по ушедшему. Я понял, почему он относится к городу и к заводу-гиганту как гражданин, а не как поэт. Ведь он мог спокойно своим огромным талантом “заработать” на теме: стройка, завод, гигант, КамАЗ, героический труд… столько “очков”, что хватило бы на несколько премий. Алешков остался верен себе, как поэт, верен своим корням, верен своим предкам. И свои стихи он не пишет, он их “вынашивает”, как женщина ребёнка под сердцем. И ещё я понял ‑ почему и чем “неуловимым” его поэзия отличается от поэзии других челнинских поэтов? Он ‑ местный, он “плоть от плоти земли Орловской”, которая родила и взрастила его, а все остальные ‑ “пришлые”. Ведь город Набережные Челны ‑ молодой.
Орловке скоро срок нагрянет ‑
Последний дом пойдёт на слом.
Любви и дружбы изначальной
Ты где найдёшь тогда исток?
Не только речки измельчали
В плену асфальтовых дорог.
Ведь и душа мельчает тоже,
Когда бездумно корни рвём…
***
Отзовись, крестьянская порода,
Гулким эхом жертвенной судьбы!
Небо начинается с порога
“Золотой бревенчатой избы”.
***
Где ты, Россия? В забытых деревнях,
В тёмных лесах, на излуках речных?
Уж не оттуда ли пращур мой древний
Смотрит с укором в потёмках ночных?..
***
Правый берег, поросший лесом,
Левый берег ‑ цветущий луг.
Здесь крестьянским ржаным замесом
Был я втянут в житейский круг.
***
Оглянусь на родительский дом
Из немыслимых лет, издалёка,
И увижу стрижей над прудом,
И порежет мне память осока!
***
Вот и жизнь свечою догорает
Там, где я родился, где живу.
Родину никто не выбирает.
Родина даётся по родству.
Память держит восемь поколений.
Род крестьянский, древний ‑ соль земли.
Перед ним я встану на колени:
Иль казнить, иль миловать вели!
Вслед за всеми в ту же землю лягу ‑
Пусть она, родимая, цветёт!
Сын растёт. Войне или Гулагу
Не срубить под корень этот род!
Его деды, Фёдор и Лаврентий, участники Первой мировой войны, скончались от ран. Отец, сельский кузнец, Пётр Фёдорович, участник Великой Отечественной войны, дважды был ранен. Н. Алешков прекрасно ощущает смену поколений и сам является частью своего большого рода.
Над тесовою крышей
Пели ветры в трубе.
Сын Петра и Мариши,
Я родился в семье.
***
Ты всё ждёшь меня, дом деревянный?
Август вишни развесил в саду…
В мир доверчивый и безобманный
Дверь открою и тихо войду.
Молодое поколение, как правило, стремится покинуть родной дом, родимое гнездо в стремлении приобрести самостоятельность, уйти из-под родительской опеки, да и просто в поисках лучшей жизни. Не миновал этой участи и Николай Петрович. “Покуралесив” по стране, и вкусив все прелести столичной жизни, поэт возвращается в родовое гнездо. В 1982 году он оканчивает Литературный институт им. М. Горького и наконец отдаёт себя тому, для чего он и был рождён. “Окаянные дни” и “Времена” закончились, наступило “Лето Господне”. То ли Господь направил его на путь ему предначертанный, то ли родовые корни не отпустили, то ли подействовал жёсткий наказ отца, это уже неважно. Поэт оказался на своём месте, а тема возвращения стала одной из тем его творчества.
Как будто вчера расставался,
Как будто на крыльях летел!
От отчей земли оторвался,
С чужою срастись не сумел…
***
Я вернулся. Дорога пройдена.
То ромашки, то васильки.
Как прекрасна ты, наша родина!
Жаль, что мы у тебя дураки…
***
Мне рано подводить ещё итоги.
Но я скажу, не покривив душой,
Что самые желанные дороги ‑
Дороги, нас ведущие домой.
И что б со мною в жизни не случилось,
На родине всегда я ко двору.
Ведь только здесь душа моя училась
Открытости, веселью и добру.
Слава Богу, что “Большой город” не принял Н. Алешкова, и “блудный сын” вернулся под отчий кров. Сейчас даже трудно представить его поэзию без патриархальной крестьянской православной Орловки (хоть и в прошлом), без её природы и всех её обитателей. Не было бы и “Дальних лугов”, как олицетворения его детства и светлого прошлого.
Когда в ворота ломится пурга,
Когда на сердце тяжесть и усталость,
Пусть мне приснятся дальние луга,
В которых детство навсегда осталось.
… … …
Туман стелился ‑ не увидишь дна.
По брюхо в молоке бродили кони.
И опускалась к нам на стог луна,
И звёзды обжигали нам ладони.
… … …
Я помню светлой радости исток:
Загонишь в Каму на скаку гнедого
Сквозь солнечные брызги, и восторг
Охватит и коня, и верхового.
… … …
Там живы все. Там нет могильных плит.
О, если бы в рассветный час проснуться,
На берег детства Каму переплыть
И в дальние луга навек вернуться!..
Особенностью поэзии Н. Алешкова я считаю его способность сотворить из рядового деревенского эпизода (будь то ‑ косьба, купание на речке, приезд гостей, молитва) запоминающийся образ. Он, как художник, наполняет его подробностями, оттенками, мелочами, элементами природы… и в результате рядовой эпизод превращается в стих ‑ маленькое чудо. Если резчик по дереву убирает лишнее, то у Алешкова, наоборот, эпизод обрастает деталями. Особенно это проявляется там, где перед нами предстаёт образ детства. Здесь поэт работает просто филигранно. Это его упоение детством и жизнью передаётся и читателю, вызывая положительные эмоции радости бытия. В психологии это называется “эмоциональным заражением”. А положительные эмоции, как известно, лечат вначале “душу”, а затем и “тело”. Вот она магия и волшебство поэзии. “Не каждому дано ‑ вернее, позволено ‑ включиться в музыкальный ритм своего времени, исчезнуть в нём, раствориться и, растворяясь, говорить о том, что видишь и чувствуешь” (А. Блок).
Начинается мир за порогом,
А за печкой сверчок верещит.
Вечер. Мама беседует с богом.
На божнице лампадка горит.
Я лежу на скрипучих полатях.
У святых озаряются лбы.
И сливается мамино платье
С полумраком вечерней избы.
Мамин шёпот доносится еле.
Просит: дружно жила бы родня,
И чтоб раны отца не болели,
И ещё что-то там ‑ про меня…
За окошком звезда-недотрога.
Я шепчу ей: “Поярче свети!”
Засыпаю. И снится дорога,
По которой из дома идти.
***
Лёгкое пёрышко с неба упало,
Утро настало, вся жизнь впереди.
Песня исчезнет и…снова приснится.
Вот я бегу босиком по тропе
Сквозь золотистое поле пшеницы
Солнцу навстречу, навстречу судьбе.
А за околицей, а на лужайке ‑
Праздник престольный, Кузьма и Демьян.
Там на гармошке и на балалайке
Брат мой играет ‑ не нужен баян.
Песню подхватят и бабы, и девки.
Сдвинут стаканы молчком мужики.
И далеко разлетятся припевки ‑
До горизонта, до самой реки…
Вдруг ‑ из района товарищ. Вопросы:
- Что за гулянка?
Ответят ему:
- Это Орловка вернулась с покоса,
С дальних лугов, аккурат на Кузьму.
… … …
Русская песня ‑ дороженька в небо ‑
Только услышу ‑ зовёт и зовёт.
Спеет пшеница. Луга покосили.
И нагулялись. Пора и домой!
Как же охота вернуться в Россию
Послевоенную, Боже ты мой!
Духовный мир русского человека и его нравственные ценности неотделимы от нашей природы, от её красоты и очарования. Поэтому вся русская поэзия “пронизана” её образами и элементами, неповторимостью и одухотворённостью. И дело не в том, что тема природы в поэзии является “беспроигрышной”, и поэтому часто природные “картины”, сюжеты являются господствующими. А дело в том, что некоторые традиции, обычаи, обряды пришли из язычества, а другие ‑ после Крещения Руси. Язычество для славян было понятным в своей связи с природой, жизненным циклом и разными бытовыми явлениями. Оно было больше привязано к сельскому хозяйству и к его календарю. Поэтому после принятия Христианства, языческий календарь практически сохранился. Так что, масленица, Ильин День, День Ивана Купалы, хороводы, колядки, сжигание чучела ‑ это всё осталось от древнеславянских праздников. Славянское неоязычество в целом осталось. Конечно, умение понимать и слышать природу, видеть в её обыденности и повседневности подарок жизни и Божий Дар ‑ это прекрасно и это приветствуется. В этом проявляется и благоговение перед Божьим миром, и чувство единения человека с природой, и чувство преклонения перед ней. Человек должен чувствовать свою вторичность по отношению к Природе. В любой экосистеме она приоритетна. Как говорил Ю. Кузнецов: “Но Богу дорог каждый злак. // Ведь каждый злак ‑ улыбка Бога”. Природные этюдные “картины” и “зарисовки” в поэзии Алешкова удивительно точны и выполнены с большой любовью и теплотой.
Я проснулся, как будто из плаванья
Возвратился и вижу ‑ река …
Ветерок над закамскими плавнями
Чуть шевелит листву тальника.
Вижу ‑ катится в небушко чистое
Солнце, круглое, как колесо.
Пахнет илом и рыбой на пристани,
Словно брызнуло детство в лицо…
***
Сентябрьское солнце восходит в зенит.
На пашне струной паутинка звенит.
И всем обещает осенняя Русь
Короткое счастье и долгую грусть.
***
Когда стрижей вечерних стайка
Над тихой речкой пролетит,
А деревенская лужайка
Сверчков, поющих приютит;
Когда ремённая уздечка
Повиснет в сенцах у дверей,
А солнце сядет на крылечко
С мамулей рядышком моей,
И поведут они беседу ‑
Им есть о чём поговорить…
Однако Николай Петрович расширяет сферу природы тем, что её элементами он дополняет крестьянский быт, народные обычаи, молитвы, традиции и обряды славянской православной Руси. Тем самым происходит обогащение поэтического языка и усиление его образности. И кроме того, это лишний раз подчёркивает единение человека с природой, что всегда было важным для патриархальной Руси. Редкое стихотворение Н. Алешкова обходится без лексикона, связанного с природой и её элементами.
Среди берёз и сосен,
Мелькнув листом резным,
Прольётся с неба просинь
Над озером лесным.
Прильнут к ногам травинки,
И так легко идти
По луговой тропинке
Вдоль Млечного Пути.
***
Пусть осенний дождь тебя не злит,
Если лето жизни было знойно.
Уходить с дистанции достойно
Нам природа-матушка велит.
Если же, как счастье, как беда,
Как гроза внезапная, накатит
Страсть любви у жизни на закате, ‑
От неё не деться никуда…
***
Ветер осенний в лугах колобродит,
Мелкой волною по Волге рябит.
Что-то родное навеки уходит ‑
Горькие гроздья срываю с рябин.
***
В зеркале стылой осенней воды,
Словно в предчувствии близкой беды,
Лес отражается золотом к вечеру.
В сумерках вязнут скитаний следы,
Наши земные труды и плоды
Между мгновением жизни и вечностью.
Н. Алешкову, как и всем представителям патриархальной православной России, характерно единство Отечества и Веры. Эти понятия у них слиты воедино и в поэзии переплетены. В творчестве Алешкова любовь к Родине-России не пафосная, и вопрос Веры не простой и не пустой. Во-первых, он убеждён, что истинная вера облегчает наше земное существование; во-вторых, считает, что жизнь души не измеряется только земным звеном. Кроме того, он и как гражданин, и тем более как поэт, причастен ко всему, происходящему на его родине. Поэтому один из разделов представленной книги так и называется ‑ Причастие. К этому таинству он шёл всю жизнь через грехи, утраты и испытания. Чего стоят его знаменитые строки: “К Господу приходят в одиночку. // Толпами к убожеству идут…”
Наше слово на травах настояно ‑
Не разъять его звонкую плоть.
Наша русская лира настроена
Так, чтоб песню услышал Господь.
Мы не призваны Тайну разгадывать,
Нам дано лишь озвучить её,
Речь свою по заречьям раскатывать,
Звёзды эхом роняя в жнивьё.
Я настрою свой стих по-особому,
Не ломая обычный размер,
Различить сквозь помехи попробую
Ту ‑ небесную ‑ музыку сфер.
***
Жизнь моя, ты не поле для битвы ‑
Не о битве поют соловьи!
Уважаю чужие молитвы,
Уповаю всегда на свои.
Каюсь ‑ редко со свечкою в храме
С прихожанами вместе стою,
Чтоб Христу и покойнице маме
За судьбу поклониться мою.
Понапрасну я их не тревожу,
Но и совесть не зря ворошу.
Я прошу только милости Божьей,
А у мамы прощенья прошу.
***
Ах, все мы скитальцы и все богомольцы,
С надеждой и верой глядим в небеса,
Как будто бы слышим: меж звёздных околиц
Родные зовут нас к себе голоса.
И до горизонта ‑ дорога, дорога…
То слышится хор, то сирены поют.
К небесной отчизне с земного порога
Стремится душа ‑ там последний приют…
В дореволюционной патриархальной России жизнь отдавали “За Веру, Царя и Отечество”. Духом любви к Отечеству, духом патриотизма и православным духом пронизана вся поэзия Н. Алешкова. В ней же и боль, и тревога за всё происходящее на Руси, его раздумья и сомнения. Тем более, что на его глазах рушилась духовность, рушился крестьянский уклад. Николай Петрович чувствовал и ощущал, что русский человек со своим менталитетом, со своей славянской православной культурой не вписывается в рамки Запада. Да, мы ‑ дети одного Бога, но мы просто разные, и во-многом, к сожалению, в вопросах морали, нравственности, традиций, семейных ценностей… просто несовместимы.
Ты прости нас, отец, мы живём
В самой подлой базарной эпохе.
Торг уместен. Всемирным жульём
Всё наследство дробится на крохи…
Захлебнулся вдруг твой миномёт.
И ‑ ранение, голод, блокада…
Нет, отец, нас никто не поймёт.
Стыдно мне ‑ я ровесник Парада.
***
В моей больной, поруганной стране
Опять дела разбойные творятся.
И нету сил юлить и притворяться,
Что “всё путём”, что всё по нраву мне.
Гони, ямщик! Я не найду ответ.
Я перестану плакаться над прошлым.
И санный след серебряной порошей
Укрыт надёжно. И возврата нет.
***
Вот Божий храм. Стою перед порогом.
Я был счастливым, горе пережил.
Возможно ль оправдаться перед Богом
За все грехи, какие совершил?
И надо ли идти за оправданьем?
Что можно, а чего нельзя простить?
За счастье расплатился я страданьем
На этом свете. И на том платить?
Я отвергаю дьявола, но Бога
Молить о снисхожденье не берусь.
И у меня к нему вопросов много.
Порог переступлю. Душа, не трусь!
Наиболее точно и талантливо поэт изобразил и описал русского человека в своей поэме “Ковчег”. Это и молитва, и реквием, и гордость, и горечь, и боль за русского воина, за русского солдата, за защитника Отечества.
Пусть отцы и деды
Смотрят с небес на нас
В войске они Христовом,
“Смертию смерть поправ”.
Каждый с мечом и словом,
Каждый пред Богом прав…
… … …
Русские? Значит, бей их,
В ствол загоняй патрон!
Русский себя погубит,
Русский врага спасёт.
Кто нас таких полюбит?
Кто нас таких поймёт?
… … …
Я написал поэму.
Сын, закачай в планшет,
Чтобы однажды ‑ в тему! ‑
Вспомнить отца завет.
Родину не меняют,
Веру не предают.
Русские это знают,
Песни о том поют.
***
Ничего нам враги не забыли,
Победившим в священной войне.
Ненавидя, нас всё же любили
За отвагу и честность вдвойне.
Что же ныне? Морока такая…
Устоим ли ‑ над нами гроза?
Враг отступит, глаза опуская,
Если русский поднимет глаза.
Последние две строки священные. Я их не читаю, я их ощущаю всем своим существом. И перед мною воочию проходят чередой скульптурные композиции времён Великой Отечественной Войны, отражающие подвиги наших отцов и дедов.
К этому же вопросу Н. Алешков обращается и в стихотворении “Гражданские мотивы”. Государство, Родина, долг, вера, гражданин, поэт ‑ всё взаимосвязано, как пять пальцев на одной руке. С одной стороны, государство и Родина ‑ несовместимые понятия, даже по своему определению. Государство, само по себе, не является ни абсолютным благом, ни абсолютным злом. Всё зависит от уровня развития социума. С другой стороны, необходимость их взаимного сосуществования очевидна! Кроме того, между словосочетаниями ‑ “Поэт ‑ Гражданин” и “Гражданин ‑ Поэт”, нельзя поставить знак равенства. Вспомним некоторые строки наших поэтов.
Мне борьба мешала быть поэтом,
Песни мне мешали быть бойцом. (Н. Некрасов)
***
Поэт в России ‑ больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
Лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
Кому уюта нет, покоя нет. (Е. Евтушенко)
Но, как показывает опыт русской и советской литературы, поэты не всегда оказываются правыми в рамках многих обстоятельств. И в этом их не вина, а беда, так как в результате они сами становятся жертвами. Непонимание происходящего в России ‑ вот основная фабула следующего стихотворения.
Я ни в бандах, ни в партиях не был,
И с закваской славянской в крови
Уповаю на Землю и Небо ‑
На истоки вселенской любви.
… … …
Развалили, меня не спросили,
Всех республик надёжный оплот.
Про советскую власть настрочили
Много всякого (я в том числе),
Но учили меня и лечили
Не за деньги на отчей земле.
… … …
Кто пустил вакханалию эту
Пировать на отцовской земле?
Иль мужей государственных нету
В самом главном ‑ Московском ‑ Кремле?
Я росой луговою умылся,
Я крестьянскою вольницей зван! ...
За Отечество здравого смысла
Поднимаю гранёный стакан!
***
Поэма новая творится
И мысль течёт. Но вот беда ‑
С самим собой договориться
Мне удаётся не всегда…
Итогом всех раздумий, сомнений, переживаний и боли поэта за происходящим на Руси, являются следующие строки.
Вдруг потянешься к шелесту, всплеску,
Шуму, шороху трав на лугу,
Через поле свернёшь к перелеску
И к реке угодишь на бегу.
Остановишься в бешеной гонке:
Торопился всю жизнь, а ‑ куда?
Здесь, от бешеной гонки в сторонке, -
Хлеб насущный, живая вода!
На реке, на лугу, в перелеске
Жизнь течёт по-другому, не так!
… … …
Блудный сын! Ничего ты не значишь,
Прозревая в напрасной мольбе!..
Ты в траву упадёшь и заплачешь,
И пощады не будет тебе…
Каждый решает проблему соотносительности Родины ‑ Государства ‑ Веры ‑ Долга ‑ Гражданина сам, исходя из своей “картины” миропонимания, мироздания, идеологии. Это самый сложный вопрос поэтов и прозаиков, да и любого человека. Позиция Николая Петровича в этом вопросе, на мой взгляд, близка к позиции Юрия Кузнецова. Вспомним следующие строки Ю. Кузнецова.
Полный печали и трепета, я произнёс:
- Боже! Ты плачешь! ‑ Быть может! ‑
ответил Христос.
Только запомни: то утка подманная крячет,
То человечье во Мне, а не Божие плачет.
Полный печали и ужаса, я произнёс:
- Боже! Ты страждешь? ‑ Быть может! ‑
ответил Христос.
Только запомни лица Моего выраженье:
То человек, а не Бог принимает решенье.
(“Сошествие в Ад”)
Бог сделал своё дело ‑ он дал каждому из нас право “выбора”, в этом и состоит нравственный переворот человека. В этом и заключается смысл выражения Христа: “Царство Божие среди вас есть”. Принятие истинного учения И. Христа и раннего Христианства ‑ вот основной лейтмотив последних поэм Ю. Кузнецова. Это прекрасно понимает Николай Петрович.
… И вдруг приснился Юрий Кузнецов,
И был он тих, задумчив и печален:
- Мне дела нет до подвигов отцов,
Я слышу отзвук Слова, что в Начале
Вдохнуло жизнь, с землёй связало высь.
В мирских грехах я перед ним не каюсь,
Но нити, что в веках оборвались,
Я вновь связать на небесах пытаюсь.
***
Человек не вписался в систему,
И система отвергла его.
Человек с одиночеством свыкся,
Опустился на самое дно.
Что ж, бывает. И это печально.
Есть, однако, монашеский подвиг:
Человек отвергает систему
И по Божьим законам живёт.
Из всех женских образов сборника Н. Алешкова самыми запоминающими для меня являются образ его мамы, Марины Лаврентьевны; образ Светланы, его жены, ушедшей из жизни преждевременно из-за неизлечимой болезни после рождения сына; образ Екатерины, второй жены Николая Петровича, воспитавшей его сына, и образ Матрёши, героини его поэмы “Матрёша”.
Через всю книгу, какой бы темы Н. Алешков не касался, проходит, трепетно написанный поэтом, образ его мамы. Этот образ сельской труженицы, поднявшей и воспитавшей пятерых детей в голодное послевоенное время, вызывает неподдельное уважение и преклонение. Мама для него “Всё”, и я ставлю её образ рядом с образом Христа. Мама ‑ это Солнышко, которое светило и сейчас светит, и согревает его жизненный путь. Чтобы ощутить уклад патриархальной деревенской жизни, и всё, что лежало на плечах мамы, приведу часть одного из стихотворений Н. Алешкова.
В кузнице утром ранним
Батька огонь вздувал.
В правую руку ранен,
Левой рукой ковал.
Засветло мне на конный
Двор ‑ жеребят пасти.
Молится у иконы
Мама: “Господь, спаси!”
В зыбке сестрёнка ‑ помню ‑
Сладко спала тогда.
Братья в лугах и в поле ‑
Лето. Покос, страда.
Старшей сестре работа ‑
Веялка на току.
И от жары охота ‑
С берега да в реку…
… … …
Десять коленок острых
Рядышком на скамье:
Братья мои и сёстры ‑
Пятеро нас в семье.
… … …
Дрогнет рябины ветка,
И разомкнётся круг.
Видимся, братья, редко,
Видимся, сёстры, вдруг.
Сельское всё, простое
Вижу теперь во сне.
Солнышко золотое
Светит оттуда мне.
Читаешь и ощущаешь до глубины души боль, свою вину и вину отечества за несправедливые судьбы всех наших матерей. Достаточно посмотреть на их измождённые лица и руки. И несмотря на это, от них веет теплом и исходит какая-то христианская святость. И все они довольны жизнью. Это волнительно отражается и в поэме Н. Алешкова “Матрёша”, которая, к великому сожалению, является былью. Изложена простая житейская история, но с каким подтекстом! Читаешь и невольно наворачиваются слёзы. Лучшей поэмы, описывающей реальную судьбу и долю сельской труженицы, я не читал. Вот он, взгляд и видение русского поэта из гущи народа, а не “со стороны”. Многие классики здесь и “рядом не стояли”. А ведь сколько од и песен написано во имя женщины! А Матрёши как были, так и остаются, и в селе, и в городе. Сыновья всегда виноваты перед своими матерями, осознаёшь только это слишком поздно. Я всё это ощутил, когда хоронил свою маму.
Матрёша кто? Простой народ.
Матрёша льгот не заслужила.
В войну как будто не она
Свои вытягивала жилы ‑
Лишь только б кончилась война.
… … …
Паши, как трактор без ремонта,
Здоровье смолоду губя.
Ломила, отдыху не зная,
На ферме, в поле, на току.
Такой надсады, мать родная,
Не вынесть даже мужику!
Невольно вспоминаются следующие строки Е. Евтушенко из стихотворения “Благодарность”.
Как получиться в мире так могло?
Забыв про смысл её первопричинный,
Мы женщину сместили. Мы её
Унизили до равенства с мужчиной.
Драматические события, описанные Н. Алешковым в цикле “Две красные розы на белом снегу” (венок Светлане), являются самыми трагическими в жизни поэта. И как бы мы не сожалели и не сочувствовали ему, нам никогда не понять то, что творилось в его душе, и наложило отпечаток на всю дальнейшую жизнь. Через всю поэму проходит его покаяние и его непонимание случившегося. Эта боль, этот “плач” по ушедшей любимой и непонимание ‑ “За что?”, “За какие грехи?” Бог посылает столь жестокое наказание, остались с Николаем Петровичем навсегда. Позволю себе привести некоторые строки из поэмы.
Две красные розы на белом снегу.
Над розами крест деревянный.
И я уже слёз удержать не могу
В день памятный, в день окаянный.
Будь проклят навеки холодный и злой
Январь девяносто четвёртого,
Обливший бедой, как горячей смолой.
Хоть в простыню снега завёртывай
И сердце, и душу. Не будь на руках
Сыночка, тобою рождённого,
Я б лучше сгорел, превратился бы в прах
Под небом Отечества сонного…
***
Я не ищу давно твои следы,
В похожие не вглядываюсь лица.
Мы путь прошли от счастья до беды.
Прости, прощай! И перестань мне сниться!
Но дольше жизни длится наш роман.
Из мглы веков, из хмари заоконной,
Как будто сквозь чистилища туман
Твой лик проступит ангельский, иконный.
Рванусь к тебе. “Огня, ‑ кричу, ‑ огня!”
Я на пороге. Мир земной ‑ чужбина…
О, не молись, прошу я, за меня,
За нашего молись с тобою сына!
По словам Г. Марселя, которые, как нельзя точно, характеризуют описанное, в свете истинной любви человека к человеку, человека к Богу, Бога к человеку, смерть бессильна. Моё “Я” оказывается всецело захваченным другим, независимо от того, жив он или мёртв. Он пребывает во мне глубже, нежели я сам. Это и открывает пространство бессмертия, что позволило Марселю сказать, что “настоящее присутствие человека начинается лишь после его смерти”. Но есть реальная жизнь, есть годовалый сын, которого нужно воспитывать, есть природа, есть чувства… Так у Н. Алешкова появляется новая семья, новая любимая женщина Екатерина, новая мама для сына. Не вторгаясь в личную жизнь поэта, обращаюсь к его стихам.
Месяц в окошко свесится.
В тонком его луче
Даром небесным светишься
Ты на моём плече.
В веки былые, оные
Не разгадал никто:
Ночи мои бессонные
Рядом с тобой ‑ за что? (Памяти Светланы)
***
Две женщины живут в моей судьбе,
Которым благодарен я за сына.
Светлана, вечна память о тебе!
Будь счастлива со мной, Екатерина!
Светлана Богу душу отдала,
Когда в больнице рок поставил точку.
Трещал мороз, потом метель мела.
Год с небольшим исполнился сыночку.
… … …
Серёжу мама Света родила.
Серёжу мама Катя воспитала.
… … …
Одна на небеса взошла звездой,
Другая с нами на Земле осталась.
***
Светлеет лик жены. Лучистых глаз истома
Взволнует вдруг меня, как в памятном году.
А тихий белый снег летит на крышу дома,
На розы у крыльца, на яблони в саду.
И всё, что есть вокруг, взлелеяно руками,
Которые ‑ прости! ‑ мне грех не целовать.
… … …
Достаток в доме есть, чужого нам не надо.
А если что не так ‑ Господь, не приведи…
Оладушки на стол! Ты счастлива и рада.
На каждого из нас с улыбкой погляди!
Ты молишься за всех коленопреклоненно:
‑ Господь, спаси семью
в наш ненадёжный век!
Жена, бабуля, мать ‑ одна во всей Вселенной,
Твоя душа чиста, как этот тихий снег. (Екатерине)
Любовную лирику поэтов я стараюсь не обсуждать по следующим причинам. Во-первых, это очень личное, часто болезненное и ни у кого нет права вторгаться в частную жизнь; у каждого своя песня о любви. Во-вторых, поэт сам, своими стихами говорит то, что считает нужным о своих чувствах и переживаниях. Чужие советы, рекомендации, мнения в этой сфере неуместны. В-третьих, любовная лирика ‑ тема часто “беспроигрышная”. Достаточно несколько рифмованных фраз с использованием лексикона любви, и “стих”, положенный на музыку, становится популярной песней. Таких “хитов” огромное множество. К последним, разумеется, я не отношу Н. Алешкова. Я позволю себе привести лишь несколько элегий из его любовной лирики.
Повстречались на миг, а расстались навек.
За свиданье судьбою заплачено.
Где единственный мой, дорогой человек?
Кем такая разлука назначена?
“Ах, зачем эта ночь так была хороша!..”
Мимо счастья дорога укатана.
И ликует душа, и страдает душа ‑
То ли рай на Земле, то ли каторга…
***
Как безнадёжно выцвела трава,
И как натянуто звенят дожди тугие!
Тебе нужны красивые слова.
Прости! Их унесли с собой другие.
Ты просишь слов ‑ единственных, как свет
Висячей лампы над остывшим чаем.
Ты просишь слов, а у меня их нет.
И между нами долгое молчанье.
***
Нам казалось, что звёзды во мгле
Не для нас этой ночью горели.
Небеса равнодушно смотрели,
Как мы жили с тобой на Земле.
Не забуду прощальных минут
У исхлёстанной ветром берёзы.
Гляну в небо, а звёзды ‑ текут,
Как твои непросохшие слёзы.
***
Вот и выросла наша берёза
И трепещет листвой на ветру.
Ты не плачь ‑ со щеки твоей слёзы
Я уже никогда не сотру.
Нет ни одного слова из “лексикона любви”, но какая тёплая, тихая, светлая и в то же грустная любовная лирика души поэта.
Таким видится мне творчество Н. Алешкова, продолжателя лучших традиций русской поэзии. Времена не выбирают… На Алешкова выпало трудное послевоенное время, сложное время перестройки, время непонятных реорганизаций и тяжёлое время изменения уклада жизни русского народа. В поэзии Алешкова отразилась вся реальность прошедшей эпохи, вся боль о судьбе России, вся любовь и сострадание к Отечеству. Многие его стихи пронизаны тоской по ушедшей патриархальной крестьянской православной Руси и надеждой на её возрождение.
На снимке – поэт Николай АЛЕШКОВ