Полина ЯРЫГИНА, Россия, Самара.
1.
Я не помню весну двадцатого,
Только небо в москитную сетку
И герани цветущую ветку
С подоконника желтоватого.
Понедельники, вторники, пятницы…
Есть ли смысл от дней расклада?
Звезды дальше, чем были когда-то
(Блеска больше в хрустальной салатнице).
Дней лишаюсь, а ночи длинные.
Снов не вижу. Без прогляду тьма.
За окном из дождей бахрома,
Но не знаю прогулок под ливнями.
Всё тоска и тоскою обёрнуто.
Дом измерен звериным шагом…
Даже зависть к бродячим собакам,
Чья свобода еще нетронута.
Как же вспомнить туманами сжатый и
Нежный запах цветущих слив?
Весь мой слог бесконечно слезлив…
Я не помню. Весна. ПроклЯтый ли?
2.
Из снов моих с утра бежишь проворно –
Плывет твой образ будто акварель.
Смеюсь себе то нервно, то притворно,
И втайне жду, когда откроешь дверь.
И день, и два… Деревьев пали листья,
И ветви крошат воздух на снега.
В огонь шалфей бросаю белой кистью…
За ворожбу любви – цена невысока.
Блуждают огоньки над тёмным местом –
Заложной смерти вестники в мой час.
Судьба такая брошенным невестам,
Которых ни жених, ни крест не спас.
Зима прошла. Весна вопит ветрами,
И рвет на вишнях девственный наряд.
Отпевными звоню колоколами
Во все концы. На случай. Наугад.
Всё сердце искромсала злая ведьма –
Надежда. Будто в ней когда был прок?
Оставила тебе под старой клетью
Заплаканный кружавчатый платок.
Возьми его, и я всё-всё прощаю,
Не стану путать тропки и пути.
Тебе, мой граф, навеки завещаю
Во здравье быть, с другою зацвести.
А в вечном сне моем играет счастье...
Не лить слезам на спелую траву.
И ворожбы не надобно участье:
Ты больше не сбегаешь поутру.
3.
Ни у кого нет жизни без потерь.
Любовь, надежда, вера, дружба…
Судьба – всегда голодный зверь,
Со смаком составляет ужин.
Не спрятать сокровенное в тайник -
Все к одному деликатес учует,
Расправится, как опытный мясник:
Крюком пронзит, а после освежует.
Чуть скрипнула моя стальная дверь
Она предстала в полном росте.
Ни у кого нет жизни без потерь.
Но, извини, сегодня только кости.
4. Август
Мне говорили: «Август – звездопады,
Романтика истлевших летних дней,
Волнительные ив речных каскады,
И поцелуи средь раскидистых ветвей.
Созвездие стрельца, щита, и лиры
И нежность кратких призрачных ночей.
Сияют росы будто бы сапфиры
На листьях вечных кленов, тополей…»
Мне говорили... Больше понапрасну.
Все устлано густеющей тоской.
Стеною ливни хлещут ежечасно,
И грусть становится родной сестрой.
Аид забрал до срока Персефону.
Неужто летом впору ждать весны?
И розы чайной крепкому бутону
В моем саду уже не зацвести.
Спустя дожди укроет листопадом,
Морозным инеем белят шипы.
И станет жизнь дремотою объята…
И до какой, скажите мне, поры?
Но вот среди небесной поволоки
Короны Северной искрится блеск,
И я усядусь у любой дороги,
Мой летний август в этот миг воскрес.
5. Зима
Хрустальный город запорошен белым.
Застыл пейзаж, как муха в янтаре,
Однажды, став обманутым апрелем,
Остался жить в морозном январе.
И звезды вмерзли в черно-синий купол,
И снежным пледом устлана земля.
Зима на краски априори скупа,
Не больше цвета, чем у журавля.
Среди тоски и бело-серых пятен
Дарили свет, танцуя, огоньки,
Пытались всем внушить,
что мир прекрасен,
Как будто однодневки-мотыльки.
Но город был закован в лед. Наивно
Палитрой лампочек раскрасить сон.
Ни бабочек, ни птиц нигде не видно.
Ну, где же ты, возница, Фаэтон?
Погибли твои сестры – Гелиады,
Застывших слез разграблены брега.
Здесь лишь осколки ледяной досады,
Что солнце далеко, что смерть близка.
Как верить в то, что мир еще воскреснет?
Пургой несется бледный дикий конь.
Я слышу звуки колыбельной песни.
Проснуться или спать? Где явь? Где сон?
Растает ли мой белоснежный город?
Вернется ли глазам зеленый цвет?
Зима быть может саваном укроет?
Иль все-таки проснусь?.. Секрет. Секрет.
Олег ЛЕОНОВ, псевдоним – ДОНОР, Россия, Тула
Каменный
Если стану черствее камня,
Если песня из сердца вылетит,
То пускай унесёт река меня,
И пусть будет поток губителен.
Я не стану мешать течению
И пытаться спастись у пропасти.
Если ветер утих, то зачем ему
Ворошить перегнившие лопасти?
Если встану я, словно вкопанный, -
Просто туловище железное, -
То пускай пропадёт всё пропадом,
Ведь себя искать - бесполезно мне.
Если стану я, словно статуя,
Потерявшая душу и плоть свою,
Раскрошите меня на атомы.
Всё равно ничего не почувствую.
И в груди моей, словно в омуте,
Ни за что не мелькнёт волнение.
Если стану таким, вы пропойте мне
Панихиду по лучшему времени.
Я откликнусь замками камеры,
И молчание будет нарушено.
Только я, как и прежде, каменный.
Но и это, пожалуй, к лучшему.
Искал тебя
И блуждать мне дорогой виселиц.
Ничего. Никогда. Нигде.
Мы так долго с тобой не виделись,
Что сбивается счёт недель.
Мы так долго молчали попусту,
Что неслышно слинял закат.
Кто считает, что в жизни просто всё,
Тот пожизненно в дураках.
На дороге промозгло, ветрено.
Хорошо, что грядёт июль.
Я так долго на время сетовал,
Что влюбился и в тень твою.
По обочинам - пыль скитания
И пески изо всех пустынь,
Что бегут по стеклянным талиям,
Чьи сосуды почти пусты.
Ни разметки, ни указателя,
Лишь сухая, как пепел, степь.
Я так долго по ней искал тебя,
Что и сам заплутал теперь.
Я так долго желал оазиса,
Что в дороге сошёл с ума.
Я за месяцы так замаялся,
А с тобой каждый месяц - май.
Я так долго и так встревоженно
Всё метался, в песках скользя.
Я найду себя позже, может, но
Для начала найду тебя.
Стать счастливым
Мне хватило бы и единственного письма.
Мне хватило бы и ладони твоей на шее,
Охраняющей сон. Это мой талисман,
Что не верит ни в смерть, ни в прощание, ни в поражение.
Мне хватило бы и пластинки с тобою в такт
Там, где пальцы бегут в колосьях и ноги босы.
Там, где катится шар в свой шестичасовой антракт,
Догорая осколком брошенной папиросы.
Мне хватило бы пары капель в пустыне слов,
Слышать голос на том конце без надрыва, треска.
Понимаешь, то место, куда меня занесло,
Совершенно не то, где как феникс бы мог воскреснуть.
Мне хватило бы ощущения, что ты здесь,
Или будешь вот-вот неразрывно, предельно рядом.
Я как факел тогда всполыхну и, горя весь день,
Расцвету наконец невозможно прекрасным садом.
Но пока что в саду только листья в глазах рябят.
Испаряется ночь, ведь рассвет набирает силу.
Я закончил писать. И по правде, одной тебя
Мне хватило бы для того, чтобы стать счастливым.
Солнце, ты помнишь?
Солнце, ты помнишь? Раньше светало в девять.
Темень ковала в наручники кисти рук.
Не было силы, чтобы хоть что-то делать.
Не было силы двигаться поутру.
Взгляд перманентной ночи в дверях балкона
Комом вставал. Расширялся Луны зрачок.
Даже над пропастью вместе шагать легко нам,
Главное - только касаться плеча плечом.
Солнце, ты помнишь? - было вчера буквально -
Пепельный купол сыпался, как халва.
Не было страшно. Пусть и пугал январь, но
Я согревался, слыша твои слова.
Только недавно озеро было мёртвым.
Нынче потрескался слой ледяной брони.
Солнце, пускай снегопады провалят к чёрту
И по Весне здесь останемся мы одни.
Я без тебя как призрак, тоскливый Каспер,
Верящий в пиршество в самый разгар чумы.
Солнце, скажи, кто огню не позволит гаснуть,
Если не Мы?
Четыре метра
кружит голову воскресенье. каждый раз, как в последний путь. я на острове невезений, но когда-нибудь да проснусь. если выживу, то оставлю пачек пять никаких стихов. с незаточенной дикой саблей выживается нелегко.
если к старости не повешусь и не сгину в глухих тенях, я вам всё расскажу про нежность, лишь бы выслушал кто меня. Лишь бы мой не отнялся голос, а надежда - не гиблый сюр.
я отхаркиваю влюблённость. и отхаркивать буду всю.
не поймите меня превратно, поколение скорых клятв. я из пепла рождаюсь в марте - без весны мне никак нельзя.
пару лёгких, как два Грааля, я наполню совсем другим. тем, что вышло за грань реалий и навряд ли вернётся к ним.
тем, что выжжено, словно поле, и обронено, будто миг.
кто впускает любовь в ладони, непременно сжимает их. рефлекторно, железной хваткой до последнего давит пульс, превращая в ничто заплатки. за укусом - ещё укус. и с надменной своей высотки рассмеётся тоскливо так.
но кто зеленью чистой соткан, не танцует из уст в уста, а вальсирует в рамках пары, не забыв ни одной из нот. лишь надежда совсем пропала - мир подавится новизной.
я хочу, чтоб лоза сквозь ниши прорастала в глубины стен. только вряд ли меня услышат с ветром делящие постель.
сутки вьются по шее лентой, отдавая приказ простой - закопать на четыре метра всё, что я называл весной.
Алексей НОВИКОВ, Россия, Республика Марий Эл, город Йошкар-Ола
Последний
В крови лежу. Дыра в боку.
Шальной бессмысленный осколок.
Сквозь страх. Сквозь боль. Рукой зажму.
Мой век, увы, теперь недолог.
Трава вокруг. А я пишу.
Строка к строке, за словом слово.
Пропал. Устал. И жить хочу.
Но я не выберу иного.
Скорей. Успеть. Не умереть.
Оставить правду на бумаге.
Окоп. Болезнь. Погибших треть.
Другие умерли в атаке.
Мы так сильны! Мы так крепки!
Конец войны совсем уж рядом!
Но час настал – пришли враги.
И поле боя стало адом.
Чужой иль свой? Всех на убой!
Ведь смерть любимчиков не водит.
Страна останется вдовой,
Солдаты - памятью в народе.
Окончен бой. За строем строй,
Ушли, закрыв навеки двери.
Увы, один я здесь живой.
Ни в свет, ни в тьму уже не верю.
Уже к утру и я уйду,
Письмо, оставив на прощанье.
Я весь в поту, и кровь во рту…
Прошу, разумное созданье:
Иди – живи! Не допусти,
Чтоб это снова повторилось.
Чтоб снова в бой пошли полки,
За власть других погибнуть силясь.
Пусть, будет свет всему ответ!
Пусть, будет лишь добро намедни!
Пусть, тьма умрёт со мной навек!
Пусть, буду я солдат последний!
К Гению
Вы будете расхлёстаны толпой,
Лишь вынесете в мир свою идею!
Абсурд, кошмар, скандал! О, Боже мой!
От мысли лишь об этом холодею.
Так было встарь, так будет и теперь:
Рождается идея слишком рано.
У местных нрав – как дикий горный зверь,
Традиции блюдущий неустанно.
Таков удел светлейшего ума,
Кумиром стать для сотен поколений,
В пылу борьбы, себя спалив дотла –
Не может жить в аду архангел пленный.
Но жить во тьме, желая лишь сиять,
Не сможет ум, ниспосланный вселенной.
Он бремя зла, и он же благодать –
Грааль в узде у оболочки бренной.
Пусть боль, пусть смерть и ад – едино всё,
Мои слова лишь воздух сотрясают.
Горит ваш взор, а меч уж занесён –
Готовы вы вперёд пройти по краю.
Вы слышите? Толпа уже ревёт!
Вендетту разменять на откровенья,
Мечтает уж весь этот дикий сброд,
Невежество своё в сердцах лелея.
Вперёд, кумир! Возьмите же своё!
Оставьте росчерк в летописях пыльных!
И пусть потом о Вас весь мир поёт –
О Гении, умолкнувшем насильно!
Мятежным
Вы будете расхлёстаны толпой,
Но не пойдёте за рабами следом.
Мятежный дух влечёт вас за собой -
Сжигая боль, он гонит кровь по венам.
Стирая в пыль стальные сапоги,
За шагом шаг - идёте к своей цели.
Во имя всех и смерти вопреки,
Отправиться за счастьем вы посмели.
Вы знаете - что ждёт вас на пути.
До вас другие здесь не раз ходили;
Они, как вы, кричали: «Пропусти,
Хотим скорей пройти мы свои мили!»
Из года в год, отчаянной толпой,
Бегут вперёд искатели лихие,
Сметая всё и вся перед собой.
Ведь, сами для себя они миссии.
Теперь – ваш час лететь за облака!
Пусть не оставят вас в дороге силы!
Пусть все услышат крик издалека:
«Своей мечтой мы небеса пронзили!»
Мир
И мир возник из тьмы небытия.
В нём было всё, что мозг желать позволил.
Все люди здесь как дружная семья,
И нет тоски, беды, печалей, боли.
Всё правильно, и ясно всё вокруг -
Мир так хорош, в нём мысль вершит идею.
Машина заменяет дряхлый плуг,
И Йешуа жмёт руку Азазелю.
Без разницы кто ты и где живёшь,
Что делаешь и сколько денег в кассе.
И больше не мешает правде ложь,
А честные находятся у власти.
Отцы детей не чтят за дураков,
И дети для отцов всегда отрада.
Везде свобода выбора и слов,
И нет нужды нам биться из-за стяга.
Казалось бы - утопия вокруг!
Живи без бед ты до скончания века!
Но скучно Человеку стало вдруг,
И он убил другого Человека.
Пожар вражды залил весь мир сполна,
И люди стали грызться меж собою.
Пришла в тот край проклятая война,
Людей на толпы разделив стеною.
Стеной непонимания и слёз,
Кровавых рек и битв за мир прошедших.
Летели души павших среди звёзд -
Подальше от враждебных сумасшедших.
А мир сгорал, сжираемый войной.
Кровавое безумие металось;
Страну хватало следом за страной,
А Смерть стояла рядом и смеялась.
В агонии последней мир погиб,
А труп его на части разорвало.
И ничего поделать не смогли б,
Ни мы, ни тот кто знал о всем сначала.
Пусть мир погиб - не вечен его срок,
И в прах он обратился постепенно.
Из этой кучки пепла выйдет прок,
Мир фениксом воспрянет непременно.
Ведь может быть, столетия пройдут
Зажжется разум снова и сознание.
И новые народы не пойдут
По тропке боли, мук и истязания.
Три улыбки
Три улыбки из-под шляпки,
Лёгкий взмах изящных плеч.
Искры в глазках - будто в сказке,
Могут в даль меня увлечь.
Нежный запах лёгких прядок,
И изгиб прекрасных губ.
Поцелуй с тобой так сладок -
Оторваться не могу.
Поселилась не случайно,
Ты в глубинах моих снов.
Стала самой тёплой тайной,
Разведя огонь костров.
Лёгким ветром ты листаешь
Книгу дней моих с тобой.
Всем она скрижалям рая
Не уступит толщиной.
Если ты лишь сон прекрасный,
Или разум мой в огне.
Пусть виденье не угаснет,
Будет вечность мниться мне.
Ты мой свет, моя отрада,
Три улыбки от мечты.
Будешь вечным мне укладом,
Счастья вихрем золотым.
Милена ФАРЕНГОРСТ, Кемеровская обл., г. Междуреченск.
Лес зимним вечером
Озарила вечерний лес светом тусклым застенчивая и улыбчивая Луна.
Ели рукастые в снежные муфты спрятали свои махровые пальчики.
Зайчиха зубастая в норке читала добрую сказку, желала сладкого сна,
Любуясь, как засыпали тёплые и пушистые белые детоньки-зайчики.
Ледяным одеялом застлала заботливая зима озерцо, спящее с осени поздней.
Леший бородатый обводил усталым взглядом необъятные и богатые владения.
Спал медведь крепким сном в берлоге уютной, обдаваемой ветром морозным.
Волк вдали завывал свою песню, преисполненный небывалого вдохновения.
Сосны
Под небесами очерствевшие сосны склонились, смиренно застыв в вещей дремоте.
Тучи, выдохнув морось, остановились. Легли прикорнуть на окаменелой древесине.
Тусклые хрупкие лютики раскрылись навстречу солнцу и наступившему дню в неохоте.
Их мрачные двойники колышутся еле заметно, отражаясь едва в болотной трясине.
Сытый уж откровенно в длину растянулся на вышедшем в свет ослепительном солнце.
Жаба, довольная явлением слушателя, выступает с программой, гнусавя в камышах.
Он же, забывшись, пригревшись, лежит в тишине, без каких-либо лишних эмоций.
Посвистывание ветерка и жужжание жирных мух поселились в его отрешённых ушах.
Облысевшие сосны бросают на землю последние ссохшиеся и пожелтевшие колкости.
О чём вы грустите? Поведайте тайну, разменяйте отягощающую печаль на полушки.
Раздаётся негромко вдали чей-то предсмертный отчаянный звон обречённой кости -
То мохнатый голодный паук с паутины ажурной снимает развешанные игрушки.
Вечер
Рваные облака искусно расписали синеющие небеса под цветочные узоры гжели.
Зацвели широкие реки и городские витрины отражениями сотворённых картин.
Иголками аккуратно царапают тонкие линии новых эскизов очаровательные ели.
Неожиданным цветом легонько окрасил небесное полотно вечернего солнца рубин.
Сдувая пылинки с настенных часов, этот облачный день улетает вовне не спеша.
Неторопливо спетая песня. Каллиграфически выведенная строка. Умиротворённая душа.
Красной нитью
Сердцем легко отпущенные клятвы и душой брезгливо отторгнутые частицы
Растворяются в припоминаемом смутно вчерашнем дне, хищённом птицами;
Постепенно замещаются новыми душевными разговорами, новыми лицами,
О которых вскорости что-то потаённое, тёплое необратимо приснится.
Чуткий сон гипнотически качается на быстрых качелях чьей-то ресницы.
Умело орудуют нетленные руки, сбрасывая ряд за рядом на спицу со спицы —
Всё дальше и дальше по курсу виднеется горящая и ласковая денница.
Одной только нити известно, когда невзначай оборваться случится.