Театральная постановка в 3-х частях
к 155-летию В.В. Вересаева
Действующие лица
Викентий Викентьевич Вересаеа
Ведущая литературного вечера
Литературный критик (она)
Литературный критик (он)
Молодая журналистка
Действие происходит 3 января 1940 года
Часть 1
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ АВТОРА
(декорация конференц-зала)
ВЕДУЩАЯ. Дорогие товарищи! Поздравляем вас с Новым 1940 годом и открываем нашу встречу в Союзе писателей. Разрешите представить: Вике́нтий Вике́нтьевич Вереса́ев.
ВЕРЕСАЕВ. Настоящая фамилия – Смидо́вич; родился (16) января 1867 года, в Туле.
ВЕДУЩАЯ. Русский писатель, переводчик, литературовед, практикующий врач.
ВЕРЕСАЕВ. И военврач.
ВЕДУЩАЯ. Медицинское образование, медицинская практика и служба нашли отражение в произведениях.
ЖУРНАЛИСТКА. Писатель с жанровым и тематическим разнообразием (бурно аплодирует с места).
ВЕРЕСАЕВ. Имеется пьеса «Последние дни» (1935) в соавторстве с М. А. Булгаковым к юбилейным пушкинским дням.
ВЕДУЩАЯ. По манере письма Вересаев – реалист.
ВЕРЕСАЕВ. Точнее, это натуралистическая школа.
ЖУРНАЛИСТКА. Что особенно ценно в творчестве писателя, – это любовь ко всем, мятежно ищущим разрешения «вечных вопросов» с позиции любви и правды (бурно аплодирует с места).
ВЕРЕСАЕВ. Точнее, герои даны не столько в процессе борьбы, работы, сколько в поисках путей жизни.
ВЕДУЩАЯ. Конец 1885 года следует считать началом литературной деятельности Вересаева.
ЖУРНАЛИСТКА. Когда он помещает в «Модном журнале» стихотворение «Раздумье» (бурно аплодирует с места).
ВЕРЕСАЕВ. Но оно ещё во многом несовершенно.
ВЕДУЩАЯ. В 1910 году совершил поездку в Грецию, что привело к увлечению древнегреческой литературой на протяжении всей его дальнейшей жизни.
ЖУРНАЛИСТКА. В 1928—1929 годах опубликовал в 12 томах полное собрание своих сочинений и переводов (бурно аплодирует с места).
ВЕРЕСАЕВ. В том 10 вошли переводы с древнегреческого эллинских поэтов, в том числе и «Теогония» Гесиода, неоднократно затем переиздававшиеся.
ВЕДУЩАЯ. Послушаем
ВЫСТУПЛЕНИЯ КРИТИКОВ
КРИТИК (она). К середине 1940-х годов накопилось около двухсот «невыдуманных рассказов». В. Вересаев решает свести их в единую книгу.
ВЕРЕСАЕВ. С каждым годом мне все менее интересными становятся романы, повести; и все интереснее – живые рассказы о действительно бывшем. И в художнике не то интересует, что он рассказывает, а как он сам отразился в рассказе.
КРИТИК (он). Писательская общественность встретила цикл В. Вересаева как яркое и своеобразное явление советской литературы. Отмечали рождение нового жанра, подчеркивали, что В. Вересаев в коротеньких новеллах сумел воссоздать правдивую и многокрасочную картину жизни дореволюционной России.
КРИТИК (она). Критика высоко оценила и мастерство В. Вересаева-художника. Писатель «подчеркивает невыдуманность своих рассказов. Но существенно то, что – это искусство. Не свидетельская запись о факте, а художественное изображение факта. Искусство – в самом отборе событий, в характере изложения… В этих маленьких новеллах очевидны и мастерство языка писателя, и тонкость портретного рисунка, и даже высокое искусство сюжета».
ВЕРЕСАЕВ. Невыдуманные рассказы о прошлом
Эпиграф
Чистый вымысел принужден всегда быть настороже, чтоб сохранить доверие читателя. А факты не несут на себе ответственности и смеются над неверящими.
Рабиндранат Тагор
КРИТИК (он). Оценка критики была единодушной. «В. Вересаев, … рисуя нам жизнь страшную и пошлую, не остается на поверхности, а отыскивает в ней важнейшее разумное начало. Человек – вот главная тема Вересаева. И эта тема о Человеке (с большой буквы!), о Человеке, побеждающем враждебную ему жизнь, – это такая типично вересаевская тема».
ВЕДУЩАЯ. И сегодня 3 января 1940 года Союз советских писателей устроил чтение и широкое обсуждение «Невыдуманных рассказов о прошлом».
На повестке дня: драматургия!
ЖУРНАЛИСТКА. (недоумевает) Как драматургия? Говорили же о рассказах.
ВЕРЕСАЕВ. Драма «В священном лесу» – (1918 год) – переработана в рассказ «Легенда»,
вошедший в цикл «Невыдуманные рассказы о прошлом».
КРИТИК (она). (Читает рассказ).
Легенда
Эту легенду мне когда-то рассказал путешественник-англичанин.
Однажды пароход заночевал из-за туманов близ острова Самоа. Толпа веселых, подвыпивших моряков съехала на берег. Вошли в лес, стали разводить костер. Нарезали сучьев, срубили и свалили кокосовое дерево, чтобы сорвать орехи. Вдруг, они услышали в темноте кругом тихие стоны и оханья. Жуть их взяла. Всю ночь моряки не спали и жались к костру. И всю ночь вокруг них раздавался судорожный какой-то шорох, вздохи и стоны.
А когда рассвело, они увидели вот что. Из ствола и из пня срубленной пальмы сочилась кровь, стояли красные лужи. Оборванные лианы корчились на земле. как перерезанные змеи. Из обрубленных сучьев капали алые капли. Это был священный лес. В Самоа есть священные леса, деревья в них живые, у них есть душа, в волокнах бежит кровь. В таком лесу туземцы не позволяют себе сорвать ни листочка.
Веселые моряки не погибли. Они воротились на пароход. Но всю остальную жизнь они никогда уже больше не улыбались.
Мне представляется: наша жизнь – это такой же священный лес. Мы входим в него так себе, чтобы развлечься, позабавиться. А кругом все живет, все чувствует глубоко и сильно. Мы ударим топором, ждем – побежит бесцветный, холодный сок, а начинает хлестать красная, горячая кровь… Как все это сложно, глубоко и таинственно! Да, в жизнь нужно входить не веселым гулякою, как в приятную рощу, а с благоговейным трепетом, как в священный лес, полный жизни и тайны.
ВЕДУЩАЯ. На повестке дня: Социальная тема, искусство, любовь, прочее…
И дальнейшее наше обсуждение мы переносим в буфет!
МУЗЫКА – ЛЕОНИД УТЁСОВ
(Вересаеву) А Вам, между прочим, звонили из редакции! (Он согласно кивает).
Часть 2
ЧТЕНИЯ В БУФЕТЕ
(декорация буфета, он украшен)
За одним столиком Ведущая и Жуоналистка; за другим В.В. Вересаев и Критики; посетители с новогодними атрибутами
ВЕДУЩАЯ. (Читает рассказ) Писатель
Музыка – стоп
Вся редакция журнала любовно носилась с ним. Он напечатал уже три рассказа в журнале, и один был лучше другого. Даже у секретарши Анны Михайловны, суровой женщины, глаза становились теплее и мягче, когда она разговаривала с ним.
А сам он все не верил своему счастью и жадно ловил всякий одобрительный отзыв. Особенно он дорожил почему-то мнением Анны Михайловны и все спрашивал ее:
– Ну как вы думаете, выйдет из меня настоящий писатель?
Был он красивый парень, с мужественным голосом, а в глазах и в интонациях то и дело прорывалось что-то совсем детское и ужасно милое.
Однажды, когда Анна Михайловна была одна, он, краснея и смущаясь, обратился к ней с очень странной просьбой: дать ему на одни сутки полный комплект женской одежды до самых интимных ее частей.
– Надевать никто не будет, даю честное слово. Это нужно только для бутафории.
Для рассказа.
Анна Михайловна рассмеялась и обещала. На следующий день принесла чемоданчик с просимыми вещами. Он ушел очень довольный и обещал завтра же возвратить.
Пришел он не завтра, а послезавтра. Сел. Дрожащими руками закурил папиросу.
– Я к вам, Анна Михайловна, с просьбой.
– Видите ли… Я уж вам все откровенно… Для нового моего рассказа нужна мне сцена ревности женщины. А я никогда в натуре не видал, как в таких случаях проявляется женщина. Вот я и надумал… Любит меня одна девушка. Ну и я, конечно, ее люблю. Обычно приходит она ко мне по утрам, два раза в неделю. Я и решил понаблюдать, как она ревнует. Третьего дня вечером соответственно убрал свою комнату: на столе как будто остатки ужина – тарелки с закуской, бутылки, стаканчики наполовину с вином. По креслам раскидал то, что вы мне дали, на самых видных местах – рубашку, чулки и тому подобное. А утром, к ее приходу, сделал на кровати из своей шубы как будто человеческую фигуру, закутал в одеяло, – очень хорошо вышло, лежит как живая. Вдруг – стук в дверь, и она вошла. В удивлении остановилась на пороге. Я, чтоб не расхохотаться, подошёл к окну, кусаю губы. Вдруг она охнула, пошатнулась и выбежала вон. А я в одном нижнем белье!.. Оделся, побежал следом… Нет ее. К ней, – нет дома. Вечером только застал. Рассказал все, как было. Она слушает и молчит. (Он почесал за ухом.)
– Хоть бы ругала, хоть бы плакала! Сидит и молчит, и глаза сухие, только очень большие. Видно, не верит… Я вот вас и хочу просить, Анна Михайловна. Пойдемте к ней вместе, расскажите, что это вы мне дали одежду.
Анна Михайловна брезгливо ответила:
– Нет уж, избавьте, пожалуйста! Бедная девочка, – с кем связалась!.. А вас могу поздравить: рано это немножко, но стали вы – самым, самым «настоящим» писателем!
ЖУРНАЛИСТКА. Я знаю эту девушку. Это моя соседка Таня.
ВЕРЕСАЕВ. (с юмором) А вот вам ещё о писателях!
***
В середине двадцатых годов существовало в Москве литературное общество «Звено». Один молодой пушкинист прочитал там доклад о Пушкине. Докладчик серьезнейшим образом доказывал, что Пушкин был большевиком чистейшей воды. Разнесли мы его жестоко. Поднимается беллетрист А. Ф. Насимович и говорит:
– Товарищи! Я очень удивлен нападками, которым тут подвергся докладчик. Все, что он говорит о коммунизме Пушкина, настолько бесспорно, что об этом не может быть никакого разговора. Я только удивляюсь, что докладчик не привел еще одной, главнейшей цитаты из Пушкина, которая сразу заставит умолкнуть всех возражателей. Вспомните, что сказал Пушкин:
Октябрь уж наступил…
ВЕДУЩАЯ. (Вересаеву) А Вам уже пять раз звонили из редакции! (Он согласно кивает).
ЖУРНАЛИСТКА. Так вот. Однажды Таня устроила… (Читает рассказ)
День рождения
Таня – девушка с двумя косами и с решительным шагом – заведовала театральной студией при Доме художественной самодеятельности. У нее не было цели выявлять актерские таланты; назначение студии она видела в том, чтобы воспитывать ребят в духе товарищества, строгого отношения к исполняемому делу и культурности во всем. При распределении ролей она руководствовалась не тем, что такую-то роль лучше всего исполнит такой-то, а тем, что такая-то роль окажет наиболее благотворное влияние на такого-то. И распущенному, расхлябанному мальчику она давала роль корректного, держащего себя на узде человека. Некрасивая, замкнутая девушка, плачущая по ночам, играла у нее роль счастливо любящей девушки, радостно переживающей всю поэзию и счастья и любви. Ни один другой студийный кружок не мог даже в отдаленной степени сравняться с Таниным кружком по благородству общественно-моральной атмосферы в нем.
Была крепкая и дружная товарищеская семья.
Однажды Таню попросили принять в ее кружок одного мальчика. Звали Петька. Лет ему двенадцать, изумительно талантливый музыкант, учится в музыкальном техникуме. Импровизирует на рояле целыми часами. И мальчик этот погибает от тоски. Мать, родивши, подбросила его в детский дом. И всю свою коротенькую жизнь он перекочевывал из одного детдома в другой.
Походил он в кружок, но через три-четыре раза вдруг перестал. Оказалось вот что. Ребята из общежития прибежали к Петьке и сообщили, что пришла его мать, дожидается в приемной. Это ребята подшутили над Петькой! Он тут же в приемной разрыдался и плакал долго. После этого резко изменился. И совсем перестал играть на рояле.
Таня собрала кружок, рассказала, что случилось, и предложила для начала отпраздновать день рождения Петьки. Он и сам не знал не только дня, но даже года своего рождения. Назначили условно 10 апреля. И с пылом взялись за подготовку праздника.
Пришло 10 апреля. Маленький зал студии был изукрашен яркими бумажными лентами, на лампочках красные абажуры. В глубине зала, у стены, стояло специально для Петьки большое кресло, оплетенное алыми и белыми лентами.
Два старших мальчика посадили Петьку на переплетенные руки и понесли в залу. Забили барабаны, затрубили рожки. Ему стали подносить подарки. Стопку нотной бумаги. Второй том сонат Бетховена.
Портрет Баха.
Бах был его любимый композитор.
Петьку посадили за стол, где было приготовлено угощение.
Пили чай, ели конфеты, яблоки и мандарины. Стали поднимать тосты из ситро и грушевой воды за Петьку, за дружную товарищескую жизнь. Встала Таня и сказала:
– Милый мой! Ты теперь вошел в нашу семью. Но знай, что мы тебя будем не только приветствовать и ласкать. Во всем ты будешь держать перед нами ответ, чтобы хорошо работал, чтобы был хорошим товарищем…
До сих пор у Петьки хватало сил сдерживаться, но тут он вдруг прорвался рыданиями.
С завтрашнего дня Петька опять стал целыми часами играть и импровизировать на рояле.
ВЕРЕСАЕВ. (с юмором) А вот ещё о музыке и театре!
***
В восьмидесятых – девяностых годах в Петербурге на сцене русской оперы в Большом театре пел тенор Мих. Ив. Михайлов. Голос прекрасный. Но как человек был очень недалек и невежествен. В «Русалке» пел, ударяя себя ладонью по лбу:
А вот и дуб заветный…
Теперь, кажется, это стало уже ходячим анекдотом. Он говорил:
– Вы предо мною промелькнули, как термометр (вместо «метеор»).
Слова текста жестоко перевирал и уверял, что это совсем неважно.
Певица Сионицкая пела в «Русалке» Наташу, Михайлов – князя. Она вокруг него мечется на сцене, а он на нее – ни малейшего внимания. Она ему за кулисами:
– Вы же должны меня обнять!
– Дорогая моя! Никак невозможно! Как я вас могу обнимать? Я – князь, а вы – простая крестьянская девушка.
ВЕДУЩАЯ (Вересаеву) Вам настойчиво звонят из редакции! (Он согласно кивает).
КРИТИК (он). О! И я некогда знавал одну прелестную Наташу! (Читает рассказ).
Букеты
В учительской комнате женской гимназии сидело несколько учителей. Старый учитель математики сказал:
– Андрей Владиславович меня зовут. (Шутя) Никогда не встречал другого человека с таким именем-отчеством.
Недавно переведшаяся в школу учительница истории, тоже сильно пожилая, возразила:
– Вот странность: у меня имя и отчество – Наталья Александровна, (шутя) а я тоже до сих пор никого не знала с таким именем-отчеством.
Старый математик мечтательно сказал:
– Нет, я знал одну Наталью Александровну. Это была моя первая любовь. Наташа Козаченко. Гимназистка, чудесная девушка, с русой косой и синими глазами.
Учительница с удивлением сказала:
– Простите, моя девическая фамилия – Козаченко. Это в Киеве было? Она жила на Трехсвятительской улице?
– Да, да!
– Так это была я.
Учитель математики пристально смотрел на нее, и, как сквозь сильно запотевшее стекло, сквозь темное морщинистое лицо с потухающими глазами проступило лицо прежней синеглазой Наташи Козаченко.
– Да, да… Это, значит, вы и есть!..
– Да. Но… Я вас не знала.
– Ну, фамилию-то должны знать. Я вам каждый день присылал по букету роз, у меня в саду чудесные розы росли. Самые срезал лучшие.
– Букеты мне приносил гимназист Владимир Канчер.
– Ну, да! От меня.
– Он этого не говорил.
– Как?! – Старик ударил себя по лбу. – От своего лица, значит? Вот подлец.
ВЕРЕСАЕВ. А вот вам ещё курьёзы!
За винтом
У помещика играли в винт. Партнер его, земский врач, заказал большой шлем без козырей. И сели без пяти под хохот контрпартнеров. Помещик, разъяренный, врачу:
– Да-с, батенька мой! В винт играть – это не медициной заниматься! Чтобы в винт играть, надо дело – п-о-н-и-м-а-т-ь-с!
ВЕДУЩАЯ. Продолжение нашего обсуждения мы переносим на сцену!
ВЕРЕСАЕВ. На повестке дня: Медицина, философия.
Последний из цикла рассказов В. Вересаева – «Euthymia», закончен в 1945 году и является вообще последним произведением писателя.
Часть 3
ДЕЙСТВИЕ НА СЦЕНЕ
(декорация театрально зала)
Euthymia
Эутимия
ПРОЛОГ
(Представляют персонажей и разыгрывают действие)
Журналистка.
Люся… Восход ее жизни был ярок и многообещающ. Студенткой университета она была принята в студию Станиславского, там все носили ее на руках. И вдруг все оборвалось.
Вересаев. У Люси открылся туберкулез. Люся была собранием множества болезней и множества несчастий. А была при этом полна огромной энергии, не имевшей приложения.
Ведущая.
Леонид!.. Прекрасный теннисист и конькобежец. Во всем ему сопутствовала удача. Леонид Александрович Ахмаров был талантливейший инженер-строитель. Начинала светиться душа, когда глядел человек на благородные линии его зданий, на серьезную, чисто эллинскую радостность их, современную тонкость и сложность.
Вересаев. Леонид Александрович много зарабатывал. Был красив, молод, здоров. Каждая его постройка была оригинальна, покоряла красотою, жадною любовью к жизни и мужественностью духа.
Насмешка судьбы соединила друг с другом самого счастливого человека с самым несчастным.
ЗВУЧИТ СИМФОНИЯ БЕТХОВЕНА
Вересаев. Оба они сильно и прочно любили друг друга.
Музыка стоп
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Леонид (Критик-он): Дубы и сосны просеки чернели высокою стеною. Машина мягко неслась по гудронированному шоссе дачного поселка…
В саду, около куста цветущей жимолости, лежала в гамаке Люся и смотрела на заходящее солнце.
Люся (Критик-она): Знаешь, я сейчас лежала и смотрела вон туда. Березы стоят огромные, тихие-тихие. Зелень под солнцем такая яркая, зеленая до невероятности! И как будто все замерло в благоговении. Как хорошо! Какая красота! И воздух какой, вдохни всею грудью! Ой, Леня, как у нас тут хорошо!..
Леонид: В цветнике к вечеру сильнее пахло левкоями и резедой. На застекленной террасе дома кипел самовар.
– (нерешительно) В филармонии объявлен концерт. Пятая симфония Шостаковича. Взять и для тебя билет?
Люся: Что за вопрос? Конечно!
СИМФОНИЯ БЕТХОВЕНА
Вндущая: Леонид Александрович подал ей руку, чтоб отвести в ее комнату.
В просторной спальне от открытых окон стояла сыроватая ночная свежесть.
Люся: Какая я счастливая!.. Ой, как хорошо!.. Как тепло! Ну, покойной ночи!
Жцрналистка: Люся засмеялась, махнула рукой. Как будто музыка звучала, серьезная и торжественная. Эта больная, уже негодная для жизни женщина, непонятным образом давала силу, привязывала к жизни. Сама несчастная, кругом обделенная жизнью, Люся была подлинною музою Леонида Александровича, вдохновлявшею его на бодрость и радость.
Музыка стоп
Леонид: Утром Леонид Александрович проснулся по-обычному в мрачном настроении. Еще отуманенный сном, он только ощущал владевшую душою мутную тоску, но не мог бы даже ответить, с чего она... Вечные дома болезни. Вообще всегда что-нибудь мешает полной радости.
(недовольно) В раскрытые окна сквозь листья ясеней рвались в комнату запахи сада, зеленый солнечный свет, стрекот и птичий гам.
Люся: Леня, Леня, почему у тебя всегда такое нерадостное лицо? Да оглянись вокруг, погляди, как жизнь хороша!.. Вот погоди! Вдруг какому-нибудь там верховному существу взбредет в голову мысль устроить суд над людьми. Тогда оно тебе скажет: «Тебе было дано в жизни так много, а как ты к этому относился? Ничего не замечал». Что у тебя за склонность все видеть в мрачном свете!
Леонид: Творчество Леонида Александровича дышало мужеством и благоговейною, чисто религиозною любовью к жизни. Но сам он был к жизни мрачно равнодушен, она не зажигала его, в будущем он опасливо ждал от нее самого плохого. Был косен и неактивен. В углах губ его красивого лица всегда лежала угрюмая складка.
СИМФОНИЯ БЕТХОВЕНА
Журналистка: Люся рассеянно протянула мужу руку и, полная большой внутренней сосредоточенности, медленно стала читать из книжки. При художественных или умственных переживаниях ею овладевала бурно кипящая радость:
Люся: (поэтично)
Тени сизые смесились,
Цвет поблекнул, звук уснул;
Жизнь, движенье разрешились
В сумрак зыбкий, в дальний гул…
Мотылька полет незримый
Слышен в воздухе ночном…
Час тоски невыразимой!
Все во мне – и я во всем…
Музыка стоп
– Тютчев!
СИМФОНИЯ БЕТХОВЕНА
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Леонид: На обратном пути полил дождь с холодным ветром. Она вышла из машины продрогшая, бледная.
Ведущая: Он тихо целовал ее худые руки. Он продолжал целовать ее пальцы, а сам думал: «Как может она жить в этих непрерывных бедах? Я бы уж давно покончил с собою». Но «Она настойчиво вырабатывает для себя особую, свою философию преодоления страданья».
…Большие, черные глаза Люси засветились. Она говорила мечтательно.
Музыка стоп
Люся: Мне недавно пришло в голову: трудно, когда человек думает о будущем или прошедшем. А без этого жить всегда можно – не заглядывать в будущее, не вздыхать о прошедшем. Как это у Тютчева? Погоди.
Леонид:
Не о былом вздыхают розы
И соловей в ночи поет;
Благоухающие слезы
Не о былом Аврора льет;
И страх кончины неизбежной
Не свеет с ветки ни листа.
Их жизнь, как океан безбрежный,
Вся в настоящем разлита.
Люся: Вот я спрашиваю себя: ну, если не думать о прошедшем и будущем, чем мне сейчас плохо? …На душе тихо, в спальне моей так уютно, в окно смотрит Юпитер… И ты возле меня… О моя дорогая рука!
Журналистка: О моя дорогая рука!
Ведущая: О моя дорогая рука! Она гладила его руку…
Журналистка:…сиявшими любовью глазами смотрела на него.
Люся: Сейчас, когда я вот здесь смотрела с обрыва на заречные дали, мне вдруг вспомнилась одна наша факультетская лекция о Демокрите, греческом философе. Особенно одно его изумительное слово – euthymia. И захотелось хорошо познакомиться с ним. Пожалуйста, поищи его у вас в библиотеке или еще где-нибудь и привези сегодня же.
Если не на русском, то, наверно, на немецком найдется перевод… Мне очень нужно.
Леонид: Сомневаюсь… (Выходит Журналистка) Постараюсь… (Выходит Ведущая)
(с торжеством) Привез книжку! В русском переводе издание всех отрывков Демокрита. Оказалось, найти было совсем нетрудно. Но необходимость всякого энергичного действия вызывала тоску.
(Уныло) Ужинали на застекленной террасе. Была половина сентября, но стояла такая теплынь, что все рамы были отодвинуты и теплые волны аромата тубероз плыли с цветника на террасу. Небо непрерывно дрожало тусклыми взблесками. Голубоватые зарницы перебегали с тучки на тучку, на миг выделяя их темные силуэты. Вся природа как будто была полна смутной нервной тревоги.
ЗВУЧИТ СИМФОНИЯ БЕТХОВЕНА
Журналистка: Дрожащими от волнения пальцами она перебирала по закладкам листы. Огромные черные глаза Люси блестели, лицо было необычно оживлено. Как будто большим праздником была охвачена душа.
Люся: Вы только послушайте! Все вещество состоит из атомов. Миров бесчисленное множество. Ничего не возникает из ничего. Ощущения и мысли – только изменения тела… Это все Демокрит говорил больше двух тысяч лет назад!
Огромный, всеобъемлющий гений. Путем почти одной интуиции он строит миропонимание, которое только через десятки веков было подтверждено наукой.
«Цель – радостнодушие. Оно не тождественно с удовольствием, но такое состояние, при котором душа живет бодро. Ясность духа, бесстрашие перед жизнью и перед страданьями – вот счастье! Леня, дорогой мой, как бы я хотела, чтобы ты почувствовал, сколько в этом счастья! А ты все измысливаешь себе каких-то «демонов»!
Леонид: Леонид Александрович думал: да, радости такого размаха, какую сейчас переживает Люся, сам он, может быть, никогда в своей жизни не знавал. Даже самый яркий подъем вдохновения мутнел у него от мысли: «Не одолею, ничего не выйдет!» И удивительно, как из всего вокруг она умеет извлекать радость – из большого и малого. Симфония Бетховена и писк зверюшки в ночном болоте, великий человеческий подвиг и земляника со сливками, – ото всего она в восторге, обо всем: «Ой, как хорошо!»
Ведущая.: Леонид Александрович мягко положил руку на ее локоть. Она сердито сверкнула глазами. И продолжала говорить. Она горела, глаза светились жарким, как будто собственным светом. Вся она была в полном упоении от встречи с великим умом эллинской древности. Но внутреннее пламя как будто сжигало ее.
Читают по книге:
Журналистка: Слушайте. В чем высшее благо? Важно только одно: «euthymia». (Эутимия)
Ведущая.: «Eu» по-гречески значит «хорошо», «thymos» – «дух»: «хорошее расположение духа».
Журналистка: Хорошее расположение духа!..
Вместе: Хорошее расположение духа!..
Музыка стоп
Журналистка: Вдруг она замолчала. Глаза взглянули растерянно. Книга упала…
Ведущая: … Книга упала.
Догоравший костер вспыхнул последним ярким светом и теперь чуть тлел, угасая, в тревожно сверкавшей зарницами тьме.
Леонид: Машина Леонида Александровича мчалась в Москву за профессором Багадуровым, всегда лечившим Люсю.
Ведущая: (машинально, глядя вперёд) …Дождь хлестал в окна, небо было серое, ветки ясеня бились под ветром, бросая желтые листья в воздух, полный брызг.
Журналистка: (тихим голосом, как будто рассказывает сказку) Какой странный звон в ушах! Как будто тысяча кузнечиков стрекочет кругом. Вспоминается детство, наше Опасово, залитый июльским солнцем большой наш сад.
А потом вечер. От нагретого за день каменного крыльца дышит теплом. Падает роса. И задумчиво трещат сверчки… Как хорошо!
Журналистка: (машинально, глядя вперёд) Желтеющие березы, сверкающие в воздухе паутинки, трепеты воробьиной ночи.
ЗВУЧИТ СИМФОНИЯ БЕТХОВЕНА
По очереди (Ведущая, Журналистка, Леонид, Люся): Как хорошо!
Уходят. Музыка стоп
ЭПИЛОГ
ВЕРЕСАЕВ. Вот, привезли из редакции. «Невыдуманные рассказы» (открывает книгу, читает).
Странный встречается народ среди художников. Публика читает юмориста и покатывается со смеху, а сам он угрюм и в жизни никогда не смеется.
С самою искреннею ненавистью писатель громит мещанство, а сам не живет как мещанин только потому, что живет как владетельный принц.
Смеясь, умиляясь, любя, ненавидя, художник в творчестве своем искренне и сильно переживает соответственные чувства. А в жизни проявляет их очень мало. И в творчестве его нет никакой фальши! Этим он в корне отличается от художников неискренних, приноравливающихся, чувствующих про себя одно, а выражающих другое. Таких художников читатель раскусывает скоро и не стоит перед их биографией в недоумении, как перед биографией, например, Некрасова, Достоевского или Гейне.
СИМФОНИИ БЕТХОВЕНА
В.В. Вересаев имеет Награды:
Критик (он): Медаль «За оборону Кавказа» (1945).
Критик (она): Сталинская премия первой степени (1943) – за многолетние выдающиеся достижения.
Журналистка: Орден Трудового Красного Знамени (1939).
Ведущая: Пушкинская премия Академии наук (1919) – за переводы древнегреческой поэзии (В.В. Вересаев Лауреат последней Пушкинской премии).
АПЛОДИСМЕНТЫ (в сторону портрета В. Вересаева);
Музыка громче. Стоп.
КОНЕЦ
Январь – 2022 год
МОСКВА