Детство
Замерло все. В доме тихо, спокойно.
Где-то за печкой сверчок свиристит.
Кот на полатях вальяжно и сонно
Жмурит глаза и протяжно мурчит.
Час предрассветный и сон безмятежный.
Звёзды стеклянные средь облаков.
Лишь за околицей ветер небрежный
Следом за вьюгой погнаться готов.
Пахнет оладьями, мёдом гречишным,
В печке поленья уютно трещат.
Что-то выводит под нос еле слышно
Дедушка, старый латая бушлат.
За ночь опять замело все ступеньки.
Бабушка шепчет: «Да брось эту рвань!»
Тикают ходики мерно на стенке,
Терпко-удушливо пахнет герань.
«Ну-ка, а кто тут встаёт спозаранку?» -
Бабушка нежно меня тормошит.
Веки зажмурив, играю в молчанку.
Мне только пять… Ах, как время бежит!
Вот бы вернуться, хотя б ненадолго!
Бабушку с дедом увидеть, обнять…
Детство разбилось на сотни осколков.
Взрослая жизнь. Мне уже – сорок пять…
Декабрь
Прощальный поцелуй осеннего разрыва –
Ноябрь позади. И ветродуй в лицо
Рванёт нехлёстко. Кинет на крыльцо
Охапку снега, закружив игриво,
Рассветный час сомкнув в полукольцо.
Сакральный в облаках звучит полумотив –
Там тонок звук звенящего трезвучья.
Ему в ответ трескуче вторят сучья
Обледенелых сосен. Стон плаксив.
Дрожат и стынут голых веток крючья.
Декабрь на подступах несмел, неприхотлив –
Еще не время вьюжных вечеринок.
Зима в кибитке из прозрачных льдинок
Еще в дороге. Осень сдав в архив,
Он, первенец Зимы, вступает в поединок.
Дух зимний
Мелодий млечные пути, звезд россыпь в вихре налетевшем -
Как всполох ярких конфетти растает в небе посветлевшем.
И тонко, жалобно пронзит вдруг воздух, в миг остекленевший, -
Запричитает, запуржит Дух юный, с облаков сошедший.
Он станет биться под мостом, и уходить под лёд бесстрашно,
И в окна, схваченные сном, стучаться будет бесшабашно.
Не тормозя, нырнёт в сугроб, завоет голосисто в трубах,
А после, перейдя в галоп, носиться станет в старых срубах.
Вдруг задудит в свою дуду, инструментально вторя вьюге,
Зовя метельную орду закрасить белым все в округе.
Помчится догонять вагон, ушедший спешно от вокзала,
Наваливая на перрон сугроб, как остов пьедестала…
Женщина проснулась
Женщина проснулась, тихо улыбнулась, потому что – утро, свежесть, благодать.
Ей спалось так сладко, томно на рассвете. Потянулась кошкой: хватит отдыхать!
Женщине так много дел по дому сделать ранним утром нужно, пока дети спят.
Кашку ребятишкам, постирать штанишки, завтрак приготовить, застелить кровать.
Только так понежиться хочется под утро! Занавески тронет вдруг ветер озорной.
Легкий лучик солнца проскользнет под шторку, небо просияет яркой синевой.
Женщина проснулась, тихо улыбнулась, потому что – счастлива, мама и жена.
Милая улыбка, россыпь конопушек, в волосах искрится медью рыжина.
И пока в кроватках маленьких детишки смотрят свой безоблачный предрассветный сон.
Время есть у женщины, тихо, притаившись, вдруг расслышать в сердце счастья тихий звон.
Осеннее
Синий вечер стылый воздух стелет тенью, лёгкой дымкой.
Над озёрной гладью молча распускается туман.
Пахнет илом, травкой прелой, поджигают где-то листья.
Скоро к югу устремится птиц прощальный караван.
Ветер воет, небо плачет, камыши трещат ночами.
В небо маковки уткнули пожелтевшие берёзы.
В тёмном-тёмном небосводе звезды плавятся свечами -
Их затягивают тучи, проливая лета слёзы.
И кричат печально в небо истерические чайки.
И ночами пёс всё воет на унылую судьбу.
Провода рванёт вдруг ветер, как алкаш на балалайке.
Всё не в ноты и не в рифму – песнь победную свою.
Птаха
Я слушаю ночь, не мигая гляжу в темноту. И дышу на ладони, пытаясь согреться. Я чувствую в ней наготу, и жалость, и может быть, чуточку фальши – хотя ночь не может нам врать. Ночь не даст нам не спиться, не спеться…
И где-то в низине озёрной случайно вдруг вскрикнет ночная, голодная и одинокая птаха… ей незачем вовсе стремиться туда, куда рвутся осенние птицы-мигранты, к теплу, и к хорошему корму. И вот она плачет – от страха…
В конце сентября солнце греет немного, обманчиво дарит тепла уходящие крохи. А ночью уже по-осеннему зябко, и ветер колючий, и воздух на выдохе-вдохе шершаво пройдется по горлу…
Как ты, одинокая птаха, найдешь ли себе пропитание? Иль станешь сама поздним ужином для стаи бродячих котов? Под ветра заснешь завывание, но вот возникает вопрос – проснёшься ли ты на рассвете. И будет удел твой каков?
Беззвёздною ночью всегда чуть печально на сердце. И тучи повисли так низко, и лишь силуэт различим стоящего поодаль дома… Уже не трещат камыши, и птаха уже не кричит, стоит тишина – лишь такая бывает за городом, где не слышно шуршания шин по раскисшей асфальтовой трассе.
Сквозь вязаный свитер по коже уже пробирается холод ночной, предрассветный. Пора просыпаться – а ты и не спал этой ночью совсем. Ты все думал о птахе… О том, что мы все – те же птицы у странной злодейки-судьбы на посылках… Кто к югу стремится по старой привычке, и как нам твердит генетический код. А кто-то – та самая глупая птаха в озёрной низине, что ждет, когда съест ее дикий ободранный кот.
Сентябрь
Вот и сентябрь почти на излёте, каплями иней под утро заплачет.
Утренний кофе неспешно допьете и на работу, а как же иначе?
Звонкими льдинками лужи затянет, жухлые листья сомкнутся скрипуче.
Ветер разбрасывать их перестанет и успокоится где-то за тучей.
Он – бедолага – озябший, продрогший, память о лете упорно стирает.
Дергает ветки деревьев промокших, будто бы в пляс их пойти приглашает.
Хочется вам с сентябрем прогуляться словно бы с другом – родным и далеким,
Вдруг согласится чуть-чуть задержаться, чтоб не казаться таким одиноким.
Вспомнили б дружно ушедшее лето, что растворилось невидимой дымкой.
В парке, полуденным солнцем согретом, полюбовались бы яркой картинкой
Листьев – от желтых, до огненно-красных, брошенных Осенью прямо под ноги…
Только желания эти напрасны, нет с сентябрем у вас общей дороги…
Уйди
Уйди. Ты просто уйди, как уходит рассвет. Возвращайся к другой…
К той самой, что так целовала ночами и крепко держала.
Слезами.
Прости. Возьми – и прости сам себя. Ты кругом виноват, но её - пожалей…
Она невозможно ранима, чувствительна и уязвима тобою.
Любима.
Вернись. От страхов ночных в предрассветной тиши ублажи, успокой…
И тонкие пальцы сожми, и легонько подуй в белокурый висок.
Изуми.
Звони. Иногда позвони – просто так. И в трубку молчи. Мы умеем молчать.
Ни слов, ни упрёков, ни слёз - ничего. Мы расстались.
Всерьёз…
Не ищи январю ты замену
Не ищи Январю ты замену, разольется пусть в небе пастель.
И морозам трескучим на смену вдруг придет оголтелый апрель...
Рассветёт. И январские росы на стекле разглядим поутру.
И всё мечутся снежные осы, и кружатся, и жалят пургу.
Он морозным пером лихо пишет на мольберте окна натюрморт.
Он живой, он стареет, но дышит. Он художник. Немолод, но горд.
Ткёт кружавную снегом позёмку, в льдах ажуром творит волшебство.
Теребит в полудрёме тесёмку, вспоминая свое Рождество.
Встретит юного друга в чащобе, напоследок устало кивнёт.
Он поёжится, будто в ознобе, приобнимет, и молча уйдёт.
Набекрень сдвинув лихо папаху, кинув взгляд на прощание вдаль -
Той тесёмкой подвяжет рубаху молодой и задорный Февраль.
Ноябрь
Ноябрь сдувает с прохожих тепло,
Ещё не зима, но она очень близко.
Мне муторно - небо висит слишком низко,
И звезды как таймер в небесном табло.
Нет больше листвы, снежный наст под ногами
Всё резче, шершавей капризней мороз.
Ещё очень юн, но уже - виртуоз
Из льда вырезает своё оригами
Позёмкой с утра ветродуй засвистит,
Печальной луны огонек угасает.
И бледного солнца приход предрекает
Что нам тёплый день будет выдан в кредит.
Старая боль
Старая боль – не значит забытая.
Просто в душе притаилась она.
Песней не в рифму, ночью сокрытая,
Давним предательством обожжена.
Просто – вдруг запах знакомый почудится
Где-то в толпе, среды сотен духов.
Смехом похожим попутчик отшутится,
Вспомнятся строчки любимых стихов.
Знаю, что бывшим не пишут счастливые.
И сообщенья от них не хранят…
Только хожу я с улыбкой фальшивою.
Жду… всё же жду, когда мне позвонят.
Убегает осень
Вдохнови меня на песню, спой, как осень убегает.
Как крикливый старый ворон зиму, каркнув, завлекает.
Бабье лето опоздало, затяжной октябрь свищет,
Солнце спряталось в верхушках, в соснах сизый ветер рыщет.
Листья вдоволь разбросало по тропинкам и аллеям
Побледнели звезды в небе, шлют приветы лицедеям.
Ночью тихой, одинокой хохотнёт морозец юный.
К проводам он прикоснётся как к гитаре шестиструнной.
Муза бродит где-то рядом, и с бессонницей-подружкой
Ночью строчки навевает. Для поэта ночь – ловушка.
Пишет он, как сизым ветром осень лето растворяет.
И с прощальным тихим вздохом вдаль, в туманы, убегает.
Согреши
Ворожи мою судьбу – ворожи!
Наколдуй мне голубой небосвод.
Солнце яркое с луной сторожи.
И от звезд ночных к рассвету уход.
Посмотри в мои глаза – посмотри!
Я тону в них, как в озёрах глухих.
Ты безумства все со мной сотвори.
Из объятий не пускай колдовских.
Обними меня скорей – обними!
И глазами расскажи: «Я люблю».
Окунёмся в чехарду кутерьмы.
Там тебя я оживлю, вдохновлю…
Напиши мне пару строк – напиши.
Даже пусть они совсем ни о чём.
Согреши со мной, прошу - согреши
Нам вдвоём беда уже нипочём.
Я рисую свой мир
Я рисую свой мир осторожным мазком, на холсте.
Каждый день новый тон беспокойную душу заполнит.
В мир незримый открыты все двери – и кисть фуэте
В пальцах нервных моих виртуозно и точно исполнит.
Я палитрою красок осенних всего рассказать не смогу -
Там то зарево утра, то дождь беспощадный и нудный.
Натюрморт настроенья рисуя, смеюсь и реву,
И от счастья хмелею, спасаясь гуашью от будней.
Рифмой я нарисую этюд – на тетрадном листе.
Мне так проще, чем с красками, я лишь играю словами.
И мурашки по коже, и жизненный бег в суете,
И любовь – что даётся не всем, лишь однажды, богами.
Я рисую слова невпопад, как-то вдруг, невзначай.
Они часто приходят во снах с жеребёнком двукрылым…
С улыбкой шальной
С улыбкой шальной на лице я спешу на маршрутку,
В дожде листопадном всё кружится осень хмельная.
Простывшее утро подкинуло счастья минутку,
Я сон вспоминаю – в нем ты, моя боль неземная.
Я ночь полюбила – ведь там, когда стёрты границы,
Рубеж между явью и сном многогранен и хрупок -
Я памяти буду листать за страницей страницу,
И сон будет ярок, пленителен, лёгок и чуток…
Как жить без оглядки на всех, кто тебя окружает?
И личного демона как усмирить, не сломавшись?..
Лишь сон мимолётный душевную страсть обнажает,
Лишь там я свободна, мечтам своим в мыслях отдавшись.
Ты не грусти
Ты не грусти об умчавшемся лете.
Вязаный свитер, кофе с горчинкой.
Небо в сине-лазоревом цвете,
И облака с кружевной пелеринкой.
В воздухе осень разлилась сонатой
Музыкой летних последних мгновений.
Ветер по нервам ударил набатом,
Хлёстко, наотмашь, без сожалений!
Изморозь утром вдруг щелкнет так звонко -
Хрупок осенний ледок под ногами.
Свистнет синица - пронзительно, тонко.
Будто прощается с летними нами...
Мама, кто раздувает звезды?..
«Мама, кто раздувает звёзды? И кто их с неба роняет?»
Спросила меня дочурка, задумчиво глядя в высь.
«Там где-то скачут лошадки, и солнце луну меняет.
По облакам кучерявым я так мечтаю пройтись!»
Она смотрит часто в небо, она провожает закаты.
Ей только шесть, и откуда такая вселенская грусть?
В глазах ее темно-карих, в улыбке чуть-чуть виноватой.
Откуда? Никто не знает, а я судить не берусь…
А небо зимой заплачет – снежинками в искрах света.
И радугой яркой вспыхнет – на пару мгновений всего.
Она была бы готова сидеть и ждать до рассвета
Но глазки уже сомкнулись, и сон подхватил её.
Она – последыш от счастья, последний глоток перед боем.
Нежданный подарок, лучинка, которая ярко горит.
Откуда же столько грусти во влажных глазах беспокойных…
Ты спи, мой цветочек лета. Пусть мир тебя защитит.