НАЧАЛО
Дождь прошёл. И чище воздух.
И глаза твои ясны.
Ночью будет небо в звёздах
И космические сны.
Утром солнечной улыбкой
Загорится горизонт.
Жаль, растает в дрёме зыбкой
Этот чудный эпизод.
Днём в ласкающую дымку
Мы войдём рука в руке.
Будет синь небес в обнимку
С синевой воды в Оке.
Будет долгий тёплый вечер,
Откровенный разговор.
Он беззвучен. Он расцвечен
Только взглядами в упор.
Полюбуемся с причала
На закатный фейерверк,
И начнётся всё с начала
После дождичка в четверг.
ПУТЕШЕСТВИЕ
Утро. Выхожу из дома.
Электричка и метро.
Всё привычно, всё знакомо,
Беспросветно и старо.
Двери, лестницы и лифты,
Переходы, этажи.
Вроде чувствуешь, что жив ты,
А попробуй, докажи.
Тихий треск клавиатуры.
Цифры, буквы, «виндоус-семь».
Никакой тебе культуры,
Скоро тронешься совсем.
Но окончен день рабочий,
И улыбки на устах.
Далеко ещё до ночи.
Вечер будет – просто ах!
Пешим ходом до вокзала,
Электричка не уйдёт.
Эх, погода зашептала!
Веселись, честной народ!
Дом в низинке, на опушке.
Здесь лежат ещё снега.
Рады глазки, рады ушки,
Рада каждая нога.
Вот такое неплохое,
Непростое – ой-ой-ё! –
Ежедневное лихое
Путешествие моё!
ХУДОЖНИК
Валентину Михайловичу Сидорову
Слова живут в полотнах,
А живопись в стихах.
Прощанье перелётных.
Прорехи в облаках.
Старательные грабли,
Луч солнца вдалеке
И вздох французской сабли
В старушечьей руке.
Сияющие доски
И в августе роса.
И детства отголоски
Сложились в голоса.
Равнины необъятны
В величии своём,
Но небо троекратно
Покрыло их объём.
Свод радуги проявлен,
Не угадаешь, где:
Один конец меж яблонь,
Другой конец в воде...
Вновь брови он насупит,
Себя лишая сна.
Он помнит, что наступит
Последняя весна –
Сирени куст тревожный,
Застывший силуэт…
Не спи, не спи, художник!
Не спи, не спи, поэт!
ФОНАРЬ
Зимний вечер, звёздный, нежный.
На носу январь.
Ты, идущий тропкой снежной,
Выключи фонарь.
Убери, зачем же это,
Что не видишь ты?
Снег и сам - источник света
Дивной красоты.
Небо звёздное спустилось
Под ноги твои.
Чудо, чудо! Божья милость!
Свет его любви.
Вот спасибо. Славный вечер!
Побегу вперёд.
Вон, ещё один навстречу
С фонарём идёт.
***
Ракушка с острова Крит.
О чём она говорит?
О том, как безумный шквал
Над Грецией бушевал.
И остров восстал со дна.
А в куче песка - она.
И схлынул поток воды,
Оставив на ней следы.
Ракушка с острова Крит.
О чём она говорит?
О море среди земли,
В которое боги ушли.
И больше их голоса
Не сотрясут небеса,
А будет лишь шепоток
Витать из витка в виток.
ПРОБУЖДЕНИЕ
Он умер. А потом проснулся.
Ритм обезумевшего пульса
Переходил в дрожанье рук.
Обрывок сна, как ультразвук,
Пронзил сознанье. Из гортани,
Все грани яви протаранив,
Прорвался крик. И тут же стих.
Часы не спали. И на них
Сосредоточил он все мысли.
Секунды в воздухе повисли.
И с каждым «тик» – движеньем глаз –
Одна взрывалась как фугас.
И с каждым «так» – движеньем света –
Одна взлетала как ракета
И пробивала потолок.
В какой-то миг он вспомнить смог,
Что нет часов в загробном мире!
А значит, он в своей квартире,
Жив. Осязаем. Невредим!
И ангел где-то рядом с ним.
***
Каждый день мы горбим спину,
Наблюдаем за часами,
Чтоб увидеть бригантину
С золотыми парусами.
Снова лезем вон из кожи,
Отрастить пытаясь крылья,
Чтоб увидеть, как тревожно
Тянет к югу эскадрилья.
Спать ложимся очень поздно,
Но встаём – чуть солнце встало,
Чтоб увидеть, как на звёздах
Кто-то гасит свет устало.
А потом в своей кровати
В дни последние земные
Шепчем кстати и некстати:
«Что-то тут не так, родные...»
Теория любви
Учёный не пинал по скверам листики.
Пытался он, воюя с ОРВИ,
Из опыта, науки и статистики
Создать для нас теорию любви.
Вот тёплый взгляд и робкое признание,
Сближенье душ и притяженье тел.
Он думал не о деньгах, не о званиях –
Он сделать всех счастливыми хотел.
Вот первый поцелуй, объятья нежные,
Рука в руке прогулки до утра,
И так трепещет сердце безмятежное,
Что вроде и жениться уж пора!
Все данные и знанья лихо скрещены,
Вот это делай так, а это сяк,
Но возникает маленькая трещина –
И все старанья наперекосяк.
Находится вдруг пара из Австралии.
Того-то нет, и этого-то нет,
Совсем неподходящие реалии –
А прожили в согласье сорок лет.
Учёный в гневе на себе рвёт волосы.
Он, у своей теории в плену,
Все радужные жизненные полосы,
Одним движеньем комкает в одну.
Любимой говорит он: «Извини меня.
Ты без меня немного поживи.
Вернусь я, лишь твоим украшу именем
Заветную теорию любви!»
Она ушла. И стала жизнь научная.
Всё чаще нападала ОРВИ.
Текли года, бессмысленные, скучные.
Не удалась теория любви.
Он сжёг свои расчёты, схемы, выкладки,
Всё бросил в пламя старческой рукой.
И после этой сумасшедшей выходки
Вдруг ощутил немыслимый покой.
И вырвался, разнёсся по галактике
Прохладный ветерок последних слов:
«Любовь имеет смысл лишь на практике.
Не теоретизируйте любовь…»
Сорокопут
Сорокопут – птица с простой судьбой.
Сорок путей простёрты перед тобой.
Выбрал. Взмахнул крыльями, полетел,
Чувствуя взгляды усталых небесных тел.
Долго ли, коротко… Добрых ты ждал вестей,
Но вновь перекрёсток, и снова сорок путей.
Делай свой выбор, взмах – и смелей лети!
Ты ведь птица. Ты знаешь свои пути.
Отражение
Когда над головой нависнет стальное небо,
остановись на минуту
и вглядись в его сверкающую поверхность.
Как только увидишь на ней своё отражение –
а ты его обязательно увидишь –
протяни ему руку.
Оно протянет свою,
улыбнётся
и молниеносным движением
поднимет тебя сквозь холодную мокрую сталь,
пронесёт между рядами молекул
так аккуратно,
что тебя не коснётся из них ни одна, и воды
даже самая малая капля упасть на тебя не успеет.
Ты окажешься там, наверху,
где ничто не скрывает солнца.
Постелив тебе тёплое облачко
на вершине огромной монолитной тучи,
отражение сядет рядом
и станет рассказывать,
как интересно смотреть на тебя сверху,
когда ты играешь на скрипке или пишешь стихи,
или когда человека,
с которым не хочется расставаться,
обнимаешь так,
что от нежности сводит пальцы.
Даже когда ты просто идёшь по городу,
на тебя всё равно приятно смотреть,
потому что ты –
как это у вас говорится? –
красивая,
хотя это не совсем точное выражение,
но точнее можно сказать только на тех языках,
что состоят не из слов.
В какой-то момент ты обнаружишь,
что солнце расплавило стальную тучу,
и теперь вместо неё под вами
гигантская
невесомая белая перина,
от которой айсбергами отрываются облака,
и ветра-почтальоны
разносят их по небу.
Потом от этой перины останется коврик
размером с твою комнату,
и ты вдруг начнёшь медленно
проваливаться сквозь него.
Тогда отражение подмигнёт тебе
и взмахнёт рукой на манер фокусника.
Появится пушистое облачко,
обхватит тебя за талию,
раскроется, как парашют,
и мягко-мягко опустит обратно на землю.
Костры
В начале ночь была страшна.
Чернело лоно небово.
Была видна одна луна,
А звёзд в помине не было.
Но люди, что умом остры,
Влюблённые и гении
Повсюду стали жечь костры,
Дрожа в немом волнении.
Под бег веков, под зов ветров
Из предрассветной роздыми
Взлетали искры от костров
И становились звёздами.
Маленькие одиночества
А я заметил, кроме прочего:
Мы, на прощанье обнимая,
Друг друга молча обрекаем
На маленькое одиночество.
Людей вокруг немало топчется,
Но одного лишь недостанет,
И тотчас же оно настанет –
Малюсенькое одиночество.
Укрыться некуда от этого,
И каждый этому подвержен
И этим будто бы повержен,
Но разрешите посоветовать:
Соедините одиночества.
Они сильны поодиночке,
А вместе станут меньше точки
И наконец сотрутся дочиста.
Тогда ликуйте! Встречу празднуйте!
Спешите исполнять желанья!
И не пугайтесь расставанья
С его извечной несуразностью.
Скажу со стопроцентной точностью:
Пути ещё пересекутся,
Ведь нам на память остаются
Те маленькие одиночества.