К 70-летию писателя
Рассказ
Васёк Кузьмин приоткрыл слипшиеся опухшие веки: какой кругом бардак, голова раскалывается, тошнит. А вчера был пир горой – стол завален остатками закуски. И – ни росинки – только пустые стаканы и бутылки...
Он смутно помнил, как Чочой мерился силой с Дмитрием – вроде бы ссорились и в то же время целовались, а Бытык всё пытался показать свой фирменный фокус. Интересно, когда разошлись?.. «Как же голова трещит, кажется, будто разойдется по швам, если чем-нибудь не скрепить... Сколько же сейчас времени?..»
Едва оторвав голову, он через силу поводил взглядом в поисках пиджака и обнаружил его под столом в чём-то мокром. Во внутреннем кармане где-то были деньги. Да, хватит на бутылку красного, ещё и останется... За окном что-то слишком темно, наверное, еще ночь. Но рядом круглосуточный магазин. Выручает. А, может, и губит...
Да, такие дела. Как ушел в отпуск, так не просыхает. Каждый день новые друзья-товарищи. Счет потерял и им, и дням.
Он попытался пригладить стоящие торчком волосы, с трудом вышел на улицу. Августовская непроглядная ночь, одинокие фонари высвечивают темный асфальт, угадываются силуэты домов, в окнах нет света – все спят, а может, на дачах, в отпуске, в деревне у родственников, только он, несчастный и одинокий, бредёт впотьмах.
Постучался в узкое окошко магазина, сонная девушка протянула бутылку. От одного её ощущения заметно полегчало, даже походка ускорилась. Вошел в квартиру, оставленную незакрытой (взять-то у него нечего!), дрожащими руками сорвал пробку, налил доверху граненый стакан и осушил одним махом. В голове посветлело, разрозненные мысли вроде как пришли в порядок. «Много ли человеку надо... А совсем недавно, кажется, готов был прыгнуть вниз головой с пятого этажа... Поправился. Да и парни, были вчера – тоже не из последних. Взять хотя бы Бытыка: хоть и пьет изрядно, но когда кладет на голую грудь ложки и вилки, они прилипают к нему, будто к магниту. Рассказывает, как был старшиной в армии, показывает то ли газовый, то ли стартовый пистолет. А Дмитрий даже еле живым вспоминает, как учил детей «всей местной буржуазии» в элитной школе, и при этом простой в доску.
Васек оставил полстакана на дне бутылки «на завтра» – опохмелиться. Потушил свет, лёг, повернувшись лицом к стене, и то ли во сне, то ли наяву сразу же весь напрягся, убегая от огромной белой собаки с обнаженными клыками. Поднялся, присмотрелся – отсвечивает кусок стены от уличного фонаря. Только закрыл глаза – Бытык рядом, с прилипшими к груди пистолетом и топором, раскатывается со смеху. А потом привиделось, как отец кладёт печь в новом доме, а из печки выглядывает, оскалив клыки, жуткая, с растрепанными волосами злодейка Нижнего мира Кыыс Кыскыйдаан... Так и промучился до утра.
Но поднялся только, когда солнце стало припекать сквозь окно, заклеенное газетой. Допил остатки вина, помылся в ванной. Долго сидел, вздыхая. «Да, так и загнуться недолго, пора завязывать, надо сходить к Аркадию, договориться насчет системы, кровь очистить. Иначе самому не справиться. Но получится ли сегодня его найти?..» Он опять попытался выпрямить упрямые волосы, накинул куцый пиджак, вышел на улицу.
Город просыпался, народу стало больше. На обочине огромный бульдозер зачем-то рыл канаву, люди, выходя из автобуса, перебирались через неё по перекинутым доскам, стараясь не наступать на мокрую глину.
Слабо толкаясь, Васёк протиснулся внутрь автобуса, стараясь встать на теневую сторону. Ему стало хуже, мутило от того, что со всех сторон давили и автобус подкидывало на ухабах. «Хоть бы Аркадий был на месте... Хоть и место у него жуткое – раковая больница, онкология... Надо выйти у Седьмой столовой, оттуда недалеко…»
Шагнув со ступеньки автобуса, он споткнулся, чуть было не упал. Завидев «Рюмочную», невольно сглотнул слюну, но прошел мимо. «Лишь бы Аркадий был на месте, очищу кровь – рожусь заново...»
Вошел во двор, обогнув деревянное здание – в недавнем прошлом винный магазин, повидавший на своем веку и ссор, и драк, и длинных очередей в противоалкогольную кампанию. Когда-то здесь можно было, как говорится, и ребра сломать, а сейчас здание успокоилось – стало рыбным магазином. А вот и то, что ему надо – синий четырёхэтажный добротный дом ничем не отличается от стоящих рядом, но вот обитают в нём, в большинстве своём, смертники.
Запыхавшись, Васёк поднялся по лестнице, по длинному коридору дошел до кабинета Аркадия, заглянул в приоткрытую дверь – в глаза бросилось круглое красное лицо седовласого, с большими залысинами мужчины в белом халате, узкие глаза уставились вопросительно:
– Вы по какому вопросу?
– Я.. я...– многодневная пьянка, духота, ходьба по лестнице – всё это так подействовало на помутненный разум, что он не смог ничего сразу объяснить.
– Кто Вы? – строго спросил лысый, не давая как следует опомниться.
– Васёк. Кузьмин Вася... Василий..
– Так вы брат Ани Кузьминой? – чуть смягчился врач.
– Сестра… Дояркой в деревне… – прорезался голос у Васька, удивлённого тем, что врач знает его сестру, которая и была-то в городе всего пару раз.
– Ясно, – лысый вынул из небольшого сейфа, стоящего в углу, паспорт в красной обложке и протянул Ваську. – Вот, она оставила, а вас, как понимаю, отправила за ним. Послушайте, товарищ, – неожиданно в его голосе прозвучали железные нотки: – От вас разит, как от пивной бочки. Вы должны понять, что по части лечения у вашей сестры нет никаких надежд на выздоровление, остались считанные месяцы. Максимум год. В такое время вы, близкие, должны бы её поддерживать, оберегать, а вы вместо этого пьете... – Он с шумом кинул на стол папку с бумагами. – Нельзя так, товарищ!.. Ладно, идите, я больше вас не задерживаю...
– А Аркадия Руфовича сегодня нет?
– Он в отпуске.
Только ступив на шумную улицу, Васёк вспомнил, что в его руках зажат паспорт. С фотографии на него смотрела незнакомая девушка. «Бедняжка... Не больше года. Совсем молодая, всего-то 28 лет. Может, вернуть обратно врачу? Нет, надо сходить к ней домой – вдруг накормят, рюмку нальют… Живет, правда, далековато – улица Сосновая, это в глубине Сайсар, на самой окраине... Денег на автобус едва хватит. Сказать, что нашёл? Точно. Вознаграждение дадут...
Васёк доплелся до остановки «тройки». К счастью, автобус оказался полупустым, и он сел на тенистую сторону. Потом он долго шел по Сайсарам, огибая лужи и непроходимую грязь.
На улице не было видно ни одной живой души, будто все залегли в спячку. Хмурые деревянные дома, тёмные покосившиеся заборы. Лишь иной раз рванется из-под забора, рыча, собака на цепи, но, убедившись, что не стоит этого делать, замолкает.
Вот, наконец, и нужный ему дом. Ставни на трех окнах распахнуты, ивы под окнами, огороженные железной сеткой, даже не шелохнутся. Васёк постучался, залаяла собака.
– Атас, нельзя! – приоткрыв затворённую калитку, выглянула молодая симпатичная девушка, с удивлением разглядывая гостя. Васёк сразу узнал ее по фотографии.
– Вы кого-то ищите? – держась за калитку, спросила она.
– Вот, на улице нашел… – Васёк заранее подготовился и легко пошел на обман. – Смотрю, рядом с медучилищем у тротуара что-то краснеет. Поднял – паспорт. Оказался ваш, ну и поехал по адресу. – Он достал из кармана документ и протянул ей.
– О, большое спасибо! Я так искала, всё дома перерыла. А я ведь, точно, ходила к врачу, это рядом с медучилищем. Наверное, нечаянно выронила из сумки. Огромное вам спасибо! А как вас зовут?
– Вася, – он смутился и сразу потерял желание что-то требовать у такой больной и такой симпатичной девушки. Только и смог выдохнуть: – Аня, дайте, пожалуйста, водички, пить хочется.
– Ой, сейчас! Конечно, захочется, такую даль пешком! – Она исчезла за калиткой и почти тут же выбежала на улицу, неся наполненную до краев кружку с белым шипящим напитком. –Это кумыс, пейте. Холодненький…
Васек одним махом осушил кружку. Девушка, внимательно глянув на него, спросила:
– У вас вид очень усталый. Вы не болеете?
– Нет, но усталость точно есть...
– А может, вам пропариться? Баня быстро усталость снимет. У нас сегодня банный день, недавно только подтопили. Брат с невесткой поехали по ягоды, так что можете помыться, воды много.
– Да как так у незнакомых людей. – Васек обомлел. – Нет, я пойду...
– Никуда вы не пойдете, – отрезала она, – за добро добром платят. Вы мне паспорт нашли! Представляете, сколько бы проблем у меня было с получением нового!.. А пока вы моетесь, я поесть приготовлю, брат недавно из ледника жеребятину достал… жирную…
– Не думаю, что твоим это понравится.
– Да они мировые люди! Баня – там, за сараем, мыло и полотенце внутри найдёшь.
Васек больше не стал перечить девушке. Баня оказалась добротной, внутри было жарко, на железной печи громоздилась груда камней. Он разделся, набрав воды в ковшик, плеснул на раскаленные камни. Пар мгновенно заполнил всё пространство и окутал его. Васёк ещё и ещё поддавал жару, и, наконец, тело его покрылось потом. Хорошо! «После такого и кровь не надо чистить у Аркадия. А она – девушка не из робких. Как могла принять незнакомого человека с улицы? К тому же собирается ещё и жеребятиной угостить…»
Едва Васёк вошел в дом, у него потекли слюни, от вида полной дымящейся сковороды с жеребятиной.
– С лёгким паром!
– Спасибо, полегчало.
– Пожалуйста, присаживайтесь, угощайтесь.
Васек принялся за еду, стараясь себя сдерживать. А с Аней они оказались не только однофамильцами, но и в один год окончили школу. И в университет поступили в один год: Васёк – на технический, Аня – на филфак. В городе тоже не раз бывали рядом – смотрели одни и те же фильмы, ходили на одни концерты. «Сколько же людей проходят мимо друг друга, так и не познакомившись? Может, и их счастье вот так прошло мимо...», – вздохнул Васёк про себя. Разговорившись, они просидели за столом целый час.
Потом она показала ему усадьбу, вместе полили огурцы в теплице. Невольно поглядывая на стройные ноги беззаботно шагающей впереди девушки, Васёк чувствовал, как горько раз за разом сжимается его сердце: «Не больше года... Страшно подумать, она ничего не знает, не знает, что совсем скоро будет лежать в холодной земле. Бедная...»
– Может, я пойду? – спросил он, отводя глаза.
– Ты же говорил, что в отпуске, куда спешить, посиди немножко, поговорим, повспоминаем... Тебя как будто кто-то ко мне послал сегодня…
И они снова сели к столу, снова ударились в разговоры. И опять оказалось, что они любили одних и тех же артистов, певцов, даже песни студенческих лет одинаковые вспомнили – о девушке с чёрными глазами, о ветвях в белом тумане, о земле, приодевшейся в наряд невесты, о встрече в белую ночь… Васёк негромко заводил их своим низким голосом, постепенно обретавшим прежнюю силу, а Аня нежно и звонко подхватывала...
Перевёл с якутского Владимир ФЁДОРОВ