Из книги «Числа»
ПЕРЕД ЗИМОЙ
Вдруг ярче дорожные знаки,
Нежнее полет стрекозы,
В глазах беспризорной собаки
Яснее хрусталик слезы,
Острей вознесен гладиолус,
Свернулись сухие листы,
И как заблудившийся голос,
Как голос! Зима с высоты.
1984
ОТЧИЗНЕ
Уральских гор могучие шеломы,
Глухих холмов сухие ковыли.
Вползает поезд ящеркой зелёной
На дикий гребень в голубой пыли.
За речкой Белой, повторив изгибы,
Уйдёт в проруб туннеля, в темноту,
А вынырнет, увидят, кто б там ни был!
Глубинную Отчизны красоту…
Твоих полей полынное остожье,
Твоих лесов немереную высь.
И есть пути прекраснее, быть может,
Но от своих дорог не отрекись.
Они вели, а не были ведомы!
Вчера по ним богатыри прошли…
Уральских гор могучие шеломы,
Глухих холмов сухие ковыли.
1984
В МАГНИТКЕ
Здесь рад бывает мне и друг, и брат.
Сестра и братья у меня в Магнитке.
Мне город мил, но город этот – ад.
Из труб выматывает нитки,
И вьет их в разноцветные клубки,
В клубы из дыма, копоти и гари.
Так смраден ад – узлы его крепки,
Но и в аду такого не видали.
О, город мой! О, братья и сестра!
Сюда родителей недоля занесла,
Иссякла и Магнитная гора...
И в доме мамы нет, и нет тепла.
А кто заедет к вам со стороны,
Тот скажет, задыхаясь и скорбя:
«Здесь будто не было конца войны,
Здесь страшен труд! Здесь люди жгут себя!»
1988
ОКТЯБРЬ
Растоптан и размыт покровный путь.
Под замятью мятежной непогоды
На камень преткновенья повернуть:
Всё потерять. Погибнуть. Без исхода.
У русского и нет иной судьбы –
Себя закласть на муки и печали...
И на роптанья робкие толпы,
Что у блаженного копеечку отняли,
Ответа нет... А главы Покрова
Снег оболок. За кисеёй туманной
Дрожат они, как редкая листва.
Да устоят под ветром окаянным!
1987
***
Шли тучи на закат, как волны спелой ржи
Ушёл в небытие вчерашний ветер в поле.
О, потрясенная Земля, в своей недоле
О чем задумалась, родная, расскажи!
О том ли нищем, что бредёт с клюкой,
О том ли алчном, что не знает горя.
На Запад смотрит он, и с совестью не споря,
Он скоро на тебя махнёт рукой.
Смотри, откупорит и опорожнит вмиг
Твой пьяный чертолом зелёную бутылку.
Никак не заведёт забытую косилку
Еще охочий на крестьянский труд старик.
Все ближе подступает ад бетонный,
А люди пришлые язвят твои стерни...
Ужели мы дадим исчислить наши дни
И край попрать – небесный и зелёный!
1990
***
Обточенное горлышко сосуда
Надел на безымянный палец мне.
И моря цвет, и отсвет изумруда
Оно приобрело на глубине.
Сниму его – и слышу шум прибоя,
И звон клинков на корабле,
И клич героя.
1990
ВСТРЕЧА
Багряные листы, упавшие на плечи –
Порфира осени – святое торжество,
И чувствует душа, вступая в эту встречу,
С багрянородною печальницей родство.
Всё непритворно в ней и внятно духу,
Спокойно, величаво сложено.
Благоволит и зрению, и слуху.
В дыханье сонных вод отражено.
И помысл так высок у человека...
И Благодать, как рек Иларион,
Исполнила всю землю. День от века
Надеждой, Верой и любовью осенён.
1991
АВГУСТ
Август царственный, благотворный,
Озаряет сады и бахчи,
Звёзды, словно на мантии чёрной,
В августовской мерцают ночи.
Малый ковш и Большой переполнен,
Перевернётся вот-вот…
Берег весь захлестнут эти волны,
И дома захлебнутся от вод!
Я глаза опускаю – повсюду
Крупноплодный прекрасен наряд.
Я тебя никогда не забуду,
Август царственный, в яблоках сад.
ДОРОГА В БОЛДИНО
В октябрьской прели пряный лес.
Слетает с губ счастливый возглас:
Ах, что за лес, ах, что за воздух!
Ах, мухомор – красивый бес!
В лесу агония огня –
Опавших листьев дух калёный.
Автобус, как большой ребёнок,
Сигналил, ждал и звал меня.
Дорога в Болдино. Поля,
Холмы, скупые перелески,
В багровом зареве земля,
И обелиски, обелиски...
Стоят торжественно и просто,
Как ель, береза иль сосна,
Горят на обелисках звёзды,
Что ты наделала, война?
Дорога в Болдино. Бегут
Простых заборчиков подзоры
И в изумрудной ряске пруд.
Нарядных домиков уборы:
Резной кокошник над крыльцом
Не золочёным петушком
Увенчан – синим самолетом.
Хозяин, верно, был пилотом...
Деревня. Старая Купавна.
– Ч т о в и м е н и т е б е м о ё м? –
Читает Анна Николавна.
(Вот ведь совпало как забавно)
Так что же в имени твоём?
Купавна? Лебедь, плавно, пава,
Сирень, капель, купель, купава...
Родной язык богат, как осень,
Он – из её оттенков тоже,
А синь между берёз и сосен
С высокой музыкою схожа.
Дорога в Болдино. Пусты
Поля. Пусты и деревушки.
Окрестных церковок кресты...
Две богомольные старушки
Из-под ладошек и платков
Глядят, глядят плакучим взглядом.
Да синь кладбищенских крестов
Блеснёт бесхитростным нарядом.
Дорога в Болдино. Стога
Плывут, как медленные танки,
Пылают знаки, облака,
Рябин рубиновые ранки.
И снова, снова о войне!
Струною строгою Бояна
Звучит, звучит, звучит во мне
Незаживающая рана.
1983
ПРОЩАНИЕ
Безмолвных птиц полёт
Над тихою рекой.
Как за сердце берёт
Высокий твой покой!
Твой путь исповедим
И сладок, как тоска.
Забрезжит синий дым
Озимого клочка.
Холмы, холмы, холмы,
Холодных гор гряда...
И тишь, и глушь зимы,
Как будто навсегда.
1985
ШАЛЬ
Владимиру Козыреву
I
Так тонка эта белая шаль моя,
Протечёт и в кольцо обручальное.
Словно крылья концы её длинные,
Принимай её, утро невинное!
Спинке стула под ней не ломиться,
Только сердце моё истомится
По тебе, песнь моя лебединая,
По тебе, ночь моя соловьиная.
II
Ты обнимешь,
И с плеч моих шаль соскользнёт.
Заметёт наши ноги позёмкой.
Поцелую тебя в твой трагический рот,
Вихрь нас обовьёт,
Ветер нас унесёт
В мир иной –
Беспредельный и тонкий...
Нет, не я
Это Зимнее Солнце ждала,
И не я эту шаль зачинала.
Жизнь
Вязала её от узла до узла.
От добра и до зла, от огня до тепла –
Все течёт без конца и начала.
1991