Волошинский Коктебель
Прошёл он равнины, холмы Коктебеля
В полынном венке и холщовой рубахе,
И волны ворчали, и тенькала птаха,
И ветры любимые стансы пропели.
Шагнуло столетие — вижу всё тоже:
Причудливы камни вершин Карадага…
И море в седеющих буклях… и птаха…
Холмы с бархатисто-коричневой кожей…
Наивно тягаться во времени с камнем,
Но с вечностью спорят ― поэты от Бога:
К признанью потомком находят дорогу,
Стихами рождая бессмертную память.
Николаю Гумилёву
Мы вспоминаем часто Вас,
Ваш мир, «волнующий и странный»,
Где были чувства без обмана
И лицедейство ярких фраз.
В которыч был и Крым седой,
Мятежность волн от пены белых,
Рой мелких звёзд, что на постой
К луне тянулись в Коктебеле…
И храбрым слыл, и робость знал,
Любви невиданную силу,
И высь, и черноты провал,
Где воскрешало только имя…
А впереди — холодный след,
Озноб туманного рассвета.
Сражён поэт, почил поэт
В земле, его стихом согретой.
Игорю Северянину
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла — в башне замка — Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Игорь Северянин
Виват, король стихов, виват!
Как он гордился этим званьем
И, женское сердечко раня,
Галантно ручки целовал.
И обожал игру в слова:
Рядил их в новые одежды
И не терял поэт надежду,
Что обретут они права
Жить и блистать не только здесь,
В стихах изящного эстетства,
Где было всё — игра в кокетство
И правды искренняя месть.
Года текут, как воды рек,
Но может нынешний читатель
Представить дамы лёгкий смех
И блеск муарового платья,
У моря — редкий экипаж
И замок с гордой королевой,
В которую влюбился первым
В счастливом безрассудстве паж.
Цветаева в Феодосии
диптих
1
В центре тихой Феодосии
пахло морем, солью, дынями,
и над улицей пустынною
потемнело небо с просинью.
И в ночных часах, что таяли,
очаровывались звёздами
и в рассветах ранних — вёснами
две души сестёр Цветаевых.
И Марина мелким почерком:
«сколько солнца здесь и зелени»
сентябрями и апрелями!
И не страшно одиночество.
И с тех пор хранила бережно
сердоликовую бусину,
генуэзскую искусную,
даже в будущем безденежье…
Снова лето в Феодосии:
щедрый зной и море тёплое
до дыхания, чуть робкого,
в позолоте лёгкой — осени.
Эта гавань стихотворчества
вновь наполнена поэтами,
и звучат стихи дуэтами,
и звенят стихи пророчеством.
2.
«Иду вдоль генуэзских стен,
Встречая ветра поцелуи…»
М. Цветаева
А тени немых кипарисов
и стен генуэзских* — длинней,
и сумерки резче, смелей
дохнули печалью и бризом.
Закат разгорается робко,
и первые звёзды дрожат,
Марина идёт не спеша
среди Караимской слободки.
Её в Феодосии манит
проулочков узость, дома
из грубых камней, крутизна
ступеней, холмов. И шаманят
ворчливые, пенные волны,
от церкви доносится звон,
но взгляд у неё отрешён
рождением строк своевольных…
________________________________
*генуэзская крепость Кафа, XIV век
Старый Крым и Грин
Агармыш всё так же дремлет,
Будто сотни лет назад,
В старокрымских здешних землях,
Где полыни аромат,
Можжевеловых иголок,
Диких яблонек и груш.
На его вершине голой
Среди лета, зимних стуж
Реет алый парус Грина.
И отсюда, с высоты —
И холмы зелёным клином,
И сияние воды
Круглобокого залива.
Здесь в свои рассказы Грин
Ярко и неторопливо
Перенёс любимый Крым…
Белый домик, и мечтатель
Словно в нём живет опять:
Пишет свой роман писатель,
Ощущая благодать.
***
В светлых чувствах признавались
В Крым влюблённые поэты.
Нежно-розовые дали,
Золотистые рассветы,
Лики гор седых и мудрых
И волны зелёной ласка —
В поэтических этюдах
Воплотили эти краски.
И навечно связан с Крымом
Слог волшебный и высокий,
И по-прежнему любимы
Их серебряные строки.