НЕ ПОТЕРЯТЬ СЕБЯ. Школа драматургов Арктики

Ещё один  мастер-класс прошёл в Школе драматургов Арктики на площадке Исторического парка «Россия — Моя история», в котором о своем пути к творчеству рассказал якутский прозаик, драматург Иван  Иннокентьев.
И если первые три наставника советовали писать «о чём сам хорошо знаешь», то этот случай — другой. У Ивана Иннокентьева герои появляются как будто ниоткуда, но сам он говорит, из мысли. Он лишь наделяет их характерами, дальше же они живут своей жизнью.
А вначале, прежде чем писать о том, что было на мастер-классе, я должна поблагодарить писателя за то, что он нашел в себе силы нам его преподать. Иван Иванович — один из тех, кто тяжело перенёс ковид-19, и, слава Богу, что теперь, после долгих месяцев реабилитации, его дыхание восстановилось, и он возвращается к нормальной жизни. И даже — скажу по секрету — снова начинает писать. Дай бог ему здоровья и в этом труде. А поддержать своего любимого писателя на мастер-класс пришла жена, а также почитальница его таланта, известный театровед Валентина Чусовская и журналист Галина Захаренко.
Так вот. Продолжим нашу мысль о том, что его герои живут своей жизнью. Возьмём, к примеру, пьесу «Погасившие огонь», которая нашла своё воплощение на легендарном теплоходе «Красин», где и состоялась её читка петербургскими актерами специально для Школы драматургов Арктики. Понимаете, драматург представил: вдруг у человека одеревенели руки — кто он теперь будет, обуза или воин? И  поразмышлял. 
— Вот этот Ытру, он сложный человек, был охотником и приносил много пользы. Но вот вылезло из него... Или совершеннейшее добро, или последнее зло, или подлость у человека вылезают, когда он побывает в экстремальных условиях. Например, на войне. Многие же «чеченцы» или «афганцы» (участники локальных войн, — прим.авт.) плохо кончили. Тут главное — пройти испытание и не потерять себя.
И Ивана Иннокентьева нет «любимчиков» — персонажей, которыми бы он любовался; признается, что зачастую не знает, чем история может закончится:
— Нет, я-то, на самом деле, знаю. Но ведь у них же своя жизнь. Они-то уже знают тоже, и что я могу поделать? — разводит руками драматург, говоря о своих персонажах, как о реально существующих людях. — Придаешь им характер, они потихоньку начинают оживать, уходят от тебя, начинают бесчинствовать и могут завести драматурга куда угодно...
А потом все шишки на тебя валятся. Я б с удовольствием, чтоб все хорошо закончилось. Вот «Святой источник» хорошо заканчивается, а «Черный шаман» — плохо.
И он в этом не виноват.
Всё решают Небеса.
Да, реальное у него смешано с ирреальным, фантазия, как признается автор, пока есть, а в этом удивительном клубке сплетений порой рождаются открытия. Как это было в самой первой пьесе, написанной Иваном Иннокентьевым, «Моцарт». В ней он увидел совершенно чёткую картину взаимоотношений Моцарта и Сальери. И весьма убедительно её описал.
— Гений и злодейство — вещи несовместимые, — говорит автор, — а я подумал, что Моцарт как раз мог вполне оказаться злодеем, и яд в стакане — его рук дело. У него было больше причин злодействовать. Это он мог придумать отравить Сальери под свой Реквием. Гений может захотеть позлодействовать, но Небеса ему этого не позволят. И мальчишка перепутал бокалы.
А теперь выясняется, что Сальери никого не травил...
А помните, как назывался мастер-класс Ивана Иннокентьева: готовьтесь к трудной жизни, если собираетесь стать драматургом? Именно эти слова ему сказал самый для него выдающийся писатель Валентин Распутин, когда молодому дарованию, которого не публикуют и не издают, очень важно было услышать оценку мэтра.
— В 1985 году это было. Писатели хвалили мои вещи, но страницы литературных изданий и якутского книжного издательства были для меня закрыты. Я не был диссидентом, но был персоной нон-грата и очень мучался от этого. Даже мама говорила: «Пиши, как люди», но по-другому я не умею. 
И я — молодой, наглый (скорее, отчаянный, — прим.авт.) — ещё когда учился в университете на филфаке, узнал, где живёт Распутин, поехал к нему и отдал свои рассказики, и он похвалил. И тут, спустя десять лет, в Якутске к нему заявился, а ему наутро дальше улетать. «Помните меня?» — говорю. «Конечно, помню», — ответил он, хотя вряд ли впомнил какого-то студента, которых было у него много. Но рассказы — десять штук — велел оставить. А утром — прийти к восьми.
Я почти не спал, пришёл наутро, он увидел меня — обрадовался, и глаза — добрые. И я запомнил каждое его слово. «ПРОСТО ПРЕКРАСНЫЕ МЫСЛИ! НО ЕСЛИ БУДЕТЕ И ДАЛЬШЕ ТАК ПИСАТЬ — ГОТОВЬТЕСЬ К ТРУДНОЙ ЖИЗНИ».
Думаете, я расстроился?! Ничуть. До потолка подпрыгнул и побежал к Олегу Емельянову в «Молодёжку», и мы отметили это событие. И я решил, что буду писать в любом случае.
Любопытно другое. Молодой максималист дал зарок принципиально никогда не писать автобиографичных вещей:
— Ничего не брать из своей жизни и жизни знакомых. Только чистая мысль, которая облекается в форму. Это просто мое правило. Ну а когда полноформатная пьеса— там много чего собирается. А сейчас пишется роман....
Исключение — разве что детская книга «Приключения Ваньки Быкова на говорящей горе», где Ванька Быков — это на 90 процентов Ванька Иннокентьев.
Он максималист, да, и если бы был коммунистом, то был бы пламенным и оставался верен идее до конца. Но он создаёт свой мир. Утопичный, самобытный, ирреальный. Нафантазированный.
— Пока есть фантазия, коплю. На черный день. Пусть копится, — чуть заметно улыбается он.
Мир его произведений — удивительный и противоречивый, но, как выразилась  Валентина Чусовская, это мир трагический, абсурдный, горький и полный любви к человеку. Мир, в котором фантастика реальнее самой реальности.
Она, кстати, ставила Ивана Иннокентьева на одну полку с Эдгаром По, Кафкой и Кортасаром.
— Правда, скоро, наверное, начну «паразитировать» на жизни, — шутит писатель, имея в виду, что жизнеописание может заместить вымысел в его творчестве.
Но это — шутка.
— Я из тех, кто изобретает велосипед. А почему нельзя? Если он у тебя будет свой и станет не хуже других?
Не надо бояться жизни. Всегда можно всё сделать самому. И если есть, что сказать, то лучше этого с себе не таить.
А то давление поднимется.
А все почему? Потому что ирреальное и впрямь идёт с ним рука об руку.
— 31 марта 2009 года.  Я дома один. Вдруг — яркий свет и голос: «Благость и смирение!» Меня б убивали — я не мог не слышать этого. А голос был нечеловеческий.
Позвонил Семёну Ермолаеву — он единственный был человеком верующим, и начал рассказывать истории. И с ним, оказывается, «общался» Святитель Иннокентий.
Второй звонок был Валентине Александровне (Чусовской, — прим.авт.): может, это лукавый меня путает? «А он при всем желании таких слов произнести не может», — сказала она.
И в Епархии потом этот случай описали. Сам я после того стал ого каким верующим (это сейчас немного распустился)...
И потом неожиданно многое как бы само собой получалось.
Редко какой драматург может похвастаться книгой со своими пьесами — издательства на это идут неохотно. Но Иван Иннокентьев — счастливый случай. И я тоже, потому что держу в руках книгу, подписанную на память его рукой. А в нее вошли, как сказано в аннотации, семь лучших пьес.
А ведь в начале не все шли нарасхват в театрах, как горячие пирожки. У них у каждой, наверное, своя непростая судьба. Какие-то пьесы поставил Нюрбинский передвижной театр — он, кстати, вышел в прямой эфир на связь с Иваном Ивановичем в Школе драматургов Арктики. Одну поставил Государственный академический Русский драматический театр имени А.С. Пушкина, и Театр юного зрителя тоже. Но и сейчас, кстати, Нюрбинский театр готов к сотрудничеству. А вот две детские пьесы, написанные по русским и якутским сказкам, лежат. И у всех свои причины. Кому-то не хватает средств, потому что там много героев. А кто-то видит пьесу на якутском, да переводчик два года как тянет кота за хвост. Так что все складывается по-разному. Стоит отчаиваться? Тут дело случая.
Вот была у Ивана Иннокентьева пьеса, которая поначалу шла очень плохо — «Чёрный шаман». И тут снова случается мистика.
Шаманская тема, вообще, очень сложная, местные авторы опасаются даже думать о ней, не то, что писать. Но Иван Иннокентьев взялся. Так вот. Пишет, идёт плохо. Однажды, посидев с друзьями в гостях, наш писатель не нашёл своей шапки там, где оставлял.
— И вместо своей новой сурковой шапки я стал обладателем старой рысьей.
И вдруг звонок. Звонит тот, кто перепутал шапки — председатель сельсовета: «Я твою шапку унес, но, видишь ли, до конца недели приехать и вернуть не смогу, так что, если сможешь, приезжай сам!».
А ехать к нему — в село, в Намский район. Я отпросился с работы, на автобусе добрался. Почаёвничали. Начался подробный разговор. Я, хоть и кобяйский, но мой дед Уосуйдаан Ойуун — шаман там похоронен: раньше-то эти улусы были объединены. «А мы знаем, — говорит председатель сельсовета. — Место, где он похоронен, здесь, недалеко от Модутцы». И рассказал историю про отважных русских лесорубов, которые, по просьбе жителей села (сами те боялись лес валить в шаманском месте) отправились с пилами «Дружба» помочь им с этим делом. И скоро бежали оттуда в ужасе, потому что невиданная сила — будто богатырь какой прошёл — покорежила три их пилы, повалила деревья...
Но что странно, после этой поездки за шапкой пьеса пошла легко. Каким-то непостижимым образом мне помог дед-шаман: вынудил меня туда поехать.
Хотя мама меня предупреждала: не трогай это дело. Но если не привираешь, можно же говорить!
Однако.
— Я никогда за уши мысли не притягиваю. Они должны гармонично сочетаться и иногда могут в пьесу попасть или стать основой пьесы, а иногда — рассказом. Но я, скорее, больше прозаик. Начал писать прозу и прозой закончу.
А что посоветовать молодым драматургам, ставшим на этот путь?
Разве чтоб держались своей линии. Если уж решили что-то — то делать, не отступать. Судьба любит сильных. Слабым сломает хребет. Какой это писатель, если каждому будет кланяться? Не изменяй себе. Сделай так, чтоб твой след был виден из космоса.
С этими пожеланиями Иван Иннокентьев назвал авторов трёх самых лучших вопросов — ими стали сотрудники библиотеки имени Белинского, которые внимательно следят за его творчеством, студентка АГИКИ и я, автор этих строк. Теперь у нас есть книги с автографом Мастера.
И его замечательный мастер-класс.
                                                                                                                                                      Фото автора
ДОСЬЕ. Иван Иннокентьев — лауреат медали Пушкина, лауреат Большой литературной премии России, Заслуженный работник культуры РС(Я), обладатель гранта Президента республики в области театрального искусства за 2005 г., лауреат I премии республиканского конкурса драматургических произведений, посвященного 100-летию выдающегося государственного и политического деятеля И.Е.Винокурова, лауреат республиканской журналистской премии «Золотое перо».
--