Репортаж из эдема
Вороша литературные события и ситуации, которые дарили нам дома творчества Союза писателей СССР, вспоминаешь наиболее яркие из них. В Переделкино Евтушенко читал нам свой поэтический, разошедшийся по миллионам читателей хит: «Со мною что-то происходит…» Володарский предоставил для обсуждения киносценарий в Прибалтике. Филатов из театра на Таганке знакомил писателей со своей поэмой «Сказ по Федота молодца…» в Мариуполе. Евгений Рубенович Симонов, Народные СССР Ульянов и Лановой показывали писателям фрагменты из премьеры «Ричарда 111» в театре Вахтангова.
Подобную сеть интеллектуальных «отстойников» для писателей сплели в свое время СП СССР и России от Махачкалы – до Владивостока. В 90-е вся эта система «производства писателей» рухнула. Почти тридцать лет она пребывала в анабиозе, подавая слабые признаки жизни лишь на семинарах и форумах, в которых конвульсивно, из последних сил сотрясался Союз писателей России и прочие горделиво автономные союзы и союзики.
Ныне писательские Союзы, собранные воедино и обретшие материальную базу в АСПИ, вернулись к подобной практике Домов творчества в форме «Литературных резиденций». И это необходимо признать не только ошеломляюще отрадным событием в творческой жизни писателей, но и неопровержимым фактором возрождения Россией своего интеллектуального потенциала.
Но – к главной теме этой публикации. Речь пойдёт о Поволжской Литературной резиденции при музее Черномырдина в Оренбургской области, в селе Чёрный Отрог, где встаёт в полный рост филологическая неповторимость самого Виктора Черномырдина, громыхнувшего некогда на всю страну одним из своих уникальных перлов.
«Отродясь такого не видали, и вот опять!»
Его суть абсолютно точно транслируются в Литературную резиденцию, возникнувшую на базе музея.
Его «Отродясь» состоит из тридцати лет писательского прозябания без своих Домов Творчества, которых мы не видали эти 30 лет и о которых практически забыли. А «Вот опять!» фанфарно извещает о Литературных резиденциях, возродившихся в новой форме из бывших Домов творчества СССР. Само вхождение писателя-«абитуриента» в «Литературные резиденции» организовано Ассоциацией писателей и издателей (АСПИ) России его главою Сергеем Шаргуновым, оренбургским куратором Резиденции от АСПИ Виталием Молчановым, Оренбургским сотрудниками АСПИ Еленой Болотовой, директором музея С.Н Черномырдиной и сотрудником музея Эвелиной Персияновой. И все они – под щедрым, вдумчивым патронажем директора музея Светланы Николаевны Черномырдиной
Резиденция организована предельно продумано, рационально и комфортно. Литературный претендент предварительно заполняет анкету, где делится, прежде всего, мотивацией участия: зачем резиденция ему, как писателю, над чем собирается работать, а так же подробные данные о себе и своём творчестве. Из претендентов отбираются наиболее перспективные, сразу же попадающие в продуманный, и можно сказать, – обволакивающий патронаж (отсутствовавший в прежних Домах творчества СССР) кураторов АСПИ и музея: чем резидент намерен добираться до резиденции, поездом или самолётом? Какое жильё для него в резиденции предпочтительнее – гостиничного типа или отдельный коттедж? Договор, где резидент даёт согласие на платные выступления перед читателями и предоставляет реквизиты банка или банковской карты для перечисления гонорара…После чего на почту резидента высылается электронный билет на избранный транспорт.
Сам музей – это своеобразная жемчужина Поволжья, где собраны родственниками Черномырдина и самим премьером ещё при жизни уникальные экспонаты этой окраины Руси. Здесь генетически смешались более сотни народностей Степи и Леса, с их копьями, мечами, кольчугами, шатрами, избами, праматерью хлеборобства – крестьянскою сохой. С их битвами и родственными связями между Ордой и русскими князьями. В музее полнокровно и глубинно отражён сложнейший социум взаимоотношений между Золотой Ордой и династическими соцветиями князей, ясак на их правление, кровавые набеги друг на друга, в коих величественно зарождался облик объединителя и собирателя Руси Ивана Грозного.
Здесь, при третьем в этом году заезде резидентов с 20 августа по 20 сентября было написано самарским поэтом и прозаиком Владимиром Миклавчичем стихотворение о русском стяге, проросшем своим трёхцветием из той поры, и навеянное экспонатами музея:
Булат и пепел, реки златолетий
Повенчаны с берёзовой судьбой.
В них – путь России: долог, тёмен, светел-
То пир горой , то самый смертный бой.
И через мысль, открытия и бедность,
Полёт, расстрелы где-то наугад,
Твой лик – румяна, синь очей и бледность,
Твой стяг – червоно-синий пепел и булат.
Но время перейти к самой сути резиденции – к условиям пребывания писателей, которые, как оказалось, незыблемо впечатал ещё в ХХ век Виктор Степанович Черномырдин:
Здесь вам не тут!
Это его «Здесь», расположенное на берегу реки Сакмара, встроено в огороженную глухим забором территорию с бархатно-зелёным травяным ковром, из коего взметнулись отягощённые багряными плодами кроны местной кустарниковой цацы-примы «Сулух-Оленьи рога». Средь них кокетливо пророс двумя этажами цветастый корпус гостиницы с уютными номерами, и несколькими отдельно стоящими коттеджами. «Здесь» же – спортплощадка с баскетбольным и волейбольным полями, соседствующая … с домашнею, пузато-тыквенной плантацией. Семейство из пяти котят, при входе в резиденцию, подкармливаемых резидентами, очаровательно игривы, и не было ещё ни одного лица, которое не расплылось бы в умилении при виде баловства этих тигровых лилипутов.
Крутой бархатистый склон ведёт к вековому, могучему лесу, вздыбившемуся на берегу Сакмары необъятными кронами в Оренбургскую небесную синь. Сама река, до которой пять минут хода, тоже одна из жемчужин «Оренбургщины», кристально чистый и широкий водоход, поросший камышом по берегам, где тяжко всплескивает, с треском бьёт хвостом щука в охоте за рыбной белью из лещей и сазанов, подло отрывая писателей от письменного стола и провоцируя на охоту за ней самою.
И наконец, последнее, уютнейшее «Здесь» - отбывший обязательную, нередко выматывающе тяжкую «писательскую барщину» за письменным столом и напитавшись всклень Её Величеством Природой, шесть резидентов три раза в день усаживаются за роскошный стол в столовой, где и вкушают поистине ресторанное меню, которое привозят персонально им из кафе музея. Всё это «Здесь», в насыщенной комфортом атмосфере резиденции музея.
А «Тут» было в Советских Домах творчества, где в комнатушках и столовых бурлил писательский многоголовый человейник ваятелей нетленки – с видом на городские многоэтажки и, что гораздо реже, на море. Бесспорно, Правленческие пис-тузы, блистательно описанные Юрием Поляковым в его романе «Весёлая жизнь или секс в СССР», и там имели не меньший уровень обустроенности, чем в Оренбургской резиденции. Но вот он факт: музейно-черномырдинский комфорт был предоставлен резидентами образца 2022 года отнюдь не «тузовой» масти:
- Дмитрий Агалаков, прозаик из Самары;
- Владимир Миклавчич, прозаик и поэт, тоже из Самары;
- Анатолий Лиджиев, подполковник ФСИН, поэт и переводчик из Астрахани;
- Дина Мухамедзянова, поэт и переводчик из Казани;
- Иван Бочарников, драматург из Нижнего Новгорода.
- Екатерина Мершина, совсем юная, начинающая поэтесса из Бугульмы, блаженствующая в резиденции, как личинка в коконе – с предполагаемым вылетом из него окрылившейся бабочкой.
Можно пространно и обстоятельно описывать условия для работы писателей. Но наиболее ёмко и душевно о Чёрном отроге и резиденции в нём скажут отзывы «Здесь» ранее побывавших резидентов:
***
«Удивительно сказочное место… здесь оживают легенды и по ночам можно наблюдать неторопливо проплывающие НЛО… в Сакмаре плещется водяной, а в лесу трещит сухостоем Леший.
Анна Маменко, Краснодар».
***
«Попасть сюда было чудом, провести целый месяц-счастье. Красота берёт тебя за душу, она степенна и величава. Музей Черномырдина – знаковое явление, космический корабль посреди степи.
Ксения Вишневецкая, Таганрог»
***
«Здесь покой и воля, каждая минута бесценна и создано это счастье мудрыми людьми».
Инга Майорова, Самара.
Стараниями и стратегией директора С.Н. Черномырдиной за резидентами закреплён транспорт, который шесть-восемь раз в месяц развозит их по событийным мероприятиям. Мы побывали на экскурсии по Оренбургу, по его паркам. В музее Мусы Джалиля увидели подлинные документы и тетради со стихами Джалиля на самодельных записных книжках, узнали подробную историю сопротивления этого гиганта мужества фашизму в лагере, его домашние вещи и утварь и отклики на его поэзию из многих стран мира. Прослушали концерт гастрольного пианиста.
И, наконец, одно из самых сильных впечатлений, почерпнутых в музее, выставка художников, уроженцев Чёрного отрога – братьев Буровых, с показом кинофильма о них, «Буровских парижанах». В Париже экспонировались их картины – рядом с работами Пикассо и прочих мировых знаменитостей модерна. Французские продюсер с режиссурой фильма сняли ошеломляющие до шока кадры из села Буровых Чёрный Отрог, где оба - с вилами и граблями в руках дают им интервью, будучи уже в ранге художественных грандов. В замызганных, потёртых кирзачах, среди навозных куч, среди коров, свиней, гусей, на фоне чертополоха и полусгнившего плетня. Они - из этой унавоженной, шибающей аммиаком, надорванной трудом и нищетой стихии. Проросшие из забытой Богом и «горбельцинадой» сельхоз-глубинки, где корни их предков, которая облагородилась уже потом стараниями Премьера, они, не рассуждая, подчинились таинственным протуберанцам красоты внутри себя, позвавшей их к холсту и краскам. И стали рисовать – вначале на оторванных от шкафа дверцах – за неимением холста. Потом пустили в дело старые рубахи, загрунтовав их клеем и олифой, сколачивая самодельные подрамники - из отслуживших свое оглоблей для телеги.
Пожалуй, в их картинах, прорвавшихся во всемирную известность Парижской галереи, и в них самих и кроется загадка всей Руси, которую, стервенея в злобе, никак не может разгадать всё скопище …ополоумевшей от русофобии Европы, лакействующей перед Америкой. Осталось лишь увенчать творчество Буровых перлом их легендарного премьера-земляка с его кондовой неповторимостью, впечатавшейся в память:
«Сказал бы, этими вот, как говорится, руками».
Этот шедевр Виктора Черномырдина о них, о Буровых, сказавших миру своими руками художников о Руси более, чем многие тома исследований.
…Время подвести итоги и высказать пожелания. Итоги у каждого резидента были разные, некоторые написали здесь нечто новое в прозе и поэзии, некоторые закончили давно начатые вещи, закончить которые в домашнем существовании не было возможности. Единственно всеобщей была сердечная благодарность АСПИ и музею за предоставленные возможности ПИСАТЬ, не отбиваясь от цепкой, обволакивающей бытовщины в реальной и жёсткой жизни. И может быть станет полезной пожелание Шаргунову и Черномырдиной логически закольцевать, замкнуть и завершить весь тот набор услуг писателям, когда заканчивается срок их резиденции.
Сергей Александрович! Светлана Николаевна! Позвольте изложить нам наши доводы. Прозаики, поэты – лучшие из них, отобранные жюри АСПИ, могут надеяться на издание своих творений и на публикацию в каком-либо сборнике, журнале. Но драматурги, написавшие пьесы, так и останутся «висеть» в припекающе жгучей неопределённости, поскольку пьеса – всего лишь изначальное словесное сырьё. И она обретёт реальный статус лишь в том случае, когда фамилия автора появится на афише спектакля, поставленного по этой пьесе. Так может быть есть прямой смысл закольцевать систему резиденции театром?! Найти, или, что фантастично, создать при АСПИ театр, репертуар которого или определённая часть его, вберёт в себя написанные в резиденции пьесы? Ныне идёт великая перетурбация и трансформация театров. Так почему бы не «трансформировать» какой-либо театр, как составную часть резиденций? Со сцены такого, «своего» театра могут звучать не только пьесы, но и музыка, написанная на стихи резидентов, или иные камерные вещи музыкальных резидентов, которых по слухам, готовится приглашать к себе музей и АСПИ. И в этом случае СМИ и TV, фиксирующие возрождение и поддержку российского творческого интеллекта, получат гораздо большую платформу и фактуру для критики и аналитики, ибо по мнению Евтушенко: «Поэт в России больше, чем поэт». Но мы убеждены не менее, что «театр в России больше, чем театр».