• Главная
  • Поэзия
  • Проза
  • Мир писателя
  • Пульс событий
  • Созвездие муз
  • Партнеры
  • Авторам журнала
Меню
  • Главная
  • Поэзия
  • Проза
  • Мир писателя
  • Радуга России
  • Слово без границ
  • Розовая чайка
  • Арктида
  • Записки пилигрима
  • Час Истории
  • Книжная полка
  • Рукописи не горят
  • Молодые голоса
  • Славянское братство
  • Родная речь
  • От пьесы до премьеры
  • Особая дата
  • Кулинарный мадригал
  • Детская площадка
  • Пульс событий
  • Все музы в гости
  • Наши партнеры и проекты
  • Архив
  • О нас
Выпуск № 1, январь-февраль 2021
  • Радуга России
  • Слово без границ
  • Розовая чайка
  • Арктида
  • Записки пилигрима
  • Час Истории
  • Книжная полка
  • Рукописи не горят
  • Молодые голоса
  • Славянское братство
  • Родная речь
  • От пьесы до премьеры
  • Особая дата
  • Кулинарный мадригал
  • Детская площадка
  • Архив
Евгений КАСАТКИН
06.07.20

«Ты меня напиши в тетрадь…»

***

Проснуться ночью. Пить на кухне кофе.

Смотреть в огонь. Очнуться. Закурить.

Потом на доморощенной Голгофе

себя распять – судить! Жалеть, корить…

 

Потом вздохнуть, посуду убирая,

и кран открыть, и долго чашку мыть…

Потом Тебе, лишающему рая,

сказать «Прости…» Но можно ли простить?

 

Потом молчать, и глядя безучастно

в окно, внезапно вспомнить про дела…

Потом подумать: «Жизнь прошла напрасно».

И задохнуться… Боже… жизнь прошла!..

 

***

В городе южном,

где мы с тобою были,

в небе жемчужном,

в облаке теплой пыли,

в том, не по средствам

тратящем ароматы,

городе детства –

старом и странноватом…

 

В том непорочном,

пахнущем лебедою,

влажном, проточном,

с чайкою над водою,

где полнолуньями

спать не дают цикады,

и с поцелуями

нет никакого сладу…

 

Я бы прошел

по асфальтам твоим горячим,

я бы нашел,

даже, если бы был незрячим,

чуть рыжеватый,

в дворике тополином

дом, где жила ты

в детстве,

счастливом, длинном…

 

Скверы. Фонтаны.

Камни. Воды журчанье.

Фата-морганный,

данный,

как обещанье,

где от начала

быть мне с тобою надо,

странный, песчаный

пригород Волгограда…

 

НА ОЗЕРЕ

Еще на лугах жемчугами лежала роса,

и где-то за облаком спал не родившийся день,

и шепот травы, и шуршанье по ней колеса,

и мир – как набросок, эскиз, акварель, светотень,

 

где мы пребывали, как будто в начале времен,

искали Эдем… И дарован был нам за труды

поросший хвощами к библейскому озеру склон,

лиловая гладь и поляна у самой воды.

 

Мы рядом стояли. И локон твой был золотист,

девичий румянец, зардевшись, коснулся чела,

и падал, змеясь, на траву невесомый батист,

и, томно жужжа, над плечом зависала пчела.

 

А после по доскам сходили в бездонную глубь,

не зная еще, что способны ступать по водам,

и только по ямкам в углах раскрывавшихся губ

предчувствуя счастье прогулок по райским садам…

 

***

По утрам она пьет на балконе кофе,

на седьмом этаже в старинном доме

с очень высокими потолками –

в доме на набережной двух Невок.

 

Она живёт там вдвоем с мужчиной,

таким же, как и она, одиноким,

старым, просоленным морским волком,

старшим механиком теплохода.

 

Он в ста морях побывал. Под флагом

сорока двух стран на судах ходил он.

А теперь он болен. И временами

бывает беспомощен, как ребенок...

 

Где они встретились, как – не важно,

и – какая жизнь у них за плечами...

Сейчас лишь то имеет значенье,

что они очень нужны друг другу.

 

Она помогает ему с ремонтом,

на стенах у них – в три ряда картины,

а окна – без форточек и без створок,

чтоб в них целиком помещалось небо.

 

Она на балконе сейчас пьет кофе,

в слиянье двух Невок – Большой и Малой –

ее приветствуют крики чаек,

ей волосы треплет холодный ветер...

 

ТАРУСА

О, сердцу родное, песочно-речное… Таруса!

Где виды с откоса, как будто с вершины Эльбруса,

где местная речка, не зная ни сна, ни покоя,

притоком сливается с голубоокой Окою.

 

А где-то в верховьях ее – перекаты и плесы,

плотины бобровьи и таволги влажной покосы,

где вяз исполинский, ракитник колючий, неброский,

и омут Ильинский, где рыбу удил Паустовский…

 

О, чудное, нежное, сонное… Где ты, Таруса?

Как будто рассыпались по полу мамины бусы,

как в детстве – ты помнишь? Она их потом обыскалась.

Одна запропала куда-то, и вдруг – отыскалась!

 

Так наша с тобою мечта отыскалась в Тарусе.

Здесь дом был когда-то старинный, в купеческом вкусе –

колонны у входа, ступени, по стенам лепнина –

с семьею на лето cюда приезжала Марина.

 

Бродила по саду девчонкой и девушкой юной

(тогда уж звучали в душе громогласные струны)

босыми ногами по травам, песку, повилике,

«крупнее и слаще кладбищенской нет земляники»…

 

И солнце вставало над лесом, и ангелы пели,

а мы погружались на дно родниковой купели,

и храм на горе Воскресенья Христа Иисуса

звонил и звонил… Ах, Марина, Марина… Таруса…

 

***

Дней точеная рукоять,

золотое цевье…

Положи меня, как печать,

на сердце твое.

 

И, прекрасная, как Шираз,

что воспел Хафиз –

положи меня, как алмаз,

на подолы риз.

 

Я – на пальце твоем кольцо,

на руке браслет,

мой, куда ни глянь – налицо

вездесущий след:

 

как персидский ковер к ногам

упаду, лозой

буду виться по берегам

за тобой, босой,

 

прикасаться речным песком

к влажной коже плеч,

спрячусь капелькой под соском,

чтобы рядом лечь,

 

не на землю, не на кровать,

а на Млечный путь –

целовать, целовать, целовать,

не давать уснуть!

 

Закружился, упав на гладь,

лист ольхи…

Ты меня напиши в тетрадь,

как стихи.

 

ИЮНЬ

Словно блюдо приправами

накануне банкета –

не цветами, а травами

пахнет раннее лето.

 

Скрипнет пол половицею,

и порой тополиной

задохнется душицею

все пространство гостиной.

 

Наступают каникулы,

созревает клубника,

и с блаженными ликами

от мала до велика

 

дрыхнем утром, как пьяные,

мы в объятьях Морфея

под мелодии пряные

чабреца и шалфея…

 

Но уже за околицу

звон скликает широко

славить светлую Троицу

у Илии Пророка.

 

***

Вот и опять мне, к хлопотам праздным –

трефы да черви…

Свете мой Тихий, Свете мой Ясный,

Свет Невечерний,

стих мой неброский, в ветхих обносках

и без названья –

ты не отыщешь даже и в сносках

упоминанья...

Я не взыскую, Свете, ни лавров,

ни дифирамбов,

мне не по чину грохот литавров,

царственность ямбов,

мне, имяреку, думать негоже

про вдохновенья –

только терпенья, Господи Боже,

только терпенья.

Ну, и конечно, Святый мой Боже,

мы ничесоже

в этой юдоли без твоей воли

делать не можем,

ждёт нас, похоже, одно и то же,

значит, тем боле,

если возможно,

если не сложно –

чтобы без боли...

 

БЛАГОВЕЩЕНИЕ

Мария молилась в тени олив,

смиренно кудри покрыв платком,

горяч был шепот ее молитв

и поднимался до облаков.

 

Она молилась. Потом спала.

А утром, лишь стало чуть-чуть видней,

мелькнули в воздухе два крыла,

и божий ангел предстал пред ней.

 

– Возрадуйся, дева, Господь с тобой –

сказал ей ангел, благовестя.

– Зачнешь во чреве, и Дух Святой

найдет на тебя, и родишь дитя,

и наречешь его Иисус.

Се – Бога Всевышнего будет Сын.

 

– Но как случится сие? Боюсь…

Я мужа не знаю… Но, господин,

раба я божья и все приму –

по слову да будет мне твоему.

 

И он отошел от нее. И днесь,

во все концы и до всех времен

распространилась Благая весть,

что Бог будет девой земной рожден,

 

что даст она ему плоть и кровь,

и каждый уверует до конца…

И Бог сей будет – сама любовь,

что в Сыне явит черты Отца.

 

НИКОДИМ И ХРИСТОС

Чернее сажи ночная мгла,

безлюден Иерусалим,

давно остыла в печах зола –

к Христу идет Никодим.

 

Он хочет спросить у него: – Равви,

творишь ты повсюду то,

что без Господней к нему любви

не может творить никто.

 

В постах и молитвах я прожил век,

но я не могу понять,

как, будучи стар, иной человек

родиться может опять?

 

В утробу матери вновь войти?..

И молвил ему Господь:

– От Духа к духу ведут пути,

а плоть порождает плоть.

 

Не удивляйся моим словам,

ты после поймешь их вес:

от Духа должно родиться вам,

чтоб в Царство войти Небес.

 

Ибо, где хочет, там дышит Он,

и вдруг – на тебя найдет…

и слышишь, не зная, с каких сторон

приходит, куда уйдет.

 

  • Почта: journal@literra.online
Яндекс.Метрика