***
С детских лет неокрепший мой разум
Будоражил персидский восток,
Где в цветущей долине Шираза
Бьёт поэзии чистый исток.
Там склонились великие тени
Рудаки, Фирдоуси, Балхи...
По-рязански, по-русски Есенин
О любви им читает стихи.
И внимают поэту поэты
Гургани, Ибн-Сина, Аттар...
И небесных светил минареты
В их сердцах возжигают пожар.
Саади от волнения замер.
И уверовал мудрый Аллах,
Что в далёкой славянской Рязани
Небеса в облаках, как в чалмах.
Соловьи распевают рулады,
И тюльпаны дрожат на ветру...
Ничего мне для счастья не надо.
Я за песни Шираза умру!
В понедельник, во вторник иль среду
(Дайте только мне время и срок!)
Я в долину Шираза уеду
На цветущий персидский восток.
Разменяю рубли на динары
И куплю у чайханщика с рук
Для своей ненаглядной Гульнары
Шитый златом кафтан-архалук.
Кротких глаз потаённая нежность
Обжигает сильнее огня.
Если глотки неверным там режут -
Пусть в Ширазе зарежет меня.
Мне знакома такая расправа.
Среди смуты российской и тьмы
Разгулялась разбойная слава –
Резать глотки умеем и мы.
Разлилось по Руси половодье.
Разошлось, как круги по воде,
Воровское блатное отродье…
Разве Родину бросишь в беде?
В понедельник, во вторник иль в среду…
Для себя я усвоил одно:
Ни в какой я Шираз не уеду.
Вышла замуж Гульнара давно.
А ещё мне известно заранее:
В дни народных смятений и бед
Ни в Ширазе, ни даже в Рязани
Никому ты не нужен поэт!
Разметалось кромешное эхо.
А Шираз ослепительный мой
Не дождался меня, сам приехал
И на рынке торгует хурмой.
***
О, эта самовластная луна!
Стареющей бывает и растущей.
Как девочка влюблённая, она
Подглядывает из небесных кущей.
То не скрывает свой лукавый взгляд,
То прячет взор за облачной вуалью.
Который год, который век подряд,
Влюблённые, она следит за вами.
То серебрит осеннее жнивьё,
То крону наклонённой к речке ивы,
И в нашем мире только от неё
Зависят чувств приливы и отливы.
И по весне хотя бы раз в году
Её вселенским похожденьям рады
И волк в лесу, и соловей в саду
Поют о ней любовные рулады.
***
Целуемся с тобой в подъезде,
На целый белый свет одни.
Спасибо всем твоим соседям
За то, что крепко спят они.
За то, что нас они не слышат –
Мы не мешаем никому.
Ваш дворник подметать не вышел –
Ну что ж, спасибо и ему.
Хотя и не за что, конечно,
Но пусть его жильцы простят,
Поскольку он вчера, сердечный,
Немного перебрал в гостях.
Спасибо, утренняя почта,
Что не спешишь к нам в выходной
Ещё спасибо всем за то, что
Моя любимая со мной.
***
Усни, моё горе! Пускай
Тебе моя радость приснится.
Во сне ты её приласкай.
И ей суждено будет сбыться.
Во сне ты её обогрей.
Тебе заступаться за слабых.
Ты, горе, добрей и мудрей
На стылых житейских ухабах.
Я вас разбужу поутру.
Я вас провожу за калитку.
И тысячу лет не умру,
Пока вы идёте в обнимку.
***
Я не верю, не верю, не верю
Ни в какие уже небеса.
Почему же ветвями деревья
Так цепляются за небеса.
И ветрами – не странно ли это?
За какую такую вину?
Золотые осколыши света
К моему наметает окну.
И опять неминуемым шлюзом
Принуждён быть оконный проём,
Чтобы плыл этот трепетный мусор
Грустно в стихосложенье моём,
Поднимая до облачной выси
Обветшалые всуе слова
И земные посконные мысли -
Так, что кругом идёт голова.
Я не верю, не верю, не верю,
Как не верит редеющий лес,
Что его золотые деревья
Доросли до печальных небес.
***
Чем так встревожены птахи?
Ясно любому ежу –
Это я в красной рубахе
Тихо на небе лежу.
Облако белое справа.
Млечная вечность оплечь.
Кто умалит моё право:
Скромно на небе прилечь?
Облако синее слева
В россыпи звёздных огней.
Вы как хотите,
А с неба
Родину нашу видней.
Нету закона такого,
Чтобы любить запрещал.
И ничего вам другого
В жизни я не обещал!
БРАТКИ
Костерок у притихшей реки.
Птахи певчие в небе порхают.
Постреляли крутые братки,
А теперь по трудам отдыхают.
Постреляли таких же братков
Из чужой и непрошеной стаи...
Дух хмельных голубых васильков
В чистом небе блаженно витает.
Вожделенно дымят шашлыки.
Водка плещет ручьем быстротечным.
Поминают убитых братки,
Памятуя о Царствии вечном.
Уложили чужих и своих
Без суда и разбору, по пьяни.
Бог, прими души грешные их!
Все по жизни они христиане.
Не вини, не казни, не клейми
Воровскую блатную ораву.
А как есть, всю её восприми,
Как воспринял убийцу-Варраву.
Ибо все они – эти и те –
Люди русские, кровные братья,
На соседнем с Исусом кресте
Распахнули для мира объятья.
Не лишай их всевышней любви
И прощенья родного народа.
Ведь извечно по горло в крови
Восседает на троне свобода.
***
Читал мои стихи и плакал,
Печаль не в силах превозмочь.
Спать не давал своим собакам –
Стихами их травил всю ночь.
К утру его подушки взмокли.
Постель насквозь проволгла вся.
Собаки от волненья сдохли,
Печали не перенеся.
Он встал, шатаясь, словно пьяный,
Себя не помня, как в бреду.
Лопату взял, чтоб вырыть яму
И закопать собак в саду.
Хотел от горя застрелиться,
Припомнив все свои грехи.
Подумал и – решил напиться,
И больше не читать стихи.
Он пил полгода без закуски,
Устроив знатную гульбу.
Он был отважный новый русский,
А вот теперь лежит в гробу.
Как пошутила беспристрастно
Над ним насмешница-судьба...
Поэзия – небезопасна.
Помянем Божьего раба!
***
Сизый месяц за млечную тучку нырнул,
И туман над рекою алеет.
Это Бог наш вселенскую стужу вдохнул
И Россию на выдохе греет.
Полыхает костром заревым небосвод
Над унылым мирским бездорожьем.
И не сгинет Россия, покуда живет
На спасительном выдохе Божьем.
Зря кликуши истошно хоронят её.
Пировать на костях не придётся.
Понапрасну клубится над ней вороньё -
Не затмить ему русское солнце.
И пребудет Россия во все времена,
Потому что на вечные лета
Светом Божьим вселенским омыта она
И дыханьем Господним согрета.
***
Закатилось за осинник лето.
Потемнело речки серебро,
Где, лучась, как звонкая монета,
Солнце становилось на ребро.
А теперь оно неярко светит –
Свечечкой рассеивает мрак.
И печально богомолка крестит
Солнышка копеечный кругляк.
Жители села и горожане!
Этот мир принадлежит не нам.
Все мы в этом мире прихожане
И зашли случайно в Божий храм.
***
Вышел и бросил стихи на дорогу.
Видно, пришёл их черед.
Или же чёрт на ходу сломит ногу.
Или же Бог подберёт.
Бог не торопится. Чёрт догоняет.
Всё же решился настичь.
Глазки прищурил, лукаво пеняет:
«Вы обронили кирпич.
Ежели так станет, походя, каждый
Всякий разбрасывать хлам...
А уверяли доверчивых граждан,
Что строить будете храм».
Господи! Что он ко мне привязался?
Я никогда не любил
Этих досужих, премудрых мерзавцев –
Парнокопытных дебил.
Боже, избави от этого срама.
Всем, чем могу, услужу.
В стену небесного вечного храма
Скромно кирпич возложу.
Пусть он в сверкающей кладке лучистой
Грозной восстанет стеной
Против пронырливой силы нечистой
Этот кирпич именной.