Летом 2024 года ушёл из жизни эвенкийский поэт и прозаик Николай Калитин, с которым я был хорошо знаком и общался не только на литературных вечерах, но и на таёжных заимках. Вспоминая Николая Романовича добрым словом, не могу промолчать и о верном его четвероногом друге Норде…
Среди писателей Якутии Калитин был своего рода уникумом. Даже можно сказать, рекордсменом – по степени верности своей малой родине и неразрывности связей с ней. Согласитесь, многие мэтры, родившиеся когда-то в далекой глубинке и прописавшиеся со временем в столицах, не часто наведываются в родные пенаты, а порой не бывают там десятилетиями. В какой-то мере их можно понять – «громадье» творческих планов, вечная занятость на работе и в общественных делах, дороговизна билетов при наших немалых расстояниях, но… Но ничто из перечисленного ни разу не стало препятствием для Николая Калитина: из всех прожитых им на белом свете лет «выпали» лишь три года, когда он не сумел побывать в отеческих местах, – время службы в армии. И это при том, что оказаться на его малой родине очень непросто – она находится далеко в тайге, где еще два столетия назад обосновался эвенкийский род Морсо.
Учась в школе, а затем в Литинституте, Николай Калитин обязательно находил способ попасть в родное стойбище Марбадай на каникулы. Поступив на работу – проводил каждый отпуск там же, куда зимой и летом долгие годы можно было добраться не в один день и только на оленях, на лошади или на лодке. А когда не было и такого транспорта, он шёл к родовому гнезду пешком по тайге за 70 километров. И это при том, что отнюдь не располагал кучей свободного времени ‒ Калитин долгое время занимал немалую должность в Верховном Совете республики, был вице-президентом Ассоциации народов Севера, бессменным заместителем председателя правления Союза писателей Якутии. Только последние годы Николай Романович полностью посвятил творчеству, выпустив одну за другой несколько книг.
Мне повезло ‒ я добрался до «владений» Николая Калитина на вертолёте, увидев из-под облаков осеннюю красоту его родной реки Ботомы, заповедной окрестной тайги и получив возможность запечатлеть их с высоты.
На берегах той самой Ботомы, в стойбищах предков, в охотничьих зимовьях и на рыбацких заимках рождались его стихи, рассказы и повести, в которых ощущается близкое дыхание природы, присутствие тайги и ее обитателей, уважение к ним, беспокойство за судьбу сородичей-эвенков и сохранность окружающего их мира. В произведениях Николая Калитина нет ничего надуманного, ему не надо было «высасывать из пальца» сюжеты и образы – они сами приходили к нему на огонек таежной избушки – только успевай записывай! В том числе и в самом прямом смысле: когда я оказался у него в гостях, писатель показал мне не только стоящий на отдельном островке реки «Дом творчества» – небольшой домик, где он живет и пишет во время наездов в Марбадай, но и вынесенную подальше в тайгу, на перекрестье звериных троп неприметную избушку – своеобразный наблюдательный пункт, из окон которого можно незаметно следить за обитателями тайги. Характерная деталь: Калитин никогда не брал туда с собой оружие. Сидел у небольшого оконца, смотрел, запоминал и радовался всему увиденному.
Впрочем, многие из лесных обитателей могли бы позировать ему и в открытую, поскольку давно почитали за своего. Как рассказывал он на момент нашей встречи, в границах родовой общины «Морсо» обитало пять пар медведей с подрастающим потомством. Николай Романович и его родичи никогда не охотились на косолапых. А те, в свою очередь, уже знали их и загодя уважительно сворачивали с тропы.
Много интересного можно услышать и увидеть в Марбадае. Например, старинное родовое кладбище. Камень на месте упокоения родоначальника эвенков Морсо, прадеда Николая Калитина по прозванию Белке, свидетельствует, что, судя по высеченным датам, он появился на свет в 1814 году, то есть во времена отрочества Пушкина, и пережил погибшего поэта на шесть десятков лет. Белке официально носил титул эвенкийского князца и высочайше пожалованный ему символ власти – кортик. После него остался целый архив бумаг, упакованный в берестяные короба. Выходит, и тогда уже среди эвенков были грамотные люди. Но больше всего поражает то, что доныне сохранившийся внушительный по размерам и весу мраморный памятник Белке был изготовлен (штамп мастерской отчетливо просматривается) в самом… Санкт-Петербурге и неведомо какими путями, но доставлен-таки в Марбадай.
В 90-е годы, когда представителям коренных малочисленных народов начали возвращать их исконные угодья, когда появилось соответствующее республиканское и российское законодательство, наследники Белке одними из первых создали родовую общину «Морсо», зарегистрировали ее во всех положенных инстанциях и получили во владения земли своих предков на реке Ботоме. Конечно, Калитину и его младшим родственникам можно было бы вести традиционное хозяйство, единолично в своих угодьях занимаясь оленеводством, охотой, рыбалкой, и на вполне законных основаниях не открывать границы общины для посторонних. Но не таков был Николай Романович, чтобы замыкаться в каком-то малом круге и не делиться природной щедростью родных мест с другими. И потому создал на главном стойбище предков практически целую турбазу, построив таежную мини-гостиницу, небольшую столовую, баню. А еще со своими помощниками расчистил от камней речную косу, превратив ее в аэродром для малой авиации и открыв воздушный мост до Якутска. В итоге каждое лето Марбадай начал принимать счастливчиков, по большей части – писателей, желающих порыбачить в хрустальных водах Ботомы, пособирать грибы или ягоды и просто насладиться уникальной красотой этих мест.
Николай Романович ‒ автор около десятка книг на трёх языках ‒ эвенкийском, якутском и русском, которыми он владел одинаково хорошо. И в этом тоже был уникален. Естественно, столь близкий к природе человек в большинстве своих повестей, рассказов и стихов поднимал вопросы сохранения древней культуры эвенков, родного языка, защиты ранимой северной тайги, её рек, озёр и их обитателей. Поэтому неслучайно в его книге «Раскаты грома», вышедшей к 75-летию писателя, рассказывалось о том, что ещё совсем недавно таилось за семью печатями – о подземных ядерных взрывах, проведённых в 80-годы на Северо-Западе Якутии. О том, какие они несут последствия для людей и природы, пытался разузнать главный герой повести, которого не останавливала смертельная опасность… Едва успев выйти, книга получила большой общественный резонанс не только в республике, но и за её пределами. Следом увидел свет «Божий Север», посвящённый 110-летию Варлама Шаламова, также поднимающий самые актуальные проблемы экологии и нравственности…
А теперь ‒ небольшая история об упомянутом Норде и необычном памятнике, появившемся по желанию и с подачи Николая Калитина в центре его родового стойбища. Как известно, в прежние времена при жизни собственного монумента удостаивались только генсеки и космонавты, а в этом случае на свое изваяние мог полюбоваться… пёс из далекой таежной глубинки. Да-да, тот самый Норд. Для Якутии это, пожалуй, был первый случай.
Чем же заслужил столь высокое признание четвероногий герой? Если сказать кратко – то долгой и самоотверженной службой своему хозяину. Именно так Николай Романович решил отметить 12-летнюю годовщину своего таёжного друга – очень почтенную для собаки дату. Голубоглазого щенка Норда – северную лайку знаменитой породы хаски ‒ писателю подарил когда-то его друг-коллега из Лапландии. И уроженец Северной Европы прекрасно прижился в «имении» Калитина.
Созидателями памятника стали сам Николай Романович и два его племянника. Голову пса и лежащего рядом с ним олененка-тугута заказали в Якутске профессиональному скульптору Максиму Павлову, а массивное туловище и постамент смастерили на месте сами. Олененок оказался рядом с Нордом неслучайно – именно пёс все эти годы выступал главным защитником только что появившихся на свет оленят в небольшом стаде Калитиных, и если бы среди оленей провели соответствующий опрос, они проголосовали бы за установление памятника всеми четырьмя копытами. Особенно зауважали таежные обитатели Норда после того, как он в схватке один на один одолел положившую глаз на оленят росомаху – коварного и сильного хищника, с которым предпочитают не связываться даже волки и медведи.
Чего-чего, а отваги Норду не занимать. Едва заслышав вдалеке волчий вой или учуяв запах серых разбойников, он тут же начинал рваться в бой, но всякий раз получал запрет от хозяина, знающего, чем это может обернуться. А слово хозяина для Норда – закон, и желание служить ему верой и правдой ‒ непомерно. Ну, где еще вам приходилось видеть собаку, которая бежала бы по тайге впереди идущего за ней человека и аккуратно убирала с тропы все упавшие на нее сучья и палки. Чтоб, не дай Бог, не оступился Николай Романович! А когда случилось, что уставший после долгого пути писатель запнулся-таки пару раз за небольшие пеньки по краю тропы, Норд не смог этого пережить и, сбегав на «плохое» место в «свободное от работы время», вырыл и выдрал из земли пеньки, утащил их подальше в сторону и аккуратно заровнял тропинку.
В угодьях Калитина, как я уже упомянул, жило пять семей медведей, с которыми писатель находился в состоянии нейтралитета: он не поднимал на них ружья, а они его, соответственно, не трогали. Заранее уходили с тропы в сторону. Но тем не менее Норд всегда занимал позицию между хозяином и косолапыми и всем своим видом давал медведям понять, что Николая Романовича он не позволит обидеть никому и никогда. Наверное, он и тут бы бросался в бой, но через долгие беседы писателю удалось убедить голубоглазого гладиатора, что медведи – если не друзья, то вполне сносные соседи, которые своим присутствием защищают оленей от волков. На том и порешили.
Несмотря на всю свою строгость в отношениях с хищными обитателями тайги, в глубине собачей души Норд был очень добр и, как оказалось, даже умел… улыбаться! Да, не скалить зубы, а именно по-аристократически чуть обнажать их в приветливой улыбке. В такие мгновения его глаза просто сияли небесной синевой.
Но любил его хозяин не только за красивые глаза и редкостную верность, но и за деловые качества. По основной своей профессии Норд был соболятником. Как только выпадал первый снег, они с Калитиным обязательно выходили на промысел и добывали в сезон в среднем полсотни соболей. Если учесть, что полноценно «работать» Норд начал в двухгодовалом возрасте, то за его плечами на момент установки памятника было уже десять лет охотничьего стажа, а на счету ‒ полтысячи драгоценных шкурок. Уже за одно это в советские времена человеку полагался бы орден. Мало того, когда хозяин надолго уезжал в город по своим делам, норд, принимая на себя все заботы по охране владений и оленей, не прекращая при этом охотиться. В сенях избушки для него специально стоял старый деревянный сундук, и, добыв очередного соболя, Норд приподнимал крышку сундука и аккуратно опускал в него свой трофей. Вернувшись из города, Николай Романович иногда находил в сундуке до шести-семи соболей.
«Вот пусть и будет памятник такому верному другу и добытчику!» ‒ решил Калитин.
На торжество по случаю открытия монумента собрались не только упомянутые создатели памятника, но и ближние лесные жители. Старый ворон, отличавшийся прежде редкой осторожностью, вдруг плюхнулся на ветку буквально в пяти метрах от людей и изумленно раскрыл клюв: триста лет прожил, а такого не видал!
Ну а как же Норд? Судя по всему, памятник ему очень понравился. Посмотрев на изваяние, пес счастливо улыбнулся, а потом подошел к своему каменному двойнику и… аккуратно пометил его лапы. Чтобы был как настоящий…
По старинным верованиям, что почитали сородичи Николая Романовича, души усопших (их называют «оми») уносятся по реке Эндекит, соединяющей три мира ‒ Верхний, Средний и Нижний, в подземное царство Буни, на особый ярус, где у каждого рода есть своя обитель, как у Калитина Марбадай. Там оми встречаются со своими предками и живут такой же жизнью, как и в Среднем мире людей ‒ охотятся, рыбачат, пасут оленей. А что касается писателей, то, наверное, продолжают работать над рукописями. Если это так, то, уверен, что Норд и в мире Буни служит лучшим стражем и помощником своему хозяину. Какое время они пробудут на своём ярусе ‒ ведомо только высшему божеству эвенков Сэвеки, но однажды, как другие светлые и добрые души, поднимутся по Эндекиту в Верхний мир, чтобы затем слететь на Землю в виде птиц и воплотиться своих потомках…