* * *
По верёвке подняться к бумажному змею,
Что парит над землёй
В чьих-то сильных руках…
Но карабкаться вверх к небесам не умею.
А на землю глядеть – липкий чувствовать страх.
Он, подхваченный ветром
И солнцем облитый,
Улетает к реке,
Всё закованной льдом.
И надежда на счастье,
Как птица, подбита,
Ковыляет по насту и машет крылом.
И надежда на чудо —
Давно на исходе,
Хоть трещит под ногами не колотый лёд.
Только кажется змею,
Что он на свободе
И таранит в лицо в синяках небосвод.
* * *
Ты редко снишься.
Может, так и надо.
В раю пришлась, наверно, ко двору.
Откапываю в строчках в день по кладу
И продолжаю тонкую игру.
Я всё пытаюсь спеть,
Что не допела,
И доиграть под властный птичий свист.
Любовь ушла —
И жизнь как отшумела.
И путь вперёд извилист стал и мглист.
Июльский день стоит на мокрых лапах
И, как собака, лижет языком.
И сверху жду понятного мне знака,
Из облаков махания платком.
Я не спешу увидеться средь сада.
Пусть летний ливень все побил цветы
И веет сладким запахом распада,
Я не хочу всё видеть с высоты.
* * *
Я обещала, что вернусь,
Когда-то маме точно в срок,
Одену шапку, застегнусь,
До темноты через порог
Шагну домой.
И вверх неслась,
Трезвон услышав через дверь.
И проклинала эту власть
Над жизнью маленьких детей.
Теперь не знаю нужный срок,
Когда вернуться к маме мне:
Ищу разгадку между строк
И указанье в вещном сне…
Но нет…
В туннеле том темно.
В окно заглядывает мгла.
И мама смотрит из трюмо,
Но не гляжу из-под крыла.
* * *
И день придёт,
Когда поднимут птицу
На согнутых от тяжести руках…
Снежинки не растают на ресницах,
Устав витать в некрозных облаках.
В земле замерзшей вскроют ломом рану.
Задержишься у бездны на краю,
Услышав всхлип из сердца, не гортанный, —
Как глины ком метнули в полынью.
И уплывёшь
За стоном ветра следом,
Оставив только вышивку из строк,
Что вспыхнут мелким бисером под светом,
Как будто лёд, что сколот был с дорог.
* * *
Так сладко пахнет мхом и резедой,
Последним солнцем лета разогретой…
А там дожди зарядят чередой.
И песня лета доброго вся спета.
Уже бодрит зелёная вода,
Хоть день настоян на медовом ветре.
И облака — как горная гряда.
И парусники где-то в километре
Несутся по взлохмаченной реке,
Похожие на севших в море чаек.
Но осень в пёстром охряном платке,
Как нищенка у церкви уж встречает.
Но я сама пустая без любви,
Как рощица, дрожащая без платья.
И рана не затянется, кровит.
И лишь вода раскроет мне объятья.
Скольжу, как рыба, в мутной глубине
И думаю о том, что жизнь проходит.
И всё, о чём мечтала по весне,
Как чучела на палке в огороде,
Руками машут, чтобы отпугнуть:
Для певчих птиц нет сбора урожая, —
Надвинув шляпу, не имея лиц,
И птиц в леса маханьем провожая…
* * *
Обниму и заплачу во сне.
Это память приходит прощаться.
Мама тоже ушла по весне,
Хоть казалось, что может остаться.
Поцелуи —
Как птичьим пером
Щекотал ты дрожащие губы.
И во сне будто общим был дом
И друг дружке по-прежнему любы.
Я тебя отпустила.
Лети,
Вей гнездо средь осеннего сада.
И сжимаю я воздух в гости.
Но, должно быть, и вправду, так надо.
Но не путай с тем садом окно,
Где закат догорает над тучей,
Будто с розовой пеной вино,
Что над ивой пылает плакучей.
Только знай:
Отраженье — обман,
Грудью бьётся об зарево птица,
Где летит облаков караван…
И луч солнца проткнёт, словно спица.
* * *
Последний августовский поздний зной.
Ещё два дня — и окунёшься в морось.
Хоть лист кружит не ржавый, весь резной,
Но ощущаешь жизни краткой скорость.
Мелькание пейзажей и людей.
Притормозить! На миг остановиться.
От этого лишь станет жизнь ценней
И разглядишь все смазанные лица.
Уже от ветра горбится река,
Хоть суховей всё лето дует душный.
И, словно овцы, в небе облака
Уж в стадо вновь сбиваются послушно.
Лишь я одна,
Не в стае, не с тобой.
Лицо слепому ветру подставляю,
Что учинит на днях в саду разбой.
И крылья стрекозою расправляю,
Прозрачные, как тонкая слюда,
Дрожат над жёлтым цветом зверобоя.
Всё утекло сквозь пальцы, как вода…
И осени сдаюсь совсем без боя…
Где тот сентябрь,
Что был как добрый гном,
Что оттащил, зажмурившись, от края?
Там всё казалось зыбким, ярким сном
И так, как в жизни вовсе не бывает.
Теперь кружу, кружу вокруг цветка —
Похож на солнце, хоть зовут подсолнух.
И по земле летает шелуха —
Ведь воробей, конечно, был не промах.
Подсолнух со склонённой головой,
И завязь – опустевшие в день соты.
В любовь играешь будто неживой:
Одно и то же, словно в гамме ноты.
* * *
Я так ждала,
Что горькая рябина
Нальётся мёдом,
Стоя на ветру…
Ждала,
Что ты мне станешь половиной —
И буду видеть лучик поутру.
Я так ждала морозов,
Что прихватят
Те ягоды, что вызрели для птиц,
Хотя деревья чёрные, без платьев,
Качало от назойливых синиц,
Не улетевших в страны, где теплее:
Им слаще мёда ягоды зимой.
Но в белый пух закуталась аллея,
А снег всё шёл,
Тяжёлый, затяжной…
А снег валил,
Гнул ветки ближе к долу —
И птицы тоже забывали высь
И лётную, что ближе к небу, школу,
И ту почти заоблачную жизнь.
И дерево от снега надломилось —
И расстреляли ягоды сугроб.
Ты не сменил молчание на милость,
В раздумьях морща постаревший лоб.
* * *
Как синеет в окне
И заплатками светятся стёкла!
И скрежещут металлом
Промёрзшие напрочь кусты.
Жизнь моя полиняла,
Как в стирке, поблёкла.
Переплёты окон —
Будто в поле кресты.
И на горло февраль
Мне опять наступает.
Будто в сердце катаю из снега я ком,
Что уже никогда, никогда не растает.
Так и тянет из тьмы за окном сквозняком.
И опять обступают нелепые тени.
Снова мама погладит меня по спине. —
И опять подогнутся от страха колени,
Что останусь одна по звенящей весне.
И любимый опять,
Возникавший, как лучик,
Щекотавший закрытые в неге глаза,
Вдруг скользнёт по щеке,
Прошмыгнув сквозь все тучи,
Как скупая мужская из сердца слеза.
* * *
И жизнь река,
Что всё течёт по илу
И волочёт на леске вниз блесну.
Тебя оплакав, словно у могилы,
Не жду уж льды вскрывавшую весну…
Уже не будет так,
Как было раньше,
Когда от слов кружилась голова…
Река течёт, чтоб влиться в море дальше,
А мы с тобой в той речке острова,
Что, раздвоившись, речка огибает.
Разлив макушки скроет под водой.
И только сушь сольёт в одно два края,
Да ледостав, что кажется землёй.
* * *
Я выдохнула воздух,
Что полынью
Весь пропитался в августовском дне.
Плеснуло небо в сумерках мне синью —
И захлебнулась в нежной я волне…
Как после поцелуя, воздух сладок,
Хотя горчит разлукой и бедой.
Как век любви и человека краток!
А тропы зарастают лебедой…
Блаженный вкус,
Последняя истома…
И в горле уж клокочет тихий плач
При виде заколоченного дома
И запертых на зиму летних дач.
Метла дождей проходит над горою…
Ещё чуть-чуть — и долетит гроза.
По дереву с замшелою корою
Ползёт смола, как по щеке слеза.
Ещё чуть-чуть.
Осина сбросит листья.
Последние потери впереди.
Пока горчат рябиновые кисти —
И их вкушать не думай, погоди…
И лишь в тот день,
Как под ногою травы
Стеклярусом весёлым зазвенят
И на воде начнутся ледоставы,
Ты обрати на них потухший взгляд.
Любовь была.
Она не отгорела.
Она всё тлеет.
Уголёк так жжёт.
Но только ветру нету больше дела
Взметнуть пожар до облачных высот.
* * *
А март опять нахмурил злобно брови.
Стекают слёзы по стволу берёз.
И ягода рябины каплей крови,
Что прихватил уже не раз мороз,
Падёт на снег,
Что грязными бинтами
Бежит по склону к замершей реке.
Я будто самолёт под облаками,
Что вдруг вошёл стремительно в пике.
Земля всё ближе,
Все детали больше,
И тяжелее крылья за спиной.
И слабый лёд день ото дня всё тоньше.
А век всё меньше кажется земной.
* * *
В тот март слепило солнце за окном
И жмурились прохожие с улыбкой.
И в панцире прозрачном ледяном
Искрились, как серебряные слитки,
Обломанные ветки на снегу,
Ещё не чёрном, но уже осевшем.
Я задыхалась, словно на бегу,
Тонула будто в этом ветре вешнем,
Что дул в лицо,
Как ветер штормовой,
Набухший влагой и горчащий солью.
И ты была в тот день ещё живой
И гладила мне волосы с любовью.
И видела ты море за окном
И солнце, что стояло за туманом.
И становился точкой милый дом,
Хоть птицы возвращались караваном.
Была не здесь,
Но и пока не там,
Где корни оплетают изголовье.
И звал маяк к далёким берегам,
Пульсировал,
Как сердце, тёплой кровью…
* * *
Душа молчит.
Уже отмельтешила.
Сложила крылья,
Дремлет в тишине.
Не рвётся в небо,
Натянув все жилы,
Услышав птичье пенье по весне.
Грачи вернулись.
Обживают гнёзда.
И у любви любой бывает срок…
Всё кажется уже не так серьёзно,
Чтобы кусать себя за локоток.
Отмучилась, отпела, отлюбила.
Глаза закрыть…
На веки пятаки…
В снегах, как рана, чёрная могила.
И льды трещат в излучине реки.
Но мимо всё…
Рыдают снова окна…
Дождь слизывает наледь языком.
И как пушинка на ветру свободна,
Листаю письма о любви тайком…
* * *
Чем ближе к концу,
Тем пронзительней жизнь…
Ценить научилась капризы погоды,
Как будто художник,
Взяв краски и кисть,
Застыл пред мольбертом,
Пугаясь свободы,
Пугаясь того,
Что не сможет никак
Другим передать красотищу пейзажа.
И только сжимает кисть в крепкий кулак.
И спутались мысли,
Как тонкая пряжа.
И капает краска, как алая кровь.
Край неба купается в красном закате.
И ветреный вечер разбудит любовь,
Что в жилах забродит,
Как сок в винограде,
Что долго хранили в чердачном тепле,
Где солнце ласкало и грело сталь крыши.
Как краток,
Пронзителен век на земле!
А дальше, как птица, —
За облако, выше.