ЗЕМНОЕ РЕМЕСЛО
Я рос, как злак и сорная трава,
Сквозь дёрн, сквозь камень корни проникали.
И потому тяжёлые слова
Мою гортань с рожденья напитали.
Я, так считаю, в жизни повезло –
(Хотя и небо высотой манило)
Меня вскормила истинная сила.
И я земное славлю ремесло,
Давно и крепко веря, навсегда,
Как в истину, что есть вода и пламень,
Что землю держат хлеб и лебеда,
И ремесло, тяжёлое, как камень.
Живите так и вы, мои слова!
В корнях своих упорство находите,
Как злаки или сорная трава…
Я верю вам. Меня не подведите!
***
Огородик за слепенькой хатой.
Речка бродит в сухом камыше.
Лес простуженный. Луг кочковатый.
А поди ж – прикипели к душе.
Из последних по стылой воде
Жёлтый лист проплывает медлительно.
Знаю, больше не будет нигде
Так покойно, светло, так пронзительно.
А казалось бы – речка да лес,
Куличок на излучине вроде бы…
Свет неярких осенних небес…
Отними - не останется Родины.
***
Вокруг Россия! Родина моя…
И мне не надо знать истоков боли,
Чтобы любить вот эти тополя,
Чтобы любить заснеженное поле.
Пусть деревень далёкие огни
Мне вечной тайны зимней не откроют,
Но пусть горят, полночные, они,
Глухою, снежной, русскою порою!
И пусть душа на радостную весть
Всегда ответит искренне и просто.
И пусть мерцают звёзды над погостом,
И будет вечной святость этих мест.
ЖУРАВЛИНОЕ
Татьяне
Над равниною серою, тусклою
Протянулись и тают вдали,
Словно песня протяжная русская,
Мои птицы, мои журавли.
Я не знаю, не знаю, не знаю,
Для чего я им что-то кричу,
Почему вместе с ними рыдаю,
Почему я за ними хочу
В это небо, холодное, рваное
До того, что и жизни не жаль.
Журавлиное светлое странное
Прозвучало и кануло вдаль.
Над погостами, избами, липами,
Растворяясь в туманной дали,
Осенив мою родину кликами,
Пролетели мои журавли.
Но, смирившись со всеми потерями
До того, что и жизни не жаль,
Отчего же смотрю я потерянно
На покинутый птицами край?
Оттого ли, что, всё неизбежное
Принимая, покорный судьбе,
Журавлиное светлое нежное,
Уходя, я оставлю тебе…
СТАНЦИЯ СТЕКЛЯННЫЙ
Валентину Кручинину
Тихо.
Станция Стеклянный
В присаровской стороне.
Лес – багряного багряней!
Небо – синего синей!
Разве, скорый пронесётся…
Разве свистнет на бегу,
Старику, что у колодца
Да в оконце старику…
Внуки съедутся обняться.
А уедут,
Боже мой!..
По глазам – опять багрянцем!
А по сердцу – синевой!
И окрестности немеют.
Разве, скорый пролетит,
Что больнее и больнее,
И пронзительней свистит…
***
К речке спуск – у старой ивы.
Ива, голову склоня,
Смотрит – я неторопливо
Подвожу к воде коня.
У него глаза, как сливы.
Вены бороздят виски.
На губах его – седые,
Щёкотные волоски.
Коник, фыркая, напьётся,
Капли падают с губы -
На осколки солнце бьётся,
Где-то около воды.
Вот последняя сорвётся –
Станет тихо так везде...
Солнце в блюдце соберётся
На кувшинковой воде.
Я и коник мимо ивы
Не спеша, пойдём домой.
Он помахивает гривой
И слегка звенит уздой.
ПАСХА
Ах, как колокольни пели – плакали,
И качался колокол небес,
Оттого что под святыми знаками
Мне сказали: Боженька воскрес!
Я, одетый к празднику «прилично»,
Как бабуся любит говорить,
Красное красивое яичко,
Отправляюсь Боженьке дарить.
Он возьмёт красивое яичко,
Улыбнётся, малого обняв,
И, как мама делает обычно,
Поцелует в маковку меня.
Я приду домой и милой маме
Расскажу: Яичко я отдал!
А меня тот Боженька во храме
Словно ты, скажу, поцеловал!
Я запомнил, всё тогда лучилось!
Звонко птица пела: «Динь-дилень!»
Чтобы дальше в жизни ни случилось,
Буду помнить синий-синий день.
То, как колокольни пели-плакали,
И качали колокол небес!
От того, что под святыми знаками,
Боженька, воистину воскрес!
СЕРЁГА
Я себе не придумывал Бога.
На хрена огород городить!
Вот он – рядом идет по дороге,
Нам одну сигарету курить.
Он хромает на левую ногу,
Как и я, он еще не женат.
На задании – просто Серёга,
А в казарме – «товарищ сержант».
Он шагает по пыльной дороге.
Вместо нимба – повязка в крови.
И не знает, не знает Серёга,
Что сегодня он будет убит…
У Серёги такая наколка!
Синий, с крыльями парашют!
Мы ходили вчера в самоволку,
А сегодня Серёгу убьют…
А пока матерится Серёга,
Проверяя свой боекомплект:
– На хрена мне придумывать Бога
В девятнадцать не полные лет…
КАПИЩЕ
Эти древние корни славянства
Глубоко и широко легли.
Корни крепко сжимают пространство,
Что до сих окрестить не смогли.
Там вздыхает дремучее нечто,
Там такое творится окрест!
Что кропили, крестили вечно –
Не уходит из этих мест.
То аукается, то плачет,
То смеётся, как береста,
Крест его не переиначит:
Корни глубже легли креста.
Ты попробуй пройди без крика
По долине и по горе,
Если в полночь дубы со скрипом
Проворачивает в коре.
И трепещет окрестная местность
Ожидая, что там и тут
Корни вынырнут на поверхность
И опять глубоко нырнут.
ВОРОН
Молча ворон кружит,
Видно, ведомо ворону,
Кто меня сторожит
По ту самую сторону.
Видно, ведомо ворону –
Там такие князья,
Что смотреть на ту сторону
Человеку нельзя.
И молчать, видно, ворону
До тех самых минут,
Как меня на ту сторону
Те князья поведут,
Как разделят там поровну
Всё, что было в судьбе,
Тело – ведомо, ворону,
Остальное – себе…
ТЕРНОВЫЙ КУСТ
Какой закат! И даль чиста.
День истончается и тает.
Лишь силуэт того куста
Мне о земном напоминает.
Лишь куст терновый зацепил
Мой взгляд. И не даёт отвлечься –
Что лунная родится млечность,
Предвестник всех ночных светил.
День истончился до конца.
Вот - вот земное притяженье
Исчезнет. Только звёзд круженье
Оставив около лица.
И ночь уже. И звёздный хруст.
Земное, истончаясь, тает.
И только куст, терновый куст
Меня всё держит и терзает.
ТЁТЬ-АГАША
Светлане Супруновой
Тёть-Агаша была глуховата.
Не наследное стало виной.
Тёть-Агашу, сестру медсанбата,
Так ушибло Второй Мировой!
Только, в чём и осталась живое?
Подчистую списали – не тронь!
Вот и ходит, трясёт головою,
Да, корабликом, к уху ладонь.
Деток не было. Та же кручина –
Холод, слякоть, окопная грязь.
И ушёл Тёть-Агашин мужчина
От её постоянного: Ась?
Вот и думай-гадай: не война бы,
Может быть, по другому жила…
Тёть-Агаша – не «абы да кабы» -
Двоюродною бабкой была.
По субботам я ей растопляю
Печку-прачку, хотя и малец.
Из колонки воды натаскаю
За ватрушки и за леденец.
И пекла она – необычайно!
А ещё – угощала халвой!
Сядет.
Смо-отрит…
Но, как то печально…
- Кушай досыта! Кушай, Милой!
………………..............................
Девять дней над могилкой мело…
На поминки родня собралась.
Мне послышалось что - ли?
- Милой!
И её виноватое:
- Ась?
Огляжусь, и с надеждой считаю,
Палец к пальцу, сжимая в кулак:
- Я! Дядь-Саша! Баб-Нюра! Тёть-Тая…
А последний, не гнётся никак.
***
Дай мне, Господи, Слово
Всех времён и сторон,
Что ложится в основу,
Словно в колокол звон.
Сокровенным помилуй
Из Небесной Горсти –
Дай мне, Господи, силу -
В Слове силу нести.
Чтобы, слыша то Слово,
Зашептались века:
– Слышишь, брат, из какого
Донеслось далека…