Отшумели, если так можно сказать, новогодние праздники, потому что шума-то и не было. Ни тебе выступления ихнего президента, ни «Голубого огонька» по всем программам, ни, опять же, песен за стенкой и во дворе, ни катаний на санках всю ночь и чернения снега оглушительными китайскими петардами. Единственное – самый лучший салют в мире – в полночь на мосту Харбор-бридж…
Австралийцы к Новому году относятся как-то без пиитета. В отличие от Кристмаса, Рождества ихнего католического. Ну, такие традиции ненашенские. А дело-то исторически в том, что и у них, и у нас до революции праздновали только Рождество. Советская власть в плане антирелигиозной пропаганды перенесла акцент на празднование Нового года, используя рождественские атрибуты, такие, как ёлка, например, но уже не с Вифлеемской звездой, а с кремлёвской пятиконечной.
В Сиднее подготовка к встрече Рождества начинается за месяц. Торговля само собой: в магазинах и товары, и многоэтажные наряженные ёлки. В городе на различных площадках проводится фестивали Санта Клауса. Каждое воскресенье – праздничные гулянья, представленья на воде и суше: пяток Санта Клаусов на водных лыжах с искрящим факелами накручивают по заливу, по подкове-берегу которого размещается, гуляет, угощается народ с детьми до темна, когда начинается невообразимый фейерверк. Плавают разукрашенные парусники. Детский хор поёт и пляшет. Гремит музыка: в непрерывных вариациях «Сингл белл». Снуют коробейники со светящимися игрушками и сувенирами. Места на набережных и в окружающих залив кафе-ресторанчиках в два яруса занимаются уже за час-два.
Но впереди нас ждут рождественские святочные истории. В последний день занятий в Русской школе, когда перед долгими каникулами подводили итоги, вручали грамоты и поздравляли выпускников, я познакомился с официальным представителем Русской общины Австралии по Новоюжноуэльскому штату, который награждал премиями лучших выпускников. Оказалось, он уже 60 лет в Австралии, а родился в Харбине. По счастливой случайности он является старостой прихода православного храма, что в Блэктауне, т.е. в нашем, так сказать, районе, где мы и договорились встретиться перед воскресной службой. Пришёл я пораньше, когда народ ещё не подтянулся к маленькой церквушке об одном золотом куполочке размером с обычный дом. Староста расставлял и зажигал свечи перед образами. А к храму неспешно шёл старик с бородой, с длинными волосами, в сутане, с мягкой улыбкой, и, проходя мимо меня, спросил: «Как жизнь молодая?». И в ответ на моё: «Слава богу!» добавил: «Старая тоже не плоха…». Чем-то зацепила меня эта фраза и вылилась в стихотворение «Жизнь». Непростой, видно, оказался батюшка.
С улыбкою встречный старик вопрошает,
На трость опираясь слегка:
«Ну, что, человече, - как жизнь молодая?»
И с той же улыбкою сам добавляет:
«И старая жизнь не плоха.
Устроены дети, и радуют внуки,
И в помыслах нету греха.
Так много умеют и сердце, и руки,
А дел ещё много, что им не до скуки.
Нет – в старости жизнь не плоха».
Погладив неспешно бородку седую,
Как притчей – короче стиха -
Заставил осмыслить он жизнь молодую,
Чтоб каждый без горечи тоже подумал,
Что в старости жизнь не плоха.
Со старостой мы пообщались немного. Он вдобавок оказался сотрудником журнала «Австралиада» и соавтором четырёхтомной истории русских в Австралии. Кое-что я приобрёл у него, подарив пару своих сборников стихов. А стихотворение «Жизнь» послал ему по электронке уже из дома - для передачи настоятелю храма.
Когда староста прихода позже сказал мне по телефону, что передал стих батюшке, и тот сразу же заказал перевод, меня это как-то смутило: на какой язык надо было переводить-то? И вот, мы приходим мы к Рождественской службе в храм Архистратига Михаила и не наблюдаем встреченного мной служителя. А староста говорит, что батюшка у них – индус – отец Адриан, по-русски не говорит, часть службы ведёт на церковно-славянском, часть – на английском. Действительно, вышел совсем другой человек и по облику, и по возрасту. Кто же мне являлся в прошлый раз? Или то было божественное видение с короткой поучительной притчей? Бог весть! А протодиакон носит фамилию Хадарин. Не хватает для совпадения с моим именем только «й». И странное дело, староста церковный открещивается от другого священнослужителя, с которым я (якобы, получается) общался. Чем не святочная гоголевская история? Ну, я-то доволен – стих всё-таки в подарок получил от небес в результате: моя роль, видимо, заключалась только в изложении его на бумаге...
Храм весьма скромный с разношёрстными иконами, явно подаренными прихожанами, сбережённые в различных перипетиях исхода из России, наверное, ещё предками их. Иконостас новодельный – тоже скромный. Некоторые иконы украшены еловыми ветками. Больше всего свечей ставят к иконе Николая-чудотворца – защитнику семей, живности и моряков. Прихожане - в основном, пожилые люди. Одна женщина представилась эмигранткой из Китая с корнями из Забайкалья, другой молодцеватый хоть и почтенный уже мужчина с лихими усами и пронзительным голубым взглядом – из Сербии – потомок кубанских казаков, ушедших с волной армии Врангеля. Сколько таких необычных и драматических судеб? Насчёт батюшки-индуса я опешил даже: неужели Россия не может прислать своего служителя для духовного окормления бывших соотечественников? И снова вспомнил свой эфиопский вояж: ещё в конце 19 века в эту страну послал царь-батюшка Александр III два корабля с церковным колоколом и настоятелем будущего храма, который вместе с матросами основал в Эфиопии Русскую миссию. Думал государственный деятель о геополитике ещё в те давние времена. Каждые два года приплывали туда по два корабля с новой сменой матросов вплоть до революции 17 года, когда о них попросту забыли. На этом месте сейчас Российское Посольство с вековыми эвкалиптами в пять обхватов, которые были посажены теми морячками. Осталась ещё улица Казачья и Русское кладбище. Иногда попадаются на улице красивые детки-смугляши белобрысые и голубоглазые. А сюда, в Сидней, понимашь, не могли прислать от патриарха нашего какого-нибудь батюшку. Но вопрос снялся, когда я узнал, что даже в нашем районе – две русские православные церкви: Московской епархии и зарубежной православной церкви, как в данном случае, и командует ею свой патриарх Илларион, сидящий в Нью-Йорке, и мы – ему не указ, кого куда назначать. Вот так-то, оказывается. Служба на непонятном церковно-славянском да ещё с чудовищным акцентом и без русского духа и прочувствованности совсем не впечатляет и не трогает, а потому пошли мы бродить по той части города, куда ещё не заходили пока. Вдали померещились узнаваемые стройные контуры мечети со стрелой минарета. Подходим к пустынному перекрёстку, оборудованному светофором с кнопкой включения для пешеходов, но он, не дожидаясь нашего действа, сам включил зелёный. А то ведь обычно, нажав-то, устаёшь ждать. А тут – аномальность. Разглядываем явно новенькую белоснежную мечеть, и вдруг, как из-под земли, а ведь никого вокруг не было, появляется улыбающийся мужчина и спрашивает, мол, не хотите ли посмотреть. Конечно, хотим! День и час для мусульман не молитвенный, но этот служитель открывает нам калитку, затем двери в храм, где мы, сняв обувь по мусульманскому обычаю, входим в строгий, но богатый молитвенный зал, устланный коврами, с каллиграфическими надписями с выдержками из священного Корана. Росписи и резьбу по ганчу делали прославленные мастера из Бухары. Двухэтажная просторная мечеть принадлежит афганской общине Сиднея. Использую свой подзабытый багаж афганского, чем сразу завоёвываю симпатию собеседника нашего Хаджимурада. На моё восхищённое «О!» при произнесении им приставки Хаджи, он гордо показывает мне четыре пальца, и я, хоть в этом нет необходимости, начинаю по-афгански считать до четырёх – короче, говорю в основном то, что умею, а не то, что надо, но, переходя на английский, мы многое восполняем. Так, он в Москве был и знает улицу Горького, а я Дар-Уль-Аман в Кабуле. Раз он четырежды сумел совершить хадж в Мекку, видно, человек не бедный. Предлагает попить чайку. Но мы, чувствуя себя неудобно за беспокойство, благодарим его и откланиваемся, напоследок все вместе, сложив молитвенно ладони и шепча благодарения Аллаху «за хлеб наш насущный». В районе нам попадался уже афганский магазин, где с продавцом я тоже перекинулся парой фраз. Какие самумы принесли сюда гордых афганцев? Власть там менялась не раз и кардинально и не только в связи с нашим приходом и уходом. И были свои исходы, свои драмы и перипетии. Выходим из мечети к тому же перекрёстку, и «О!Аллах!» - опять самовольно светофор включает пешеходный зелёный. Я внимательно посмотрел во все стороны от перекрёстка – нет ли удаляющегося предшественника, который, нажав кнопку и не дождавшись, в нетерпении пошёл уже дальше. Ан, нет – пустынно кругом. Чудеса!
Чудеса, которые, как оказалось, не окончились. Не прошли мы и двух кварталов, как услышали еле угадываемые песнопения, при приближении оказавшиеся православными, которые доносились из открытых окон православного храма Святого Николая-чудотворца Сербской общины Сиднея, тоже радостно воспевающих славу Христу. Служба рождественская здесь началась позже, чем в Русской церкви. Ведёт её благообразный священнослужитель на сербском языке, абсолютно понятном и близком нам, когда звучат вечные слова благодарности Богу «за хлеб наш насущный» и пожелания «тчерпения, прошчения и люююбави». Храм кирпичный с колоколенкой. Стены внутри расписаны фресками по штукатурке. Они излагают постранично всю Евангельскую драму от Благой вести до Воскресения. Многоярусный иконостас тоже производит сильное впечатление. Открываются царские врата, выносятся дары. Паства уверенно подпевает молитвам на родном языке и в нужных местах, отвечая пастырю, возглашает «Воистину!». Мужчины в храме стоят справа, а женщины слева, у большинства из которых головы платками не покрыты. В отличие от Русской церкви здесь больше людей среднего возраста и молодёжи. Какие ветры перемен принесли сюда такое большое количество переселенцев? Судя по возрасту публики, здесь пахнет временами кровавого распада их Родины и бомбёжки американцами Югославии. Поучительные и глубоко поэтичные рассказы сербского писателя-классика Милорада Павича пересыпаны, как бриллиантами, пословицами и поговорками, частенько с восточным колоритом, как у очень уважающего восточную культуру Паоло Коэльо. Вспомнилось у Павича: «Кто сеет в ненастье, тот пожнёт лишь свист на ветру…». Батюшка выходит к миру с корзинкой полной просвирок и каждого подходящего одаряет. Мы выходим и усаживаемся отдохнуть и перекусить во дворе храма, где под навесами стоят несколько столов с лавками. Выходит батюшка запросто пообщаться со своими знакомыми Сербской общины. Мы представляемся случайными гостями из Москвы, чему он весьма рад. Случайно у меня оказались распечатанные листочки с моими стихами духовного содержания и сборник ОСЕННИЕ СТРАНСТВИЯ, которые я и подарил доброжелательному отцу Георгию Веселиновичу. Он пригласил нас за стол. Мы, по скромности своей обычной, начали отказываться, но он настоял и провёл нас в трапезную, где перед сценой в просторном зале за круглыми столами, человек на 10 каждый, сидели дорогие ему люди и угощались ароматным кофе по-восточному из маленьких чашечек.
Невольно задумываешься о благородной и спасительной роли Австралии, ставшей мирным убежищем многим волнам переселенцев и беженцев со всех концов света. Так, здесь большие диаспоры, появившиеся, в основном, во второй половине 20 века, ливанцев, греков, турок, индусов, филиппинцев, тайцев, китайцев, итальянцев, вообще арабов, сенегальцев, белых южноафриканцев, которых после «чёрной» революции брали только на чёрную работу на Родине, и многих других более мелких общин. С этими мыслями усталый, но счастливый я уснул, чтобы под утро, преодолевая свою лень, встать и записать эти мысли, переплавившиеся в слова песни «Берег надежды» по небесному велению.
БЕРЕГ НАДЕЖДЫ
Когда-то здесь людей встречали,
Чтоб утолить все их печали,
Раскрыв объятия свои,
Подобно Тибру и Евфрату,
Две речки – Кук и Парраматта.
Для процветанья и любви.
Уют бесчисленных заливов
Приютом стал трудолюбивым.
Хоть и уплыли корабли
Другим нести благие вести,
Труд и надежда были вместе
Для процветанья и любви.
Хоть и создали облик новый
Высотки, Харбора подкова,
Но сохранилась суть земли.
Здесь – островок для душ уставших,
От войн и катастроф бежавших
Для процветанья и любви.