***
По-маяковски– выверено точно,
По-блоковски – пишу и сразу в стол,
И по-есенински – буквально срочно,
Что написал, то тут же и прочёл.
По-гумилевски – не страдаю – больно,
как по Бальмонту – явь то или сон,
всем по-цветаевски сказал вчера: «Довольно»
и вместе с Бродским сел в другой вагон.
ПУТНИК
Белее белого снег,
Темнее тёмного ночь.
Идёт-бредёт человек,
С Исусом схожий точь-в-точь.
Куда его занесло?
И что он здесь позабыл?
Бормочет: «Битва со злом
Да верстовые столбы...»
Столбов давно этих нет,
А битву ты проиграл.
Но он твердит мне в ответ:
«Да, видно сильно отстал.
Ну, ничего, догоню.
Покуда в людях есть свет».
И испарился на дню...
И был ли вовсе аль нет?
***
О, Великая Русская Женщина!
Мать Родная богатырей!
Ведь тебе с рожденья завещано
Для России растить сыновей!
Этот подвиг тяжёлый и трудный
На твоих лежит хрупких плечах.
Их всех надобно выкормить грудью,
А они постоянно ворчат.
Их всех нужно любить и лелеять
Равномерно стараться, но всё ж
В одного будешь больше ты верить,
А другому твердить: «Пропадёшь!»
Но за каждого сердце тревожно,
А за взрослых – больше болит.
Как им там, кровиночкам? Сложно?
Что же в будущем, милым, сулит?
Но страшнее всего, когда войны:
Сыновей призвали на фронт,
Сердцу матери так неспокойно,
Из груди вырывается вон.
Вдруг приходит одна похоронка,
А за ней другая летит.
Мать родная! Твоих два ребенка...
И удар... Без движенья лежит...
Откачали. Чуть-чуть оживела,
Но в глазах теперь пустота.
Голова в один миг поседела,
Но родная всё также проста.
А на будущий год, в конце марта
(снег сошёл), на могилки идёт
И кровиночкам вместо подарков
Свои горькие слёзы несёт.
***
Я перестал писать стихи,
Тебя не сделав виноватой,
Ведь стала ты мне, как Рахиль,
И твои руки стали святы.
И я, как грешник, пред тобой,
Но на тебя взглянуть не смею,
Хоть мне дарована судьбой,
Как ты молиться не умею.
Как ты, страдая, отдавать,
И незлобливо относиться.
Я лишь умею понимать
И на твои смотреть ресницы.
Как ты, на зло не отвечать,
Я тоже, знаешь, не умею,
Не обижаясь – промолчать,
Но так, как ты, в Него я верю.
Я перестал писать стихи,
Тебя не сделав виноватой,
Рахиль моя, моя Рахиль,
Твоей любовью всё объято.
***
И полей широта, и души,
И не знаешь, что совершить,
И не знаешь идти – не идти,
И двоятся жизни пути.
И двоится, двоится душа,
И поёт чуть дыша, чуть дыша.
Видишь, в небе летят журавли,
Деревца распустились вдали...
И уже не двоится душа,
И посмотришь – жизнь хороша.
***
Моё уныние – несчастье,
Сопровождает каждый день.
То я борюсь с духовной страстью,
То вижу свет, то вижу тень.
То я стремлюсь от света к тени,
А то от тени я бегу.
Но не имеет то значенья.
Я лучше лягу на лугу
И посмотрю на небо чистой,
Своей пронзительной душой,
И солнца лучик золотистый
Прольёт на землю след большой.
***
У иконки в церкви девочки стояли,
Маленькие обе, лет пяти-семи.
И как только свечки тихо угасали,
Их девчонки тут же нежно убирали,
Чтоб не стали свечки более дымить!
А когда священник пел молитвы Богу,
И ему прекрасно клирос подпевал,
Маленькие девочки очень-очень строго
(взрослые любые, как они, не смогут!)
Господу молились выше всех похвал!
Ах, спасибо, Боже, за такое чудо!
Я не видел в жизни лучше ничего.
Знайте же, родные, знайте же все люди,
Что есть в мире счастье, есть в нем торжество!
***
Били часы настенные
И отбивали шаг,
Молчала в ночи́ Вселенная,
Болела и ныла душа.
Тяжко и горько было,
Камень падал у ног,
Помню – в ночи кадило,
Я выходил за порог.
Звёзды бледнели тускло,
Пряталась в тучи луна,
Путь был проложен и устлан,
Но не пустила вина.
Вина от рожденья ходила,
И будет до смерти ходить,
Помню в ночи кадило,
Помню сказал: «Не суди».
Били часы настенные
И отбивали шаг,
Помню – молчала Вселенная,
Помню – болела душа.
***
Во дни печальные Великого поста,
когда молчат в бездействии уста,
и просит вырваться из уз греха душа,
передвигаясь по дороге, не спеша,
о жизни вспоминая и себе,
коря себя во многом и в судьбе,
и взгляд бросая кверху – к небесам,
я понимаю, что судья – я сам!
И сам себя ругая и хуля,
я удивляюсь, как меня земля
ещё и носит, воздая хвалу,
а мне бы где-нибудь сидеть в углу
и прятаться от жизни, от греха,
но я твержу, что это чепуха,
что это есть у всех, и у меня,
и никому не избежать огня.
а взгляд прикован снова к небесам,
и понимаю я: судья – я сам!
***
Блаженны те, кто в Бога верит свято
И те, кто молится Ему всегда.
Блаженны те, кто называет братом
Того, в чей дом нежданно грянула беда.
Блаженны те, кто просит подаяния
И те блаженны, кто его даёт.
Ведь часто без заботы и внимания
Несчастный долго и не проживет.
Блаженны те, кто понимает верно,
Что деньги в жизни – это лишь игра.
И те блаженны, кто живёт смиренно
И добрые дела вершит с утра.