Стихи
Обрушились под утро, зазвенели
Словами в безутешной голове,
Откуда вы взялись, где раньше пели?
В какой высокой прятались траве?
И лихо улеглись на белоснежной
Бумаге. В боязливой тишине
Вы для меня настолько неизбежны,
Насколько и немыслимы во мне.
* * *
В моей фиолетовой комнате,
Где полка, диван и два кресла
Есть столик резной лакированный:
Стихи там нашли свое место.
Не то, чтобы я не любила их,
Не то, чтобы их не желала,
Когда через дворики тихие
Брела по ночному кварталу.
И думалось: не в обречённости
Находят стихи свое место,
В какой-то земной воплощённости,
Где полка, диван и два кресла…
И есть в этом чьё-то пророчество,
Какая-то страшная сила,
Которая мне одиночество
За эти стихи посулила…
* * *
Ты снился мне,
Безумный, отрешённый,
Как будто безразличный ко всему.
- Хочу тобою быть навек прощённым! -
Твой голос плыл в пугающую тьму.
Толпа лилась как водка из графина
По переулкам каменной Москвы;
Твой голос был настолько безобидным,
Что ты и сам к такому не привык…
Ты снился мне,
Безвольный, прокажённый,
В изношенном, дырявом пиджаке…
- Хочу тобою стать навек прощённым! –
Губами припадал к моей руке.
И вдруг исчез, влекомый душной мглою…
С тобой мы не друзья, и не враги –
Я всё простила. И над головою
Взметнулся чёрный ворон и погиб.
* * *
Да и к чёрту всё! Нет меня больше здесь:
Сорняками усыпан луг.
Время бьёт, возвещая дурную весть,
Я и это снести смогу.
Я смогу, я сумею: гра-нит-ная.
По заслугам всё будет, друг.
И в глухой пустоте, ты, себя кляня,
Будешь Богу молиться вслух,
И в тоске изойдёшь - хоть волком вой,
Хоть кричи, ну и что - твой крик?
Я глуха. И меня ты не беспокой –
Всё с тобой – это черновик.
* * *
Моему дедушке Алексею Корневу
В апреле, когда задавалась погода
Мой дед, запрягая гнедого коня,
Брал в руки соху, и вздыхая: «Ну, с Богом!»
Пахать огороды с утра начинал.
Земля распадалась большими комками,
Конь фыркал, бежала по небу заря,
Я землю брала и сжимала руками,
А дед, как увидит, ругался: «Нельзя!».
Мне от роду было всего-то семь вёсен,
Пальтишко на вырост и платье в горох.
Я мерила дедову позднюю осень
Размером своих неуклюжих шагов.
И дед за сохою о Родине пел мне,
О маме, картинках в моём букваре,
Дороге проселочной, поле весеннем,
Соседях-товарищах в нашем дворе…
Бабуля в обед молоко приносила,
Мне вкуса его не забыть ни за что!
Наверно, оттуда рождалась Россия
Для маленькой девочки в красном пальто…
* * *
Застегнусь – и пойду ближе к небу,
К синей вечности долог ли путь?
Ах, как мало осталось до снега,
А со снегом – светлее чуть-чуть.
Запорошит – и спустится бездна,
Побелеет, как будто в раю.
Вот шагну – и сейчас же исчезну:
Я у самого края стою.
И закружит душа в лёгком снеге,
И не будет почти ничего
Кроме белого-белого неба,
И меня в чистом свете его…
* * *
Да и грешна. Что вам-то проку?
В чём суд людской, когда есть Бог?
Быть может, сроки – это строки,
И мне назначен высший срок?
Пишу – не жажду избавленья:
Свобода – временная блажь,
Когда моё грехопаденье –
Стихи, которых не предашь.
* * *
Такая тишь, что воздух стынет,
Дорога кажется грустней.
Остановлюсь – бескрайней синью
Плывут проталины полей.
Вздохну – увижу небо рядом,
Шагну – и эхо задрожит.
И то ли к раю, то ли к аду
Идёт несбывшаяся жизнь.
* * *
Я с тобой возвращаюсь в былое,
Я тону в тех загадочных днях,
Где уснувшие ивы в поклоне
И рассвет на лазурных конях,
Где скамейка как пристань влюблённым
И фонарь у дороги разбит…
По тропинке иду проторённой –
Ничего нам теперь не грозит:
Ни печаль, ни разлуки, ни встречи –
Мы с тобой победили беду!
Ты накинешь мне куртку на плечи
И я в завтра, согревшись, пойду…
* * *
Затрещала поленьями печка,
Так, глядишь, до весны доживём...
И туман задымится над речкой,
И все страхи развеются в нём…
Заалеют небесные дали,
Где надеждой сквозит от зари –
Мы Россию такой и не знали!
В высях стрункой летят журавли,
А внизу всё берёзы, да хаты,
И худые ограды в траве,
И старушка за шторкой помятой,
Сиротливо склонилась в шитве...
* * *
У остановки за Горздравом,
Где солнце меж домов ясней,
На корточках в пальто дырявом
Мужчина кормит голубей.
В его руках краюха хлеба,
И крошит, крошит на асфальт:
Как снег с полуденного неба
Сквозь пальцы пёрышки летят.
И «гули-гули, гули-гули» -
С улыбкой шепчет воркочам,
Вот раз! – и мигом встрепенулись,
Ещё! – и на его плечах!
У остановки за Горздравом,
В пальто изношенном, дырявом
Как ангелов среди людей
Прохожий кормит голубей…
Колыбельная для бродячей собаки
Потише, я прошу – собака спит
Найдя приют у старого забора.
Во сне с дворнягой кто-то говорит
Без гнева и ехидного укора…
Ей снится придорожная трава,
Забытый миг щенячьего азарта,
И ласковые, тёплые слова,
И лето снится ей в начале марта.
Бездомная, она искала кров,
Слоняясь по развалинам, подвалам…
Казалось, каждый встречный был готов
Ударить по её уставшим лапам.
Собака спит! Качают небеса
Бродячий сон, заметный еле-еле…
И плачут её добрые глаза,
И целый мир у этой колыбели.
* * *
На Старом Арбате ребёнок играет на скрипке,
Вжимаются книжники в куртки, погода к дождю.
А музыка длится, и звук бесконечный и зыбкий,
А музыка длится как будто моё дежавю…
Во взгляде мальчишки – полнеба, а может, и больше;
Прохожие топчут брусчатку, отводят глаза,
У ног его кофр, в котором рассыпаны гроши,
А он представляет: софиты, поклонники, зал…
Читая по нотам свои сочиненья с улыбкой,
В себе победив неуклюжесть, волненье и страх
На Старом Арбате ребёнок играет на скрипке,
На Старом Арбате сегодня рождается Бах…