Заждался меня прекрасный белый рояль! Всю свою взрослую жизнь я рожала, растила, заботилась о семье, и не было у меня ни времени, ни сил общаться с замечательным инструментом, сотворившим мою душу такой, какая она есть. И вот, наконец, пришло время, когда я не выдержала разлуки и рванулась к роялю. Теплой рукой провела по его боку, села рядом и отразилась в глянцевой поверхности, словно в молочном тумане. Теперь только откинуть крышку и насладиться зрелищем еще тысячи возможностей для моих беглых пальцев.
У рояля великолепный голос и чистое звучание, он готов отдать жизнь ради прекрасной музыки! Какое множество исполнителей разговаривали с ним на одном языке, одаривая слушателей прекрасной музыкой! Теперь настала моя очередь. Я выстрадала общение с белым инструментом и тоже хочу быть услышанной!
Робкий звук повисает в воздухе, словно боится фальши. За ним звучит аккорд, еще аккорд! Изящная игра длинных и коротких звуков и опять все сначала, уже громче и увереннее! Сильные, сверкающие звуки напористо стучатся в окна и двери и, на секунду смиряясь, вихрем вырываются наружу! Какой необъятный простор для самовыражения! Музыка плывет над осенним городом, словно волшебный белый корабль с парусами, надутыми верой, надеждой, любовью. Она возносится к золотым куполам, опоясывающим реку, наполняется светом и, падая в притихшую воду, озаряет ее и отраженный в ней мир. Музыка шелестит в рыжей листве, блестит на ярких клумбах, искрится в струях фонтанов. Она облагораживает чувства людей и нежно касается их сердец. Сердца распускаются как бутоны, влюбленные целуются, матери ласкают своих детей, у стариков на глазах появляются слезы воспоминаний. Поток чудесных звуков нескончаем, он несется над красивыми бульварами, эхом отражается в колоннах дивных дворцов, перекликается с отблесками заходящего солнца. Воздух пронизан звуками белого рояля, кажется, что эта музыка готова осчастливить весь мир!
Такой музыкой невозможно не восхищаться! Беглые пальцы мои, я могу вами гордиться! Почему же, почему в окружении глазастых домов подыхает на стылой земле бездомная собака, безнадежно отвернув от музыки свою голову? Почему музыка не может предотвратить беду в темных глухих подъездах? Почему ее светлые фразы веют безнадежностью над одинокими стариками, умирающими в больничных коридорах? Почему, слушая ее, истерически смеются бессильные жертвы вопиющего беззакония? Почему эту музыку поднимают на смех голодные бездомные и безобразно ухмыляются, слушая ее, бомжи у загаженных санитарных площадок? Чистые, светлые звуки градом отскакивают от сытых, равнодушных, наглухо зашитых в собственных шкурах наших детей!
- Все ложь! – разверзаются скорбные уста. – Прекрасная музыка не спасет от зла, она не уберет нечистоты и не закрепит на булавку совесть!
- Но музыка – не ласковый трёп! Благодаря ей, завтра зазеленеет трава и родятся дети!
- А дальше – что? – шепчет ветер. – Что дальше? Что дальше? Что дальше!..
ОТЕЦ
Так случилось, что я благодарна своему отцу всего за одну-единственную фразу, которую, среди прочих недомолвок и оскорблений, он сказал мне наедине, в последний свой приезд к родственникам на свою родину, незадолго до своей смерти. От его слов мне стало легче и тяжелее. Тяжелее потому, что поняла: моей жизнью распоряжались все, кроме меня. А легче потому, что наконец-то поняла это. Вот так единственная фраза пролила свет в меня. В благодарность за нее, попытаюсь найти причины жизненных поступков отца, да и оправдать их.
Наверное, вся жизнь отца была полна обид, которые не позволяли ему быть ни великодушным, ни справедливым. Он так и не простил своей матери ее замужества после трагической смерти отца. Он ушел от нее навсегда сначала в армию по призыву, потом - в неспокойную жизнь военного, дослужившись перед пенсией до звания полковника. Почти не навещал, приехал хоронить за два дня до смерти.
От моей матери постоянно погуливал: не девочкой досталась, да еще и -красивая, пусть терпит! Помню: однажды, побывав в каком-то санатории на южном берегу Крыма, он не очень сопротивлялся просьбе жены и взял меня с собой на свидание с очередной курортной пассией. Мне тогда было лет шесть, и я никак не могла понять, почему и отец, и незнакомая тетка ходят кругами, - нет, чтобы подойти друг к другу и поговорить! Поняла уже спустя годы: эта женщина была ему не нужна, а прогулка с ребенком – не только для того, чтобы жена ревновала, но и чтобы та женщина не надеялась.
Собственным детям отец не очень радовался: дочь его раздражала, сына терпел. В детстве я даже боялась на него обижаться: это тоже было чревато наказанием. Плохо застелила кровать – перестилай, как в казарме. Проявила инициативу без приказа – в угол, не вымыла горшок брата – в угол, не вовремя заснула – в угол, стоя, не поворачиваясь, на несколько часов, пока не выручит мать. А если еще и брат нажалуется – ремень. Так что любить или уважать его мне было не за что.
Отцу, наверное, всегда казалось, что в других офицерских семьях и жены, и дети намного лучше, а у него – обуза и наказание. Помню, на Камчатке был такой случай: компания офицеров играла в азартные игры, а потом все разругались, и дело дошло до кулачного боя. Я, тогда единственный ребенок среди агрессивных мужчин, сильно перепугалась и, когда на шум явился командир части, выложила ему все и обо всех. Командир увел провинившихся, а отец, в присутствии посторонних, расстрелял меня в упор бранными словами. Рана осталась на всю жизнь.
Когда отец нас бросил, мне казалось, что нас с мамой уронили в грязь. Было стыдно за себя, за брата, и жалко маму, но я все равно вздохнула с облегчением. Отец женился на бездетной женщине, он думал, без нас будет лучше.
Через много лет, когда мне было уже восемнадцать, я приехала в Семипалатинск в воинскую часть, где он служил, чтобы договориться совсем переехать к нему с сыном от мужа-деспота. Понятно, ни ума, ни образования приобрести я еще не успела. Отец отказал под благовидным предлогом и отослал меня за помощью к матери, которой я тоже была не нужна: без ее согласия вышла замуж. Для моих родителей я всегда оказывалась лишней, у них были свои интересы и свои проблемы: у отца – больная жена, у матери – уходящая молодость. Несмотря на все тяжелые годы, пережитые мною потом, я думаю, что мне и моему ребенку тогда здорово повезло: не случилось радиоактивной саранчи между оконных рам отцовской квартиры и страшных песчаных бурь, несущих болезни и смерть с семипалатинского ядерного полигона.
Еще одна попытка получить помощь отца была уже во взрослом возрасте, когда нас с дочерью нашла на Сахалине и пригласила приехать к ним в гости в Нальчик его новая жена. Второй мой брак тоже оказался пыткой: муж пил, как и большинство сахалинских мужчин, и наши с дочерью жизни были на грани выживания. Отец, уже полковник на пенсии, жил в квартире молодой жены. От старой, больной, он ушел, оставив ей квартиру и нажитое имущество. Нас принимали великолепно! Мачеха оказалась умной, хозяйственной женщиной, вкусно готовила, подбрасывала нам денежки и даже отправила на море в санаторий. Свои дети у нее тоже были - взрослая дочь и внучка - темпераментные и избалованные, с азиатской кровью. А отец был уже не молод, со скверным характером и изношенным здоровьем, он полностью зависел от новой семьи. Жена отца, пожалев меня, предложила взять мою дочь на воспитание к себе до кучи.
- Что они сделали с твоей душенькой? – то ли спросил, то ли ужаснулся отец на одном из последних свиданий со мной.
«В самом деле, что? Кто им позволил? Неужели я сама?» - подумалось мне.
А потом, в свою последнюю ночь на родине, не в меру выпивший отец дрался за меня в теткином логове не на жизнь, а на смерть. Родственники хотели с его помощью склонить меня к сожительству с моим первым, давно имеющим другую семью, мужем за богатые подарки, которые принимали от него. Продавали как жертвенную телку племенному быку. Кричали на несговорчивого отца так, что соседи не спали. Тогда отец приказал им: «Ирку не трогать!» На следующий день он уехал вслед за женой в Москву, в гости к чужим людям. Там и умер в чужом доме. Я почувствовала, когда отца не стало: он стучал косым дождем в мое окно.
Прости, отец, тогда я не могла и не хотела помочь тебе, потому что велика была моя обида на тебя. Прости!
И тебя я прощаю, отец. Прощаю за первую и последнюю заботу о моей душе, теперь она в порядке. Спасибо тебе.
18.01.2019