- В космосе есть электромагнитные волны, которые появляются при взаимодействии солнечного ветра и ионосферы космических тел, я всю эту премудрость в Сети вычитал, - Мах нанизывал куски мяса на вертел. - С помощью специальных приборов электромагнитные волны могут быть перенесены в диапозон звуковых волн. Человеческое ухо слышит эту космическую музыку. Она напоминают звуки биения сердца, дыхания, пения птиц.
Рыжик ворошил затухающие угли, Серый курил.
Они не встречались лет тридцать, со дня окончания школы в маленьком, затерявшемся в приволжских лесах, городке.
- Луком перемежай, а то мясо сухим будет, - Серый затянулся сигаретой, - у меня на кордоне надо было собраться.
- Там Горы не видно, - хмыкнул Макс.
- Правда, - поддержал Рыжик.
- Далась вам эта гора, дачники, - махнул рукой Серый, - у меня поохотились бы. Белку уже бить можно, тетерев на подходе.
Он был сыном поварихи с кордона, рос в лесу, вокруг егерей крутился. Летом приносил грибы дачникам продавать, чернику. Один раз ёжика принёс. Макс умолял бабушку купить, недорого совсем – рубль, но получил отказ. Серый стоял у дачной калитки, презрительно сплёвывая на сухую траву.
- Ладно, дачники, пошёл я, - и гордо удалился в сторону Горы.
Рядом с Горой, поросшей густым лесом и видной со всех участков, человечество делилось на дачников и деревенских. Макс это знал с детства. Была, например, Вера из посёлка, они с матерью сметану дачникам носили, и Вера дачная, из Ленинграда на лето приезжала. Старенькая баба Нюша, её дальняя родственница, звала девочку Веруней, а иногда, вытерев вечно слезящиеся подслеповатые глаза, добавляла «сиротка», хотя у девочки имелись мать и отец, музыканты, много гастролирующие по необъятному Советскому Союзу, особенно летом, и Веруня кочевала от одних родственников к другим.
У неё были огромные светлые глаза на худеньком, с нездорово бледной, отдающей желтизной кожей, лице. Две тёмные косы казались слишком тяжёлыми для тонкой шеи. В то лето Веруня приехала чуть позже – сдавала экзамен в музыкальной школе по классу флейты. Сразу зашла к ним на дачу, подарила польскую жвачку – невиданную роскошь.
На веранде висел календарь «Царевна – лебедь». Макс взглянул на повзрослевшую за год девочку и поразился сходством с врубелевской красавицей. Но тут прибежал с соседний дачи Рыжик, он был младше на два года, но его уважали за смелость и всегда с ним играли. Кто бы ещё решился вытащить раненого бельчонка из-под носа огромной немецкой овчарки доктора Самойлова? Только Рыжик. Он же и попросил доктора оказать первую помощь. Зверёк выжил, вырос и в один прекрасный день сбежал из плохо закрытой клетки. Рыжик, каждый раз, когда ходили в лес, звал свою белку, но та не откликалась.
Хорошо, что дачу оставили, подумал Макс, наблюдая за готовящими застолье Рыжиком и Серым. Где бы и когда ещё встретились.
Пути их разошлись очень давно, до начала нового времени. Рыжик, теперь большинство называло его Станислав Семёнович или господин Рыжов, стал директором мебельной фабрики.
Макс, окончив столичный политех, исколесил полмира. Программист – интернационалист, шутил он. Годам к сорока он осел в Лондоне, увлёкся электронной музыкой, стал делать аранжировки и получать заказы, и главное, деньги. Его неанглийская фамилия замелькала в телевизионных субтитрах. Из телемира возникла милая сдержанная женщина с крохотной квартирой в Мэйфэйэ и фамильным гербом на потемневших серебряных ложках.
А Серый остался на кордоне, рядом с Горой.
- Ты с ума сошёл, - присвистнул Рыжик, - в космосе звуков быть не может. Воздуха нет. Даже я, с тройкой по физике, знаю это.
- Слушать мы будем космическую музыку, уже перенесённую в диапозон звуков, доступных людям, - Макс потёр обозначающуюся лысину, поднял стопку и включил звук на планшете. Странные, похожие на лесные шорохи и трели далёких птиц наполнили увитую разросшимся плющём беседку.
- Ну, чтобы не в последний раз, - Серый махнул стопку, занюхал бородинским хлебом, - пей давай, учёный.
- Мы сделаны из тех же атомов, что и звёзды. Поэт один сказал, - Макс смотрел на Гору, нависающую над дачной крышей.
- Ты в это веришь? – удивился Рыжик и подцепил вилкой огурец.
- Да, - просто ответил Макс, - не бойся, я не псих. Просто мне хочется думать, что после смерти я стану кусочком неба.
Серый хмыкнул.
- Гора сегодня больше кажется, - постарался разрядить обстановку Рыжик.
- Там Веруня, - Макс выпил водку залпом.
- Может и нашлась она, кто знает, - Серый поддел железным колом тлеющие угли, - менты то оформлять бумаги не стали. Батя рассказывал, кореш у него там служил. У Верки этой отец был какой-то известный антисоветчик, посадить его должны были.
По кронам зеленеющих сквозь пелену дождливого августовского воздуха дубов пронеслась белка, нарушив влажную предвечернюю тишину.
В этот же день после шашлыков, во время поиска свечей - забарахлило электричество - нашли старый календарь того года, когда они заблудились в лесу. Бабушке удалось купить глянцевый, с «Царевной-Лебедь», занявший почётное место на дачной веранде.
Макс не мог оторвать глаз от пожелтевшего календаря. С потрескавшегося листа картона смотрела Веруня.
***
В тот пасмурный августовский день Макс, тогда ещё Максим, сидел на веранде и листал старые журналы. Родители работали и приезжали на дачу только в выходные. Бабушка ушла к соседке бабе Поле – та славилась умением выращивать огромные яблоки, полный сладкого сока прозрачный крыжовник, клубнику великанских размеров. Баба Поля гордилась своими дачно-огородными успехами и саженцы кому попало не давала. Особенно не любила соседку слева тётю Валю – та говорила, что Поля – ведьма, с нечистым знается и сглазила Валиного мужа. И что настоящее имя её не Полина, а Пятяй, и происходит она из семьи мордовских знахарей, и в лебедь или белку легко обращается. И электричество ворует – сияние какое-то над садом иногда видно.
Дверь веранды скрипнула. На пороге стояли Рыжик и Веруня.
- Ну ты даешь, - веснушки на сердитом лице Рыжика стали ещё заметнее, - мы его ждём под Горой, а он читает себе. Читатель!
- Идём! – улыбнулась Веруня.
***
Я правда забыл, что мы договорились пойти в лес. У нас там был шалаш из еловых веток, выструганные из дерева ложки, сделанные из согнутых веток и лески луки. Сегодня предстояло выточить мечи. Наше маленькое лесное племя серьёзно готовилось к дикой вольной жизни. Жаль только, что летние каникулы заканчивались.
Дачи находились в низине и с трёх сторон были окружены крутыми склонами Горы.
- Далеко в лес на Горе не ходите, - стращали взрослые, - заблудитесь и не найдут вас.
Мы не заходили далеко. От нашей дачи, самой ближней к Горе, дорога до шалаша занимала минут десять.
Сегодня мы оказались у шалаша минут за пять – прохладно, Гору одолели быстро. Рыжик сразу рукоятку меча принялся строгать. Обязательный человек, раз решил что-то сделать, то не отступает. И хочет стать военным как отец.
Тут начался дождь. По еловам веткам ударили тяжёлые капли, небо посерело, потом потемнело. Мы решили переждать в шалаше. Прошло полчаса, но дождь не прекращался. Послышались раскаты грома, порыв сильного ветра в мгновение снёс наше убежище. Небо, затянутое сером одеялом туч, не давало света. Следующий, ёще более сильный порыв ветра сотряс старую, корявую от времени берёзу. Дерево жалобно затрещало и наклонилось. Ёще порыв и трухлявый ствол не выдержал. Береза упала, задевая ветками молодые сосны.
Неожиданно ветер затих. Раскат грома оглушил нас, и тотчас ударила молния. Серое небо прорезала огненная стрела, потом ещё одна. В густом орешнике затрещали ветки. Потревоженное животное было совсем рядом. Веруня закричала и бросилась в глубину леса. Ужас девочки передался мне, я побежал за ней. Краем глаза я увидел бегущего рядом Рыжика, размахивающего своим недоструганным мечом.
Верунина светлая кофта то появлялась, то исчезала из виду. Удивительно, что бежали мы всё время в гору. С дачной веранды Гора не казалась такой высокой. Дождь не переставал, раскаты грома порыкивали в отдалении.
- Веруня, остановись! - кричали мы с Рыжиком то порознь, то вместе, но она нас не слышала.
Впереди засветило солнце. Хватая воздух пересохшими губами, я остановился. Странно, что дождь прекратился так внезапно.
- Чё встал, - толкнул меня в бок Рыжик, - идём.
Мы выбрались из мокрого тёмного леса на залитую солнцем поляну. Перед нами стоял высокий деревяный сруб с резным крыльцом. На верхней ступеньке сидела Веруня, в руках она держала маленькую тростниковую дудочку.
- Я музыку услышала и пошла сюда, - Веруня улыбнулась как ни в чём не бывало.
- Ты того? – Рыжик покрутил пальцем у виска, - а если бы заблудились?
- Мне в грозу страшно становится, - прошептала она.
- Разве можно услышать дудочку на таком расстоянии? – удивился я, - да и гром, ветер.
- Я всё слышу, - насупилась Веруня, - даже как звёзды поют.
- Во завирает, - покачал головой Рыжик, - лучше скажи, кто в этой глуши обитает.
- Здесь дедушка-пасечник живёт, за мёдом пошёл, - она задумчиво крутила в руках дудочку, потом приложила её к губам. Раздался нежный звук, похожий на трель диковинной птицы.
Дверь открылась. На пороге стоял высокий старик с окладистой бородой. Он протянул Веруне блюдце с янтарным кусочком сотового мёда.
- А вы, ребятки, откуда? – удивился старик, - неужто жалейку мою услыхали?
- Мы за ней побежали, - Рыжик показал на Веруню, - а как деревня называется? Далеко от стройкомбинатовских дач?
- От меня до дач ваших далеко будет, - усмехнулся старик.
- Это вы на дудочке играли? - осмелился спросить я. Стоящий посреди леса дом, загадочная музыка, которая слышна сквозь грозу, настораживали меня.
- А кто же ещё, - ответил он, - в грозу людей надо успокоить.
- Что у вас так домов много? – Рыжик разглядывал большие постройки за домом.
- Амбары это, добро разное хранить, - старик посмотрел на Рыжика, - любопытный ты паренёк. Может, узнать хочешь, что у меня там припрятано.
- Мне тоже интересно посмотреть, - Веруня незаметно подошла к нам.
- Ладно, - засмеялся старик и спустился с крыльца, - только уговор – ничему не удивляться. А то кубарем домой покатитесь.
- Здесь осень живёт, - старик приоткрыл первый амбар и потянуло запахом грибов, прелой листвы, спелых дынь.
- А тут дед Мороз почивает, зимы дожидается, - из распахнутой двери дохнуло холодом, дунуло в лицо колким мелким снегом, завыло бурей.
В третьем амбаре жила весна – повеяло свежестью, залились трелями птицы.
Во всех амбарах было темно, и мы толком ничего не разглядели.
- А сюда заходить необязательно, - старик строго посмотрел на нас, - подождёте, мёда вам принесу.
Старик ушёл в дом. Мы переглянулись. Очень хотелось узнать, что там таится за тяжёлой дверью.
Веруня тайком посмотрела в щёлку и приоткрыла дверь. В глаза ударил яркий свет. Мы осторожно подошли к входу. Амбар не имел пола. На дне, где-то очень далеко внизу были видны наши дачи. Я увидел, как моя бабушка вытирает слёзы краем фартука, Рыжикова баба Сима стоит рядом.
- Мы здесь! - крикнул Рыжик
Женщины подняла глаза к небу. К нам, потому что мы стояли на краю неба.
- Мы умерли? – пронеслось у меня в голове. Ведь на небе живут ангелы с бабушкиных бумажных икон, приколотых над кроватью. Слёзы наполнили глаза, я увидел лица родителей, вспомнил, что мне обещали купить щенка и велосипед. Земля закачалась и ушла из-под ног, мы покатились вниз с горы по мокрой скользкой траве, сучья корябали, рвали одежду, земля сыпалась в рот, в нос, хвоя колола лицо.
Я пришёл в себя у подножия нашей милой дачной Горы, рядом с огородом доктора Самойлова, у которого овчарка Рекс и растут чудо-кабачки цуккини.
Рыжик встал и, размазывая грязь по лицу, побежал в стороны своей дачи, а я – своей. Веруни с нами не было.
Из сада доктора слышался отчаянный лай Рекса.
- Бабуля, - крикнул я, распахивая калитку, - бабуля, я здесь.
Бабушка выбежала из дома и заплакала.
- Два дня вас искали, - причитала она, - в деревню поехали к участковому. А он говорит, что леса здесь до самой Волги идут. Поди найди ребятишек. Думала, никогда живым тебя не увижу.
Я пробовал рассказать бабушке про лесного старика и волшебные амбары, но она рассердилась и сказала, что отец приедет в выходные и даст мне ремня.
В тот вечер у меня подскочила температура. Тётя Поля принесла с собой травяные снадобья, растирания.
Когда бабушка вышла из комнаты я решился. Если наша соседка и правда ведьма, то должна знать про всякие чудеса. Я рассказал ей про молнии, бегство Веруни на звук дудочки, про старика – пасечника и его чудесные амбары.
- Вы у самого Нишке, бога нашего побывали, - тихо сказала баба Поля, - девочка музыку его услышала и пошла к нему. Это редко кому жизнь так хорошо слышать удаётся.
- Вы тоже такое слышите? – от жара у меня пересохло во рту.
- Редко, да и слышу чуть-чуть, - махнула рукой баба Поля, - берёзка как поёт слышу или травка молодая.
- А Нишке на небе живёт? – спросил я, погружаясь в знойное марево простуды.
- На небе, хороший мой. На вот, выпей, - ложка с пряным отваром коснулась моих губ.
- Живёт он на небе и управляет земной жизнью, - слышался сквозь дремоту голос бабы Поли, - на жалейке играет, людей успокаивает. Спи, мой хороший.
На другой день приехали на машине родители и забрали меня в город. Я оказался в больнице с воспалением лёгких и вернулся в школу только в конце сентября.
Отца Рыжика направили служить в Германию. Рыжик прислал мне открытку с немецким пионером, бьющим в барабан. Осенью они продали дачу.
На следующее лето я пришёл к Веруне, но дача стояла заброшенной. Соседи сказали, что девочка пропала, сгинула в лесу.
До восьмого класса я ездил к бабушке на дачу. Много раз поднимался на Гору, бродил в лесу, надеясь найти дом старика-пасечника. В душе надеялся встретить Веруню, хотя понимал, что это не случится.
Я пробовал поговорить с бабой Полей, но та отмахивалась, в жару ты был, милый, чего только не привидется хворому. Потом она оглохла и общаться с ней стало сложно.
***
- Почему Веруня услышала дудочку в грозу? – погрустневший от водки Рыжик смотрел на темнеющую в тёплой августовской ночи Гору, окружённую уже по-осеннему ярко сияющими на черно-бархатном небе звёздами, - не побежала бы туда - здесь бы с нами была…
- Царь её лесной забрал, - Серый затянулся сигаретой, - он может утащить, особенно тех, кто не от мира сего. Деревенские его, это, побаиваются.
- Так она нормальная была, Веруня, - Рыжик рылся в карманах, - только вот говорила, что слышит, как звёзды поют. Серый, дай сигарету, у меня кончились.
Лёгкий порыв ветра отвёл виноградный лист, и лунный свет посеребрил вилку, угол побелевшего от дождей деревянного стола, браслет часов на запястье Макса. Веруня смотрит с неба, догадался он.