Как неопытный, бессистемно и запойно читающий начинающий литератор, я всегда слежу за книгами-финалистами национальной премии «Русский Букер», потому в мои руки и попала прекрасная повесть Галины Щекиной «Графоманка».
Я прочла её залпом, как выпивают стакан свежей воды в жаркий полдень. Мне захотелось поделиться прочитанным с моими друзьями, с коллегами, разделить радость открытия нового автора. Увы, надо быть графоманом, автором, писателем, литератором чтобы до конца понять ценность «Графоманки». «Ну, и что? - говорили мои друзья, далёкие от писательского ремесла, - обычная история».
Мне было грустно это услышать, также грустно было прочесть рецензию на книгу М. Сидельниковой в газете «Коммерсантъ», утверждавшей, что "Графоманка" - роман не первой свежести. Критик оценивала попадание "Графоманки" в шорт-лист "Русского Букера" как сомнительный литературный успех, потому что оргкомитету премии якобы всегда нужен провинциальный писатель для соблюдения справедливого баланса среди номинантов. Такой снобистский взгляд на литературу я нахожу устаревшим. Ценность творчества не может определяться пропиской автора. А то печальное обстоятельство, что книгу издать и сделать доступной для читателя, в настоящее время, труд гораздо более сложный, чем её написание — не секрет. И в немалой степени этому способствовали адепты рыночных отношений, осевшие в издательствах и крупных газетах.
Но вернёмся к прозе Галины Щекиной! Что подкупило лично меня, что заставило прочесть книгу на одном дыхании и что осталось непонятным для моих друзей, далёких от литературы? А подкупила идея Галины Щекиной представить на суд читателя историю о маленьком человеке современности.
Классическая русская литература изобилует историями о «маленьких людях». Почему они привлекали Лермонтова, Гоголя, Лескова, Салтыкова-Щедрина? Не потому ли, что наш народ и состоит из таких маленьких людей, с их радостями и горестями, с их трагедией и мгновениями счастья? Не потому ли, что каждый из нас ощущает себя песчинкой в стремительно несущемся потоке времени? Главная героиня «Графоманки» - добрейшая, милейшая Ларичева. Она мать, работник, жена, подруга. Такие, как Ларичева, живут рядом с нами. «Ларичева - этакая русская берёзка. Ей дали по лицу по правой щеке, она подставила левую», - говорит о ней Галина Щекина в интервью журналу «Белые ночи».
С одной стороны, характер Ларичевой узнаваем, с другой стороны он уникален. Ларичева типичная, но совсем не пресная, хотя она не обладает яркой внешностью, интересной судьбой, не вовлечена в водоворот событий. Все её яркие переживания её связаны с тем, какие фантазии и страсти кипят в её душе. Она - писатель, пусть графоман, пусть никому не известный автор, тщетно пытающийся донести слово до читателя и не расплескать, она — автор. Ларичеву снедает внутренний червь: она хочет быть замеченной, прочитанной и знаменитой, но при этом она сомневается в своём таланте. Она горит огнём желания, ей скучно и грустно в мире статистики, разговоров на бытовые темы, но она не видит выхода из узкого мирка. Ларичева понимает, что без творчества её жизнь лишена смысла, но она не согласна с тем, чтобы писать в стол. Навязанный ей обществом образ дамы «немного не в себе», узкая социальная роль матери и жены предстают перед читателем коконом, и мы ждём появления бабочки.
Но если природа дарит нам своё чудо, и в этом чуде есть своя закономерность, то с Ларичевой чуда не случается. Мы не увидим появления даже ситцевых крылышек бабочки-капустницы, не случайно автор назвала книгу горьким словом «Графоманка». Даже второе место на международном конкурсе рассказов газеты «Дойче велле» мало изменило жизнь Ларичевой.
Темп повествования книги неспешный, да и сюжет ничего особенного не представляет. Однако, я читала и оторваться не могла. Ларичева движется по жизни так, словно плывёт на лодке по сонной реке. Поверхность реки только кажется гладкой, и потому в сюжете есть взлёты надежд и пучины сомнений героини, мелкие успехи и горести.
Галина Щекина — мастер диалогов. Их хватает для того, чтобы понять, какова жизнь героини, без лишних описаний, без тщательного создания антуража вокруг Ларичевой, её семьи, коллег и писательской тусовки. Порой кажется, что персонажей тут нет, а есть просто люди, за которыми автор подсматривает. Процитирую:
« - Душенька, ты как насчёт супружеского долга? - Не сразу протянул всю руку, только два пальца, ведущие по шейке.
- Сколько можно, муж? У меня творческие дела. - Убирая его руку.
- Сначала семья, потом творчество. Иди сюда, мы по-новому… - Быстро ныряя в вырез.
- Да что с тобой сегодня? - Вынимая его руку».
Или:
« - Мам, ты чего, ревёшь?
- Не знаю, как рассказ дописать.
- А это что, уроки?
- Ещё хуже.
Дочка задумалась. Что может быть хуже уроков?
- А ты скажи - тетрадь забыла.
- Ладно, спать иди.
- Мам, тебе дядька писатель задал урок? Не слушай его.
- Да почему?
- Вот, ты напишешь, тебя в чтение вставят. А я потом учи, была охота! Я и так ума рехнусь, сколько писателей в хрестоматии. И ты туда же!
- Не бойся, меня в чтение не вставят.
- А зачем тогда? Деньги, что ли, заплатят?
- Ой, ну, какие деньги! Деньги только на работе, а это - так, для себя, наверно, баловство всё это…»
И невольно вспоминаешь, как творил Рахманинов. В его саду была красная дорожка, и если композитор по ней прогуливался, то никто не мог подойти к гению. Прогулка по заветной тропе означала напряжённую работу мысли композитора. Читаю о Ларичевой и думаю, а если бы у неё была возможность творить без ограничений, без осуждений и сомнений, стала бы она не бумагомаракой, как её представляет нам автор, а писателем? И на этот вопрос у меня нет однозначного ответа.
Книга «Графоманка» задаёт такие загадки, которые читатель разгадывает по-своему, в зависимости от того, отождествляет ли он себя с героиней или видит себя антагонистом.
Мне нравится язык автора. Я вижу, что опыт Галины Щёкиной отшлифовал её перо. В одном из интервью писательница рассказала, что занимаясь в юности в литературной студии, она писала рассказы без глаголов, выполняла немыслимые творческие задания. Я бы сказала, что врождённое чувство языка, понимание уместности сказанного не приходит с опытом, это дар. Есть эпизоды, которые смело можно назвать филигранно написанными. Это молитва героини, которая дает клятву бросить писать, это история со сбором клюквы, приезд театра в глубинку, собрания литературного кружка. Здесь правдивость и даже безжалостность правды автора совпадает с моим, читательским представлением о правде.
Повествование льётся. Краткие и ёмкие предложения не просятся в редакторскую правку, нельзя выбросить лишнего слова, и их не хочется разбавить описаниями или уточнениями. В нужной пропорции автор отмерила иронии, доброты, простоты, мудрости. «На первом кружке Ларичева испытала бешеный праздник души. Сидели все под светлыми сводами библиотеки, между стеллажей. Тут работала хорошая женщина, библиотекарь, по совместительству кладовщик кабельного склада» — я читаю об этом кружке и смеюсь. Разве не так выглядят наши сборища доморощенных авторов, которые являются членами многочисленных «Лир», «Орфеев», «Золотого Пера» и подобных объединений? Смешно и грустно, но светло и тепло одновременно.
Вместе с тем отмечу, что «Графоманка» — дитя нашего времени. Язык и стиль автора безошибочно рисуют текущее время. Даже писатели в книге Галины Щёкиной употребляют сленг, речь их упрощена и обеднена. Это вызывало у критиков несогласие с выбором языковых средств, но я полагаю, что автор добивалась нужного ей эффекта, показывая именно провинциальную литературную среду. Тем интереснее на фоне речи других персонажей выглядит язык одного из второстепенных персонажей — Упхолова, который в своей письме Ларичевой предстает перед нами не только как мудрый, но разочарованный в жизни человек, но и как наиболее бережно обращающийся с русским языком персонаж. Портреты героев переданы через языковые средства достоверно, а язык самого автора лаконичен и сдержан.
Кстати, Упхолов, поэт и электрик, выведенный автором в качестве второстепенного персонажа, мне понравился даже больше Ларичевой. Отстаивая его поэтическую судьбу, его право на признание Галина Щекина на время становится самой Ларичевой, и через её восприятие транслирует нам: «Рифмы кое-где торчали, как доски из забора, но всё равно стержневое чувство, на которое рифмы нанизывались, было абсолютно другое. Не слепое отчаяние, а горькое спокойствие. Как будто Упхолов перешёл в какое-то новое состояние, из жидкого - в твёрдое. Из привычной расхристанности - в сосредоточенность». И читатель понимает, что перед ним уже не графоман, а необработанный и не отшлифованный самородок. И о нём читать интересно и особенно горько, потому что и Упхолов бесполезен в этом мире, не нужен, как Рубцов, сравнение с которым проскальзывает на страницах книги. « Построил замок призрачный и вот хожу меж стен и радуюсь покою. Ну, как живёшь, придуманный народ? Тепло ль тебе, доволен ли ты мною?», — пишет Ларичевой поэт-электрик, размышляя о своём творчестве. Как и Ларичева, этот герой создаёт миры, только они тоньше на просвет и чище на пробу.
Для чего в повести появляется этот дейтерагонист? Он помогает понять нам, что Ларичева отнюдь не безвольная и бессловесная серая мышка. Помогая Упхолову, Ларичева неожиданно для читателя раскрывается как мужественный и сильный человек, способный на поступок. И сопереживание читателя героине возрастает, потому что мы верим, что человеческое участие может быть деятельным, созидающим, ободряющим, и порой важным толчком для изменений.
Повесть о провинциальной жизни и провинциальном писательском труде может показаться кому-то очень далёкой от того, как создаётся истинная литература. Но разве мы не получили из провинции плеяду деревенщиков, разве к нам не пришли алтайские и сибирские мужики, покорившие писательский олимп? Так почему же в развитый век писатель до сих пор идёт в Москву (прообраз истинной литературной среды) в лаптях за рыбным обозом? Всегда так будет?
Вологодский писатель Галина Щекина, публиковавшаяся в «Литературной России», журналах «Дружба народов», «Журналист», Член Союза Российских Писателей, финалист премии «Русский Букер» отвечает в своей книге «Графоманка» на этот вопрос честно. Может, поэтому её ответ так не приятен столичным бонзам от литературы?