"Ты лежишь в своей ванной, как среднее между Маратом и Архимедом".
(БГ)
Я хотел быть отцом и растить дочь и сына.
Я хотел бы быть сыном, но не помню отца.
Я – простой человек, человек-середина –
Живой матери гордость или сын мертвеца.
Получилось, что мы не успели родиться,
Но умели уже говорить и плясать.
Полнолуние дышит на распятые лица.
Бесталанный волшебник, с тебя нечего взять.
Среди сотен своих, что вписались в систему,
Я небрежно пострижен – на себя не похож.
За добро не плачу, не пишу злу поэму
И не верю в под сердце вонзившийся нож.
Однобокие думы лезут на спину бабам.
Первородные страхи уценили втройне.
Мы идём за комфортом по корявым ухабам
И надеемся жить в авантажной стране.
Я хотел бы любить, но, увы, не умею.
Я б хотел быть любим, но не ведаю кем.
Ночь шептала пред сном, что я рано взрослею,
Пеленая мой образ в доспехи и шлем.
Параллельные люди как кольцо парашюта –
Если вовремя дёрнуть – всей душою открыт.
Но, войдя в эту дверь, надо быть почему-то
Либо по уши счастлив, либо радостью сыт.
Я частично прозрачен, сквозь меня видны грозы,
Меня можно повесить, словно тюль на карниз.
Мне уже не страшны никакие морозы,
Может быть, оттого, что я пью антифриз.
Но я вряд ли смогу отрастить себе жабры
И со скоростью света вбежать в темноту,
Погасить в зеркалах лампы и канделябры
Или выплюнуть прочь тот язык, что во рту.
Не закаяться вовсе, в соблазн не уверясь,
Ибо, запоздно вставши, надо жить впопыхах.
Я хочу разучиться различать ложь и ересь
И понять, наконец, что нет правды в ногах.
ПОЭЗИЯ
Поэзия – словно гниющее сердце,
Жующее яды напрасных тревог,
Открытая настежь разбитая дверца,
Манящая в душу пыль сотен дорог.
Герои уходят то в лес, то на небо.
Избытком наитий кость в горле торчит.
Поэт в мире рейтингов и ширпотреба
В объятьях своих безразличий лежит.
Поэзия словно разграбленный улей,
Слова обезврежены, осквернены.
Теперь модно жалить не словом, а пулей,
В любви признаваться, снимая штаны.
Убогость идей – неопознанный вирус.
И каждый мечтает стать суперзвездой.
Я тоже с годами черствею и ширюсь,
Сменив злость и скорбь на душевный покой.
Я тоже торчу от размеренных будней,
Семейный уют возводя в идеал.
А в храме души с каждым часом безлюдней,
А в храме души, что ни день, то скандал.
И мнится, при всей моей страсти к искусству,
Что всё это – посттравматический бред,
Поэзия высосала мои чувства
За столько бок ò бок с ней прожитых лет.
Поэзия пахнет последним закатом,
Закутавшись в дряхлый овчинный тулуп.
Я – нервный безжалостный патологоанатом,
Вскрывающий мёртвой поэзии труп.
Конечности-рифмы я скальпелем режу,
Как череп, вскрываю гниющий сюжет.
И снова о чём-то таинственном брежу,
Как ставший ненужным эпохе поэт.
Поэзия – ложь безнадежных страдальцев,
Трагедию мира превращающих в блюз,
Чернила стирающих лезвием с пальцев,
Растративших молодость в поисках муз.
Но волей одной душу с места не сдвинешь,
Я джокер в колоде помеченных карт.
Я выдохся напрочь – мне грезится финиш,
А совесть твердит: "Это просто фальстарт".
ДРЕССИРУЯ МЫСЛЬ
Дрессирую мысль – она не поддается,
Словно дикий зверь, опять на волю рвется,
В страхе оказаться в клетке слов корявых,
Ускользает в бездну, не желая славы.
Я за ней вдогонку в джунгли подсознанья
Хищником за юркой быстроногой ланью.
Скользкими руками за неё хватаюсь,
В памяти короткой удержать пытаюсь.
В глубине сознанья, как во тьме кромешной,
Где миры сцепились внутренний и внешний,
Вспышкой мысль ворвется, молнией сверкая,
Разум, как темницу, светом озаряя.
Только кто ответит, как сберечь все это?
Сгреб в охапку искры праведного света.
Но бесхозный хаос разум вновь вскрывает,
Как недуг смертельный, мысль искореняет.
Дрессирую мысль, чтобы не пугалась,
Чтоб к словам послушным крепко привязалась.
Пусть они в союзе речь преображают,
К истине иные тропы открывают.
Только мысль заразна и слегка игрива,
К дисциплине речи сверхнетерпелива.
В забытье-безвестность убегает снова,
Уводя с собою нужное мне слово.
Мысль эгоистична, верит лишь в мгновенье,
Презирая в знаках-буквах заточенье;
Выскочит навстречу, разум соблазняя;
Спрячется невесть где, будто бы играя.
А поди попробуй, отыщи мысль ту же,
Хоть встряхни всю память, выверни наружу,
Об одном и том же думая стократно,
Напрягая волю – всё безрезультатно.
Дрессировка мысли – тонкая наука.
Это вам не башни строить из бамбука.
Тут важны терпенье, мастерство ковбоя,
Чтоб арканить зверя, что у водопоя.
В лабиринтах правды бродит мысль веками.
Я ее кольцую жирными словами,
Разгребая ворох дум несовершенных,
Лишь бы не напрасен был мой труд священный.
ПЕСНЬ МЫСЛИТЕЛЯ
Я отверженный преступник одинокий.
Я мыслитель, каких мир еще не знал.
И иду непроторённою дорогой
С корабля, что терпит бедствие, на бал.
Ницшеанством я пропитан, словно губка.
Злая мудрость целит дулом мне в виски.
Муза – чахнущая от тоски голубка,
До тебя подать не хватит мне руки.
Прочь от Гегеля и Канта – в рай на танке,
Философствующий молотом с утра,
Двадцать месяцев я прожил на Таганке,
А теперь мне Заратустрой стать пора.
Человеческое слишком мне знакомо.
Человеческое я вкусил сполна.
Только мысль, что против лома нет приёма,
Кроме лома, мне доселе не ясна.
От анархии инстинктов потребленья
К высшим формам неземного бытия;
От презренья к человеку до прозренья
Выше к небу поднимаюсь гордо я.
Эра пройдена под символом распятья,
И пора уже, как истину, принять,
Что, чем шире раскрываешь ты объятья,
Тем удобнее друзьям тебя распять.
Я философ, что читал знаменья Бога,
Воин слова из глубин народных масс.
Я иду – за мной рождается дорога,
И пускаются безумцы снова в пляс.
Но, отбросив прочь колючие сомнения,
Так уютно упакованы в комфорт,
Все желают от греха освобожденья,
Превращая свою жизнь в кровавый спорт.
Каждый рай себе под виселицей лепит,
Точно помня, как молитву на устах:
Сердце скованно, что не покинул трепет,
И душа больна, в которой дремлет страх.
Их мечты одеты в жалкие лохмотья,
Дни пусты, хоть в них гляди сквозь сотни призм.
И живут они не сердцем, а лишь плотью,
В зазеркалье женщин скрыт их эгоизм.
Я пойду к ним завтра утром за ответом -
В чем же смысл ваших оскверненных грез;
Всех желаний ваших, если нет запрета,
И в сознании не дозрел ещё вопрос?
Я мыслитель, что отечеством отвержен;
Странник мира, я с бессмыслицей знаком.
Только там, где мои мысли безмятежны,
Там отныне моя Родина и дом.