ПОЭТ АУЛА
Я последний поэт деревни
Сергей Есенин
Всё сиротеют отчие края,
Ни туров, ни орлов… Печальны взоры.
Мой Дагестан, ты Родина моя,
Здесь турами покинутые горы.
Пусты аулы…Крикнешь, а в ответ --
Ни эха, ни туманности восхода.
И я последний, может быть, поэт,
Чье тело упокоится в Гонода*.
Где косы зеленеющих берез,
Где юность – всех основ первооснова,
Где некогда Аллах меня вознёс
Туда, где только Истина и Слово.
И, может, под прощальное «курлы»
Мне салютуют ангельские птицы,
И, может, прилетят ко мне орлы,
И туры прибегут со мной проститься…
И я готов, я, слышите, готов
Уйти, оставив Родину в печали,
Лишь только б небо встретило орлов,
Да на вершинах туры танцевали.
*Гонода – родной аул Магомеда Ахмедова
***
Я песней изменить пытался нрав
Столетья, глядя в зеркало кривое.
Но песня воротилась, прошептав:
«Неисполнимо таинство такое!
Зачем напрасно думать о былом,
О неизбывном -- с болью и тревогой?
Кривая тропка в зеркале кривом
Тебе прямой покажется дорогой!»
***
Эх, зеркало… Неужто это я –
Седой старик с морщинами на шее?
Неужто старость горькая моя
Сегодня просто в зеркале виднее?
Ведь прежде отражали зеркала
Довольный облик юного поэта…
На зеркало пенять, что жизнь прошла?
Корить судьбу?.. Напрасно то и это!
Не я один изменчивость зеркал
Спокойно снёс без чувственного вздора.
Ты – юноша? Измены не узнал?
Не радуйся – узнаешь очень скоро!
МЕЧТА
Одна мечта мне веру бережет,
Среди раздумий сумрачно-гнетущих.
В час горечи она сладка, как мёд,
Её пою – один средь не поющих.
Она крылата, взмыв под небосклон,
Хотя крыла невзгодами измяты.
Мою мечту, напав со всех сторон,
Пытался уничтожить век двадцатый.
Ее мне повторяют из-под плит
Ушедших предков призрачные тени --
Пусть по-аварски вновь заговорит
Родной народ, не вставший на колени.
И выхожу я с этой мечтой,
Детей встречая. Сыплет снег январский.
Смеются малыши… Но, Боже мой,
Не говорят ни слова по-аварски.
СЛОВА
Словами нас и встретят, и проводят,
Когда уходим мы в последний путь.
«НАРОД... БЕССМЕРТЬЕ...» -- С думой о народе
Не опоздать бы вовремя шепнуть.
Они важны в любое время года –
Слова, что озаряют вновь и вновь:
ОТЧИЗНА, ДАГЕСТАН, ГУНИБ, ГОНОДА,
ЯЗЫК АВАРСКИЙ, ИСТИНА, ЛЮБОВЬ!
ЦВЕТОК ЛЮБВИ
Рыдаешь ты при имени моём…
Не разобрать за влажной пеленою,
Когда слезинка сделалась дождем,
Когда дождинка сделалась слезою?
А там зима… Спешат заледенеть
Дыхание мое и жизнь седая…
И мерзлых листьев траурная медь
Нас не зовёт, под снегом оседая.
И понимаешь, как ты одинок,
Среди тоски, под грузом лихолетья.
Но вдруг в ночи является цветок –
Он от тебя, из прошлого столетья.
Я ведь не жил, судьбу свою влача,
Смиренно ждал последнего мгновенья.
Но твой цветок… Он вспышка, он свеча…
Он на границе жизни озаренье.
В нём столько молодого -- хоть кричи…
Но на цветок взирая осторожно,
Я знаю -- он, как радуга в ночи,
Прекрасна, молода… И невозможна.
МОЛИТВА
Прошу, Господь, не радостей земных,
А старости спокойную усталость,
Чтобы в кругу любимых и родных
Мне провести оставшуюся малость.
Когда одрябли мускулы, а свет
Из глаз, тускнея, медленно уходит,
Оставь, Господь, не тайный блеск монет,
А пониманье – я Тебе угоден!
Оставь мне посох, чтобы мог дойти
Я до мечети… Попросить покоя…
Покой случайно встретить по пути,
Но не понять – а что это такое?..
***
Давно мы разучились понимать
Друг друга… Объясняться бесполезно.
И бесполезно каяться опять,
Грехи швыряя в сумрачную бездну .
Уже давно нам холодно вдвоём,
Давно в дому состарившемся вьюга.
Но даже это лучше, чем потом,
Когда отнимет Бог нас друг у друга.
МГНОВЕНИЕ
Весь мир уснул, лишь я один не сплю,
Мне тишина бессонье подарила.
Я эту ночь бессонную люблю,
Припоминая всё, что сердцу мило.
Душа летит по небу… А над ней
Один лишь Бог в лазури синеокой.
И капельки небес в душе моей
Звучат, молитвой делаясь высокой.
И Бог всё слышит…Радостно шептать
Слова молитвы, слышимые Богу.
Просить для близких мир и благодать,
А для себя – лишь посох и дорогу.
- Смотри в глаза и глаз не отводи,
Дозволенным живи, не предавая.
С обманом не мирись… И на пути
Спроси Аллаха, как тебе идти?
И головой, коль нужно, заплати…
Я – Совесть, я как рана ножевая.
Я за тобой иду по кромке лет,
И радуюсь, что мы с тобой едины.
Подкралась старость? Прожил много лет?
Всё истину искал? Но ты ж поэт,
Тебе ль не знать, что истины-то нет?
И в зеркале судьбы твои седины.
Ты – всадник, я всего лишь верный конь,
Вон сколько грязи было под ногами!
Иди на свет, а темени не тронь…
Надёжна и верна твоя ладонь,
Мы вместе уходили от погонь…
Не изменяй, и правда будет с нами!
Две Родины вошли в твою судьбу,
Не дав прямой дороге стать кривою.
Не дав тебе согнуться, как рабу,
Отбросив и хулу, и похвальбу,
Навек сказав предательству «табу» …
Ты – Родиною стал, она – тобою!
Я – Совесть, ну а ты – мое дитя,
Со мною ты сияешь лунным светом.
От Дагестана беды отводя,
Тебе я повторяю, не шутя –
Лишь на вершину духа возлетя,
Останешься ты горцем и Поэтом.
КЛАДБИЩЕ
На кладбище стою, объятом тишиною,
Луною полон мир, а рядом – мир иной.
Могильная трава беседует со мною
И капельки дождя беседуют со мной.
Я слышу – не молчат кладбищенские камни,
Друг другу не простив изменчивость веков.
Здесь войны не прошли… И шепчут сквозь века мне
Они про пылкий нрав умерших земляков.
И пусть они ушли… У них все те же раны
Болят и не дают покоя обрести.
Мне мысли земляков понятны и желанны –
Их с горсточкою земли несу в своей горсти.
На кладбище стою… Страницы плит листаю,
Усваиваю здесь полученный урок.
Про счастье и грехи теперь я больше знаю,
Про зернышки побед, посеянные впрок.
Поможет же Аллах кладбищенскому люду,
Ведь что ни говори, на небе все родня.
Пока что ухожу… До встречи… Скоро буду.
Хочу, чтоб без обид вы встретили меня.
***
Померкло солнце… Миром правит страх.
Шепчу строку, все горести изведав.
Но слышу голос --хватит о стихах!
Кому нужна поэзия, Ахмедов?
У бедняков на саван денег нет,
Зачем тебе страдальцев этих слезы?
Над чем тут убиваться, Магомед,
Писал бы про орлов да про березы…
Забыта память… Будущее – жуть.
Строку бормочешь яростно и пылко…
Кого стихами можно обмануть?
В глазах у встречных -- горькая ухмылка…
Давно богатство бедно на добро,
Добром лишь бедность утлая богата.
Что Родина?.. Писать о ней старо,
И в сердце сберегать её – не свято…
Такое слыша, хочется кричать –
Застряло в горле слово со слезою.
Есть Высший суд… И дьявола печать
Вас не спасёт, отвергнутые мною!
Молю – Всевышний, шанс поэту дай
Глубины приоткрыть, найти опору.
Убийц кровавых только не прощай –
Безбожников, взывающих к раздору!
Стихи-молитвы… С Богом на устах
Шепну строку… Потом пойду молиться.
И будут строки плакать о стихах,
Где о любви и Боге говорится.
В московском ЦДЛ,
вспомнив поэта Шахтаманова
Ни огня в очаге, ни кизячего дыма,
Твой заброшен аул, только тени одни.
Как же горько всё это… И как же любимо!
Как же душу к заброшенной сакле манит!
Там, где стены сегодня обрушились, рано
День в домах начинался… И солнце взахлёб
Нам светило… И юный поэт Шахтамонов,
Всё бродил и бродил по аулу Моксоб.
И сегодня твой домик стоит, не разрушен,
И доска с твоим именем здесь же, цела.
Но как пусто кругом… Только тени да лужи.
Паутина висит от угла до угла…
Почему-то в Москве мне пропомнилось это…
Мы учились в столице, аулы забыв.
«Шахтаманов, ты где?..» -- окликали поэты,
И гудел ЦДЛ, на гульбу не ленив…
По осенней Москве я бреду сиротою,
Молодою любовью столицу любя.
Только горестно мне, что иду не с тобою –
Ты ушел… Я по возрасту старше тебя…
Твой небесный Моксоб…Там навеки ты дома,
Там успеешь, что в жизни успеть не успел.
Но всё жду – подойдешь, улыбнешься знакомо,
И приветливо скажешь: «Пошли в ЦДЛ!»
БЫВАЮТ ДНИ …
Бывают дни, когда печаль
Тебя вконец одолевая,
Твердя: «Ушедшего не жаль!»,
Болит, как рана ножевая.
Когда не греет и очаг,
Когда шаги ложатся криво,
Когда ты будто бы предпрах,
Готовый броситься с обрыва.
И сон твой ночью не с тобой --
Чужие грёзы и виденья.
И чудится, что разум твой,
Совсем на грани помутненья.
Бывают дни, когда молчишь,
Когда душа почти немая.
Не понимая – говоришь,
И слушаешь – не понимая.
Но среди этой пустоты,
Когда упасть готов на камни,
Приходишь, солнечная, Ты,
Дыханье нежное даря мне.
И снова радует житьё,
А у души одно стремленье --
Хранить дыхание твое
В такое чудное мгновенье.
ПЕРЕДЕЛКИНО
Неужто это было в прошлом веке?
Моих друзей знакомые черты…
Поэзия связала нас навеки –
Веселый смех и спор до хрипоты.
И снегопад… И ржавые листочки,
На них стихи, что велено порвать.
Следы шагов… Они, как будто точки
В конце строки. Её не прочитать.
Я здесь бродил, отчаянно-упрямый,
Меня строка услышанная жгла.
Здесь жизнь была поэзиею самой,
А жизнь – самой поэзией была.
Бреду один… Друзей зову… Не слышат…
И по-сиротски чувствуя беду,
Смахну слезу… А строчки ветер пишет –
Я вместе с ветром по лесу бреду.
Мне это всё давно ночами снится –
Стихи… Друзья… Какое тут спаньё?
Одна лишь у поэзии столица,
И это – Переделкино моё.
***
Твоя ладонь сильна и широка,
И сердце на ладони,
будто птица.
Красива лишь открытая рука –
Пока ладонь
в кулак не превратится.
***
Плохи дороги в отчей стороне…
Пока живу в сомненьях и тревоге,
Виню себя вдвойне или втройне,
Что может Жизнь споткнуться на дороге.
Мощу, мощу… Усилия мои
Мостить дорогу выглядят убого…
Того гляди, и сбросит с колеи
Судьбы непроходимая дорога.
ПОЭТ И ИМАМ
Бой затих…И скалы понемногу
Озарялись отсветом луны…
«Выхожу один я на дорогу…», --
Доносилось с русской стороны.
И печально делалось и больно,
Отступали смерть и неуют.
И Шамиль заслушался невольно:
«Что за песню русские поют?»
И толмач, имама знавший лучше,
Чем любой отважнейший мюрид,
Рассказал, что Лермонтов… Поручик…
Написал слова… Он здесь убит…
-- А о чем она? – Да о герое,
Не жалевшем прошлого ничуть --
Он искал свободы и покоя,
Он хотел забыться и заснуть…
-- Ну а как погиб? Из-за наветов?
Или горец выстрелил в висок?
--Русские… Они своих поэтов
Часто убивают. Видит Бог…
Всё у них поэты виноваты,
Им ценить поэтов Бог не дал…
--Если б мне он встретился когда-то,
Я бы свой не вытащил кинжал.
Что не наши – это слава Богу, --
Закивал имам… Шагнул к реке.
«Выхожу один я на дорогу…», --
Затихало где-то вдалеке.
РУССКИЕ ПОЭТЫ
Геннадию Иванову
Мой Пушкин вновь ко мни приник,
Живым вернувшись с речки Чёрной:
«Я Памятник себе воздвиг…
Любви все возрасты покорны…»
Мы с ним, вдвоем на сквозняке,
Стоим… И чудится – в тумане,
Сейчас – на русском языке! –
Он запоет о Дагестане.
Проникнет в душу каждый звук
Среди вселенского потока.
И парус лермонтовский вдруг
Здесь забелеет одиноко.
Какие слово и мотив,
Как это больно и сердечно!
Звезда с звездой заговорив,
Со мной останутся навечно.
И с Блоком я по январю
Пройдусь… Махмуд и он – мессии!
И, будто эхо, повторю:
«Мы --дети страшных лет России!»
На берегах Невы-реки
Я буду этими стихами
От черной режущей тоски
Спасаться белыми ночами.
Такою же тоской объят,
Пойму, сдержав скупые слёзы,
Что по-есенински шумят
В Гунибе белые березы.
Губами прижимаясь к ним,
Судьбе доверюсь наудачу.
Строкой Поэзии храним,
Я тоже не зову, не плачу.
Я просто знаю – в чёрный час,
Когда сгустятся злые тени,
Спасут меня еще не раз
И Блок, и Пушкин, и Есенин…
***
Кого любил я, те давно ушли,
С собою унеся слова и тени.
И рай, и ад сливаются вдали
В один мотив из мудрых песнопений.
Они ушли, любившие меня,
Оставив память, облики и строки…
Те строки колокольцами звенят,
Я их шепчу – больной и одинокий.
***
Солёные дождинки тихих слез
Сотри с ресниц… Скажи, что задождило,
Что тучи ветерок с утра принес,
А ты средь спешки зонтик позабыла.
Мне эти слёзы стылым серебром
Опять пронзают что-то в подреберье.
А я стою и думаю о том,
Что женщина не плачет зря… Теперь я
Во всем виновен… Ведь мои грехи
Причина этих слез… Пусть час неровен,
Когда глаза любимой не сухи,
То я виновен… Я во всём виновен…
Перевел с аварского
Анатолий АВРУТИН