Александр БУРЛАКОВ
г. Шарья, Костромская область
Без вести павшим
Написаны речи, отлиты медали,
И нет в этом, право, чего-то худого…
…По без вести павшим
давно отрыдали,
Забытые властью их дети и вдовы.
Сегодня не нужно, как будто – не важно
Кому и за что…
В череде юбилеев,
Былое – золою ли, пылью бумажной
Покрылось, висков ветеранов белее.
Окопная правда... пропащее дело.
У «бабы с косой» – полевые романы…
…А пуля – не дура – смогла, углядела,
В отличие от
похоронной команды.
Казённой бумаги казённая фраза
Лишила солдата «карьеры солдатской»…
«Пропал…» –
это значит, что снайпер, зараза,
Дыру не "под орден" пробил, а под лацкан.
Надежда в душе умирает не скоро –
А вдруг да живой он?! А вдруг да…живой он!!!
Пичуга – в ладони…
да в небе-то – ворон
...кружится и кычет над вдовьей избою.
А годы, а годы – уже – поимённо
Выводят на Суд,
избежавших бессмертья…
Над «вечно живыми» склонились знамёна!
………………………….«Ничто не забыто»!
Поверьте, поверьте………………………..
Заздравные речи, бравурные марши
И чувство вины – неизбывной,
поскольку
Стоит над могилами без вести павших –
Война…
с угодившим под сердце осколком.
***
А в сорок первом – ордена
Страна ковала мерой малой…
…И от своих щедрот,
война
Сплеча – без устали и сна –
Бросала в землю «семена»
И… наспех в ямах зарывала.
И отправляла на убой
Полки, дивизии и роты –
Из боя в бой, из боя в бой –
Судьба…
что тёткою рябой,
Стояла к ним вполоборота.
Три дня для взводного – предел!!!
Неделя – ротного не стало…
А строй редел,
а строй – редел
И – коли Бог не доглядел –
Комбата…………. в месяц убивало.
Да – наступали, одолев
Великой Кровью…
наступали.
И «треугольники» с колен –
Потом, в каком-нибудь селе,
Родные посту раз читали.
И снова – в землю… с головой –
Всем фронтом,
серой массой, скопом.
Живи, солдат, пока живой…
…приказ покуда вестовой
Несёт, пригнувшись, по окопам.
А после… после – что гадать?!
Вставала, штык примкнув, пехота
И……………. было жизни у солдат –
Во веки вечные, всегда –
Атака!!!
Только…....... и всего-то.
Евгения ЗАРУБИНА
п. Подневица, Поназыревский район,
Костромская область
***
Возле леса, где холм иван-чаем горит,
Рыли землю, штыками вгрызаясь в песок.
И не думал совсем я, что буду убит,
И что пуля шальная - сквозь каску в висок...
Были пыльные версты, и пушек раскат,
И далекой зарницы нежданный сполох,
И безумные шквалы внезапных атак,
И от дыма я слеп, и от грохота глох.
Сколько гибло ребят в дни слепого огня!
Сколько хлопцев безусых война забрала!
Сотни вражеских пуль не задели меня,
Но война лишь одну для меня сберегла.
Был получен приказ: удержать высоту,
И врагов не пустить вглубь родимой земли.
И мы рыли окопы в пыли и в поту,
Чтобы немцы к столице, к Москве не прошли.
Солнце землю палило июльской жарой,
В знойном мареве дальние плыли холмы.
Этот край был еще не затронут войной,
И казалось нам здесь, что совсем нет войны.
Мы не ждали беды. Да и кто ее ждет?
Черной тенью скользя по пожухлой траве,
Из-за леса на нас налетел самолет,
Поливая огнем, прижимая к земле.
Надо мной он пронесся, как черный орел,
И крестами на крыльях мне солнце закрыл...
Сколько разных дорог я тогда не прошел,
Сколько песен не спел, сколько дней не дожил!
Пронеслась и забылась былая война.
Затянулись глубокие раны земли.
И опять в жаркий день в том краю тишина,
В дымном мареве тают деревья вдали.
Нет там мраморных плит, вечного нет огня,
Лишь по-прежнему высь иван-чаем горит
На том самом холме, где не стало меня,
На холме возле леса, где я был убит...
Екатерина КАРГОПОЛЬЦЕВА
г. Кострома
Блокада Ленинграда
Посвящается О.Берггольц
Господь мольбам не отвечал...
И страшный холод
Жестоким лезвием меча
Измучил город.
И каждый третий падал ниц,
Встречаясь взглядом
С пустыми ямами глазниц
Вещуньи ада.
В нежданных сполохах, клубах
Огня и дыма
Являлся всюду смертный страх
Неодолимый!
Мелькая призраком в окне,
Судьба искала
С протяжным воем в тишине
Больших и малых…
...Слетались ангелы, святой
Обет нарушив,
И шли безликою толпой
К телам и душам.
Идущему с мечом
Без вести павшим
в Великой Отечественной
войне посвящается
Помню всё…
Переходы, бои, рубежи -
От реки до реки,
от межи до межи…
Я, как эхо, летящее в гулких лесах…
Я – не призрак,
я - твой зародившийся страх!
Я – земля зарастающих братских могил,
Я - вода,
что ты в озере только что пил.
Я, как ты, тоже был!
Я, как ты, тоже жил!
Но от пули упал…
Не дошёл, не доплыл…
Там, где умер от раны
с таким же, как я,
Через годы стояли мои сыновья.
И тремя
непокорными
парами глаз
Я смотрел и задолго
предчувствовал вас…
И я знал, что бессмертен,
покуда живёт
В сыновьях и во внуках
продлившийся род!
И пускай мы безвременно
в землю легли,
Но от этой солёной
и горькой земли
Всходы ранней весенней
зелёной травы
Крепки в стебле
и прочны, как гладь тетивы.
Не ходи!
Не пройдёшь.
Никогда не пройти…
Будет алой дорога на этом пути.
Я - земля,
я – вода,
я – стихия огня!
Я вернувшийся ветер вчерашнего дня -
Суховей, ураган…
И тебя от меня
Не укроет ни щит,
ни стальная броня!
Людмила ЮРЬЕВА
г. Солигалич, Костромская область
***
Я тебя не прощу, угольком догорело, истлело
Беспокойное чувство, разорвано в клочья и прах.
Я искала тебя поутру в крестовине прицела
На холодной земле в тёмно-синих высоких цветах.
Я подкралась, да так, что не пискнула серая птица,
Под ногою ни хлюпнула жидкая, бурая грязь.
Я прошла по тропе, с этим лесом успела сродниться,
Ведь не даром, поверь, я в тунгусской тайге родилась.
Как тебя я любила! Любви моей больше не надо.
А стреляешь ты метко в людей, что построены в ряд.
Я смотрела в прицел, и болело плечо от приклада,
А к расстрелу готов был растерзанный боем штрафбат.
В том строю всё мальчишки и смерть они видели рядом -
Им грозила старуха своей суковатой клюкой.
Ты - комдив боевой, повелитель расстрельных отрядов
Там, в раю, будешь точно небесной страды рядовой.
Только красный околыш фуражки, да белые крылья…
Синих глаз твоих помню надменно-рассеянный взгляд.
Я бежала по лесу, скуля и ревя от бессилья -
Не нажать на курок! Ну, скажите, кто в том виноват?
Я упала в траву, где блуждали зелёные росы,
Плакать вместе со мной захотели они без стыда.
Я тебя не прощу! С неба падали, таяли звёзды
В одеяло тумана надолго, навек, навсегда.
Примечание: основано на реальных событиях периода Великой Отечественной войны. Первый белорусский фронт, май 1943г.
Владимир ПРОСКУРЯКОВ
г. Волгореченск, Костромская область
***
Прости меня, отец, я опоздал…
Теперь, через бездонные полвека,
Я о тебе бы внукам рассказал,
Но фото пожелтевшего овал –
Мгновение из жизни человека…
Ты о войне со мной не говорил,
Да я и не расспрашивал, конечно –
Тогда, в послевоенные года,
Немало было в наших городах
Фронтовиков здоровых и увечных.
Я помню наш ближайший гастроном,
Безногого солдата на тележке,
Прихваченной для верности ремнём,
Он мелочь у прохожих клянчил днём,
А вечерами, с пьяною усмешкой,
«Приговорив» чекушку из горла,
Срывал с груди расхристанной медали,
Честил публично "долбанную власть"…
Ну, как тут бедолаге не пропасть -
Я слышал, "пятерик" ему впаяли!
Из наших коммуналок мужики
В воскресный вечер, сгрудившись в беседке,
Стучали в домино, потом несли
Заначенные мятые рубли
За самогон отчаянной соседке –
И ни едина слова о войне,
О подвигах, о доблести и долге…
Лишь раз в году - торжественный пиджак,
Звенел цветным металлом каждый шаг –
И снова в шкаф, на плечики, надолго.
Эх, если б знать, что нам не суждено
Поговорить по-взрослому, серьёзно –
И мне неведом твой великий путь,
И мне не довелось с тобой шагнуть
Через года вослед судьбине грозной.
Я Кёнигсберг с тобой не штурмовал,
Курляндского котла не видел ада,
Меня не привозили в медсанбат…
Война, я точно знаю – не парад,
И мне не суждены твои награды.
Сегодня ты, отец, опять в строю –
Бессмертный полк…
Уж ты, поди, услышал!
Там все твои - с кем ты делил войну,
Кто смертью защитил свою страну,
Там все, о ком мы помним, знаем, пишем.
Я правнукам твоим вручил портрет,
Там ты – мальчишка, но серьёзный, строгий…
Доставьте, парни, деда в славный полк!
Из вас, я верю, тоже выйдет толк
На жизненной ухабистой дороге.
Николай МАКСИМЧУК
г. Кострома
Военное кино
Смотрел я фильм.
Там всё перемешалось:
Любовь и ненависть стояли в ряд.
И жёсткость там была. И жалость.
Но главным был там воинский отряд:
Смиренный перед образами
И яростный во вражеском огне!
Я видел смерть.
Но их глазами -
Глазами, шедших по войне.
В тылу
Прощание... Слёзы и горечи ком
При взгляде на мужа в пилотке -
Слова словно замерли в глотке!
Лишь колокол ойкнул печально. О ком?
Все скорой кончины желали войне.
Но вышло совсем по-другому:
Росло расстояние к дому,
И рой похоронок всё жалил сильней.
По-женски взывала к врагу: "Не убей!"
В ответ - неизвестности стужа...
А запах любимого мужа
На ткани костюма слабей и слабей...
Виктор ВЕСЕЛОВ
г. Кострома
Военное детство
Мы дети войны. В нас эхо разрывов,
Давно отгремевших, и отзвук утрат,
И нам колыбельною песней надрывно
Звучали сирены и гул канонад.
Нас трое у матери было парнишек,
Старшому семь лет и полгода лишь мне.
Я третий по счёту и явно был лишним:
Отец там, на фронте, а немцы – в селе.
У мамы в груди молоко вдруг пропало.
Кормила соседка. От смерти спасла.
Нам выжить в те годы душа помогала.
В душе нашей русской – избыток тепла.
Потом, когда было годков мне тринадцать,
Покаялась мать, виновато вздохнув:
«Мне мысль приходила, хочу в том признаться,
Что б ты, мой сыночек, навечно уснул.
То бес, видно, путал. От горя свихнулась,
А ты вон красивенький вышел какой.»
Слезу со щеки торопливо смахнула:
«Не дай Бог, нам встретиться снова с войной.»
Мы жили в сарае, в бомбёжку – в подвале,
А в здании школы у немцев был штаб.
Подолгу кричали, отцов, видно, звали,
С тех пор голосок у меня хрипловат.
Молочный коллега соседом был добрым,
Сопел со мной рядом и в драку не лез.
Но харкались сверху, как чёрные кобры,
Головорезы, видать, из СС.
Мой средний братишка был парень неробкий
И норов трёхлетним уже показал.
Увидел однажды, как бьют на допросе
Под пьяные крики: «Швайн, рус партизан».
Спустя чуть немного фриц рыжий выходит,
Братишку увидел и сахар суёт.
Тот брови насупил и взгляд свой отводит,
Гостинец у немца никак не берёт.
«Возьми,» - шепчет мама сухими губами,
На сына, от страха бледнея, глядит.
« Он нашего дядю лупил сапогами,
Не надо, не буду,»-и сам весь дрожит.
Подарок взяла мать сама виновато
И с жалкой улыбкою: «Данко вам щён,»
А тот ухмыльнулся и пальцем на брата:
«Зольдатом, наверное, вырастет он.»
Как в воду глядел тогда дядя игривый.
Брат с армией жизнь свою прочно связал,
Служил в ГДР он, пил с немцами пиво,
Но рыжего фрица не забывал.
На пенсии нынче. Костит всех и злится.
Запас наш военный несладко живёт.
Порой ему немец недобро приснится
Фашисту тому предъявляет он счёт.
Все трое сынов офицерами стали.
Военное детство сказалось, видать.
И мы без труда и нутром понимали,
Что надо отпор супостатам давать.
Отец по ранению с фронта вернулся,
Судьба нас ребят, знать, тогда сберегла.
Увидев меня в первый раз, улыбнулся:
- Ну как, мужичок, тебя мать назвала?
- Да Мишей назвали. В Михайлов родился.
Но метрики нет, да и брать её где.
Взял на руки батя: «В огне ты крестился
И надо бы имя другое тебе.
Пусть будет он Виктор, герой-победитель.
Победа сегодня нам очень нужна,
Простит, не обидится ангел-хранитель,
Даёт ему имя такое война.»
Два ангела, значит, коснулись крылами,
На их голоса я откликнусь всегда.
Вот так получилось, двумя именами
Меня, не скупясь, окрестила война.
Она уходила на запад с раскатом.
Под эхо её раскалённых шагов
Учили слова мы, садились за парты,
Взрослеть торопились и кляли врагов.
Был воздух напоен огнём и бедою,
Вдыхали войну, обжигались войной.
Мы дети её, и над нашей судьбою
Она до сих пор как огонь над рекой…