ПУШКИНСКАЯ ПЛОЩАДЬ
Поэт и торжествуя – тужит,
и раболепствуя – царит...
Но души, мелкие, как лужи,
глубинным светом озарит.
Свети, поэт, источник света!
И привыкай, что тыщи лет
поэт жалеет непоэта,
а непоэт поэта – нет.
Зато поэт имеет право
на свет, рассеянный в веках,
что в русских сказочках лукаво
просвечивает в дураках...
Поэту дудка скоморошья
и скрипка нежная нужны.
Поэту остается площадь
за гранью вечной тишины.
***
Ещё я ожидала чуда,
Ещё я чуда ожидала...
Но веет холодом оттуда,
Где пламя душу целовало.
Так – в мёртвом выстуженном доме.
Так – в доме мёртвом и пустом...
Глазницы окон смотрят – вдовьи,
И ставни сдерживают стон...
Так вырубленный сад чернеет,
И только пнями полон сад...
Молчи. Молчи! Никто не смеет
Ступить назад.
***
На это кладбищенское побережье,
безденежья сглатывая слюну,
я принесу своё безнадежье.
Приду и кассандрою прокляну
эти рабские пирамиды,
призраки вырубленных садов,
а на песке оставляют мидии
духи затопленных городов.
Это обугленные ладошки,
сложенные в беззвучной мольбе,
бегло прочерченные дорожки, –
горькая память о древней божбе.
***
Всё понятней становится позже –
Не тогда, когда сердце болит.
Не тогда, когда дрожью и ложью
Всё отравит и всё опалит.
Не тогда, когда плачешь и злишься,
И грозишься в эфир кулачком,
И бескрылой беспомощной птицей
Ударяешься оземь ничком.
И обугленной смуглою кожей
Прижимаешься к чёрной земле...
Всё понятней становится позже,
Но – когда бесполезно уже.
***
Е.Т.
Старый ангел крылья сложит,
Сронит ветхое перо...
Стариковски подытожит
Судьбы и глотнет ситро.
Беломорину закурит,
Дыма горького вдохнет,
Он один за нас горюет,
Он покурит и придет.
Постучится на ночь глядя,
(Он везде отыщет нас!)
И морщиночки разгладит
И на сердце, и у глаз.
ГОРБУН
На площади, заплеванной за праздник,
Усыпанной конфетной чешуей,
Он ощутил себя, как безлошадник,
При дележе обманутый семьёй.
Роились мухи около киоска
Над лужей газированной воды.
Непобедимо тлела папироска.
Он ненавидел меты и следы!..
Так долго жить в плену противоречий
И множить бесполезные года...
Так долго он мечтал расправить плечи
И сверху посмотреть на города!
И отдал всё за вечную свободу.
И больше не был червем и рабом.
Он грузно брёл один по небосводу.
...но землю подпирал своим горбом.
АКТРИСА
...войти в гримёрку,
Сесть на подоконник,
Где виден призрачный вечерний синий свет
И терпеливо топчется поклонник,
Терзая зимний дорогой букет.
И гололёдом скованы улыбки,
Снегами забинтованы сердца,
А в рыбный день и золотые рыбки
Плывут к столу холодного дельца.
Аплодисменты стихли. В зале - пусто.
Как больно маску тёплую снимать!
Божественное пение искусства
На хриплый шёпот жизни променять.
В МАСТЕРСКОЙ ХУДОЖНИКА
Ты говорил, что я -
брюлловской кисти.
Твой друг твердил, что -
с полотна Кустодиева.
А я... А я читала ваши мысли,
Хоть знала, что и правда не уродлива...
В жестянку из-под импортных сардин
Зеленый приторный ликер мне подливали.
Все говорили иронически про сплин,
А Блока так безбожно переврали!
Твой друг ушёл на поиск сигарет.
А ты сказал, что я свалилась, видно, с Марса.
Я, уходя, к стене поставила портрет,
Написанный с меня за два сеанса.
***
Всё выпито.
Всё выпито до дна!
Я не привыкла оставлять вино...
А что это - беда или вина -
Уже давно мне просто всё равно.
Я не могу застыть на полпути,
И лучше не кричать “остановись”:
Я буду спотыкаться, но - идти,
Пусть это даже путь не вверх,
а - вниз.
Могу я быть добра, кротка, тиха,
А захочу - и злю, и гомоню.
И как бы ни казалась я плоха,
Я всё равно гордыню сохраню.
От глупостей не откажусь своих,
За них я дорогой ценой плачу.
А мне за всё одна награда - стих.
Да! Падаю! А, может быть, - лечу...
БОГЕМА
Беседа закипает, словно чайник.
Слова слетают пузырьками с губ.
Здесь все равны - молчальник,
Беспечальник.
В обнимку - альтруист и душегуб.
Здесь все стихи почти что гениальны.
И женщины тщеславны по-мужски.
Здесь ходит рюмка бабкой повивальной,
Развязывая резво языки.
Рассвет глаза тенями обозначит.
На улице - то снег, то листопад.
Печаль больною девочкой маячит.
Её не гонят, но уже бранят.
Глаголют дружно эрудит с невеждой -
То самобичевание, то спесь.
Изношена надежда, как одежда,
И межсезонье поселилось здесь.
***
Всё чаще пробуждаюсь в темноте.
Зима, как видно, близко подступила.
Ты знаешь, я ещё не разлюбила,
А пламя потускнело в высоте.
Но непокорна музыка в груди,
Но слышен голос нежности далекой.
Я никогда не буду одинокой,
Ты за меня не бойся. Уходи.
***
Все эти вороньи ухватки
И эти случайные жесты...
Ты взглядом, как плащ-палаткой,
Удержишь меня на месте.
Но, милый, надолго ли это?
Смешно даже думать о будущем.
Усмешки мои - корветы
В море любви бушующем.
Зима подступает.
Пожалуй,
Тебя я опять пожалею -
Разжалованным адмиралом
Чтоб ты не повис на рее.
Давай потоскуем вместе.
Давай потоскуем просто.
Я - твой коралловый остров,
Необитаемый остров.
ДЕПРЕССИЯ
Т. Калашниковой
Настала странная пора:
С друзьями пиво пью,
Играю в карты до утра
И в грудь себя не бью.
В любви не объясняюсь Вам,
Не каюсь в той вине
И обнимаю глупых дам,
Не тая при луне.
Не покупаю у старух
Любимых жёлтых роз,
Газетой бью проклятых мух
В тумане папирос.
Я ем культурно, по часам,
Толстею день от дня,
И паутина по углам
Не трогает меня.
Я пью дешёвое вино,
В тупые глядя лбы.
Как будто умер я давно,
И мир меня забыл.
***
Души взмывает окаянство
На небо - облаком живым.
И разрывается пространство
Её разрядом грозовым.
И вот колеблется сознанье,
Мерцая слабо, как во сне.
Жизнь убывает, как дыханье
На замерзающем окне.
Она на две неравных части
Распалась, - кто ей запретит?
Одна - все время убывает.
Другая - все летит, летит...
***
...и видела во сне свое лицо,
Мне зеркало волшебное приснилось...
На сотни разноцветных леденцов
Лице моё весёлое разбилось.
Вскричала я: “Нахмуренный юнец!
Хватай мою улыбку-леденец!
От скуки, что вокруг тебя витает,
Прячь за щекой,
Покуда не растает...”
***
И нет Любви. Как не было любви.
А было сладко это заблужденье...
Ты, сердце глупое, не плачь и не зови -
Всё было только сон и наважденье.
Я создала страдание своё
Искусством слова и воображенья…
И нет любви! Как не было её!
А было сладко это заблужденье!
Любовь, как платье, сношена до дыр.
Как поле, пройдена от края и до края.
Но будет новый миф - как новый мир.
И воспою его, и отрыдаю.
***
И, ощутив бессилие впервые,
жестоко разуверилась в судьбе...
Дни мчатся - золотые, заревые,
А свет сошёлся клином - на тебе.
И позабыты сны мои былые,
И в прошлое давно закрыта дверь.
Дни мчатся - заревые, золотые,
Бессмысленно-ненужные теперь.
И, жизнь свою натужно продолжая,
Душою рвусь беспомощно рыдать.
А в зеркале мне женщина чужая
Улыбку шлёт заученно опять.
***
Опохмелочная маета,
Два стакана вина в киоске,
Замусоленная папироска
В уголке тонкогубого рта.
“Сикось-накось”, “ядрёна вошь”, -
Лексикон немудрящ, как штопор,
И невесел, как хмурый опер,
Зубы выбивший на за грош.
Небоскребно обматерит
Этих гадов... на Ближнем востоке...
Кровь, запекшаяся в водостоке,
Тротуаров не обагрит.
От пивнушки и до станка.
От станка - и опять к пивнушке...
Правнук сокола, сын кукушки,
Перепуганный на века.
***
Куда деваться бедному студенту?
Да не бросать же университет.
Куда податься русскому поэту?
Поэт - в России, если он - поэт.
Конечно, можно уезжать за океаны
И слать оттуда деньги и - привет...
Но здесь витает тень великой Анны:
Поэт - в России, если он - Поэт.
Болит душа, которая повинна,
Поскольку на бездушье боли нет.
Обрезана судьба, как пуповина:
Поэт - в России, если он - поэт...
Бродить, как Бродский, вечным иудеем,
Но точно знать, где негасимый свет,
И ведать, от разлуки холодея:
Поэт - в России, если он - поэт...
МОНОЛОГ ЖЕНЩИНЫ
Ни для кого во мне упрека нет -
Я сквозь ресницы вижу белый свет.
Но люди лгут. Лгут книги, зеркала...
Понять так трудно мужние дела!
Моё призванье -
кухня, церковь, дети.
Но я живу!
Живу на этом свете.
А этот свет безжалостно велик.
Он навязал мне собственный язык.
И я кручусь локатором в дыму,
Призывов ваших смутных не пойму.
Детей у нас воруют - мы звереем.
Мужчины нас ревнуют - мы смелеем.
Мелеем, как речушки, как ручьи.
Мы - сами по себе.
Совсем ничьи.
Сиротство ваших женщин и детей -
От ваших заболтавшихся страстей.
Где сильные развернутые плечи?
Одни слова!
Одни и те же речи!
Я не хочу быть умной - мне не надо
Почтенья - пузырьками лимонада.
Мне скучно - знать.
Мне сладко - целовать.
Живое сердце - мертвому отдать...
***
Моя маленькая келья -
Келья только поневоле,
И “затворнице прекрасной”
Снится воля: лес да поле.
Снятся радуги шальные,
Снятся дождики грибные,
Снится ей цветущий сад...
Русской баньки аромат!
Снится вечер, берег Волги,
Полыхающий костёр
И с друзьями долгий-долгий -
Бесконечный разговор
И гитарное веселье...
Все красивы, все добры...
Моя маленькая келья -
Келья только до поры!
***
Не быть бы мне женой царя,
Не быть бы мне сестрой царя,
Не быть бы дочерью царя,
Ни прихотью царевой...
А просто вечной глиной быть,
В руках гончарных глиной быть -
Простые души веселить
Свистулькою рублевой.
Не надо вовсе мне дворца,
Во слуги-други хитреца,
Не надо даже мудреца,
Ханжу и доброхота.
Мне зваться попросту - жена,
Сидеть мне с прялкой у окна,
И видеть прямо из окна,
Как ты идешь с работы.
Не плыть мне птицей в небесах,
Не рыскать рысью во лесах,
Охоты царской во лесах
Не забавлять оленем,
Ни серым волком, ни агнцом,
А пред Богом и Отцом
Бледнеть обыденным лицом
И падать на колени.
***
Не надо меня больше хоронить -
Помилуйте! Уже неостроумно!..
Меня ведет связующая нить
Туда, где многолюдно или шумно,
Где празднуют с утра и дотемна,
Вкушая от небесной птичьей манны...
А мне давно милее тишина,
И тёплый плед, и толстые романы.
Теперь я не жалею ни о ком -
Спешу домой, где холодно и пусто,
И весело хрустит под каблуком
Невечный снег - неверный, как искусство.
***
Не станем говорить обиняками:
Стакан наполнен ровно по судьбе.
Как хорошо, что не в одном стакане
Мы ищем утешения себе!
А мой стакан ещё до края полон -
Несу к губам без страха расплескать.
И да не будет шаг и жест безволен!
Не оскудеет без стихов тетрадь!
И создавать кумиров то и дело -
Что за пристрастье вечное - мечтать!
Немного жаль, что сердце опустело,
Зато полна заветная тетрадь
НЕПОГОДА
Мир дрожит от холода и мрака.
Солнца и тепла напрасно ждём.
Дождь идёт, и мокрая собака,
Совершенно мокрая собака,
Абсолютно мокрая собака
Бестолково мокнет под дождём...
***
Ни денег, ни зрелищ, ни хлеба
Давно у судьбы не прошу.
Под осени бледное небо
Печали свои выношу.
От стылого неба дневного
Я вся - как чужая страна.
Ищу сокровенного слова,
Звучащего, словно струна,
Которое (даже в молчанье)
Не с голоса - с сердца звенит,
Вернёт мне живое дыханье
И с миром опять породнит.