АВГУСТ
Ещё ты вспоминаешь жаркий день…
Павел Васильев
Ещё я вспоминаю тихий день:
малину спелую в горсти и вишню,
и как ложится на дорогу тень,
по ней когда-то проходил Всевышний…
Мой август… Далеко до холодов,
до странных, проливных дождей заезжих.
– Ещё ведь будет лето – будь готов,
до петухов горластых, белоснежных…
Ещё отсветит день до холодов,
до зáморозков, до пустынной крыши.
И до весёлых баб, и вечных вдов.
Мой август, мой мальчонка рыжий…
Ещё летит в заоблачную высь
твой свет,
звенящий над печной трубою.
И яблоки по саду разбрелись,
и лист не пролетит над головою…
Мне от тебя не надо ничего,
лишь быть с тобой на полуслове, рядом…
Ты для меня вечерним очагом
блеснёшь вдали, травой степной, нарядной…
Ещё я вспоминаю этот день:
зажатый, жаркий воздух в полудрёме,
и тихость наших дальних деревень,
и запах терпкий от дубовых брёвен…
Мне б рядом быть. Не надо позолот.
Легко пройду – наискосок - проулком…
И пахнет яблоком и сливой. Вот
и падают плоды на землю гулко…
***
И кто сегодня вспомнит обо мне?..
Так может, вот осенний куст рябины
да в небе тёмном всполох голубиный,
пока стою недвижно в стороне.
Пока живу, и зиждется во мне
всё то, что в этом мире не порочно:
мой дом, мой сад, собака в конуре –
и это всё во мне живёт бессрочно.
И кто сегодня вспомнит обо мне…
В сарае приберу дрова-поленья.
Крестьянское продолжу поколенье.
Подброшу в печку дров. И в тишине
Вновь задышу. Пусть будет свет из о́кон.
Ну, а пока моё село подмокло,
туман заполнил пустоту дворов
и мой – простолюдина тихий кров…
* * *
Мой тихий день, не исчезай, не тай.
Дай светом этим вволю насладиться,
не дай мне утонуть иль раствориться
в безлюдных переулках невзначай.
Мой день, а ты такой же, как вчера,
глядишь сычом на летнее свеченье.
Я чувствую невольно отреченье,
а здесь – июль, болючая пчела…
Не ускользай… дай лодку мне принять,
что днищем выгорает в лихолетье.
Закинуты заштопанные сети
в сарай, и там в углу – стихов тетрадь…
Не улетай, мой день – тебе простится –
меня в зато́ченную мглу не отдавай…
Там, за глазницами – холщовый Рай
сшивала по минутам, по крупице.
А если подопрёт отдать меня...
Забудь!.. Я знала смертные страницы.
Там в вышине – разбуженные птицы,
уже не прикупить, не обменять…
А день – в домах и звуках отболит.
Где нитку потеряет – ветра взмахи?
Вон глянь, висят соседские рубахи
да рядом сад – малиною кровит…
* * *
И снова веснотравие со мною.
И вновь закат над головою рыж.
Я постучусь в твоё окно резное
легко-легко – ты лишь меня услышь.
А ты, возможно, так и не услышишь
и не увидишь на исходе дня,
что солнцецвет струится тише-тише,
высвечивая давнюю меня.
ПАУТИНКА
Как хорошо по набережной мне
бродить с утра среди летящих чаек.
По улочкам в тишайшей тишине
вот так идти, судьбы не замечая…
И днями, и ночами в лодке плыть
и ощущать насквозь глубинность днища.
И на земле среди людей побыть –
копейкой малой прозвенеть у нищих…
И с каждым годом новым всё честней,
всё явственней во мне звучит природа.
И может, я, как малый воробей,
застыну в травах летнего восхода…
Приду и лягу и уткнусь в кровать:
а за окном моим дрожит травинка.
А мне бы только здесь заночевать.
– Ну всё, лечу над полем, паутинкой…
ВОРОБЕЙ
На небе стайка воробьёв, смотри,
летит и растворяется в округе.
Зачем, Господь, ты птицу сотворил,
ведь жизнь так скоротечна у пичуги…
Лети быстрей, мой грешный воробей,
ищи свои земные светотени!
В полях заветренных ещё верней
спастись, чем на краю сирени.
Лети стремглав, я сил тебе придам.
Пусть в этих днях лихих, предснежных
тебя не потревожат холода,
и звук ухабистых дорог тележный.
В твоём зайдётся сердце маховик,
тугой струной натянется волненье.
Зачем всем бытием к окну приник?
Спугну – и ускользнёшь в одно мгновенье…
А ты такой: по рынкам, площадям
снуёшь, оставив след в одну копейку.
Деревне поклонись и фонарям,
да не забудь про старую скамейку…
А ты не прост, ты говорлив как дождь!
Щебечешь день и ночь неутолимо!
На паперти церковной хлеба ждешь,
А люди равнодушные - все мимо...
…Неси легко мою печаль в поля,
там, где проглянет редкий можжевельник.
Ведь не вернёшься в тёплые края
почившего монастыря – насельник?
Живи пока, не думай ни о чём.
Не поддавайся горькому смятенью.
Я рядом буду молчаливой тенью.
…Шагну в дорогу – сумка за плечом.
***
Стоит на сельской улице домишко,
там бьётся форточка в окне. И вот
сегодня ранняя весна. Бельишко
белеет на верёвке у ворот.
Местами тучи. Медленная птица
парит. Ещё виток, ещё виток…
Весною надо было бы родиться
там, где сирени ру́бленый росток.
И талая вода… Всё в беспокойстве:
дома, крылечки, окна, берега…
И треплет ветер волосы по-свойски,
и гнётся в радости своей ольха…
И свет идёт. Медлительные тени
насквозь очерчивают сонный дух,
и молодость, и девичьи колени,
и высоту скворечен этих двух…
* * *
Всё приемлю я, всё приму –
праздность улиц и стон воды.
Вы же знаете, никому,
никому не продать беды.
Вы же знаете, не скажу,
не скажу о себе – была,
лишь над пропастью покружу,
разомкнув, распахнув крыла.
Всё приемлю я, всё приму,
лишь бы знать, как кричит молва.
Я одежды свои сниму,
как под осень полынь-трава...
* * *
А ты осенним холодком дыши,
найди в сумятице листвы спасенье.
Пусть призовёт тебя цветок осенний,
а ты держи его пока, держи…
Так на ветру бессильно задрожит,
зайдётся криком малая травинка.
И на последнем вздохе паутинка
своё биенье сердца обнажит…
А ты осенним холодком дыши,
верни ему негромкое движенье
и листьев медоносное круженье
в далёкой, незатейливой глуши…
А для тебя зима недалека:
клубком свернётся сизым в переулке.
По бездорожью – ты и облака.
Гляди, как дождик серебрится в лунке…
* * *
Это я (неужели там, Господи)
ожидаю кого-то у двери?
Вся земля неуёмными оспами
в моём марте теперь и апреле…
Это я прислонилась к незримому,
отходящему дню, овдовевшему…
Я сегодня одета по-зимнему,
да весну окликаю я, грешная.
Дотянусья до веток предснежных
и до сосен прямых корабельных.
Как сегодня со мною ты вежлив –
до игрушек моих самодельных.
Это я – неужели там, Господи?
Может, слышу я звёздную исповедь…
А народ мой – толпою да просьбами,
доживает холодными избами…
Хлещут по ветру снежные простыни…
Скорой птицей лечу, словно воином.
Подо мною земля вся раскроена,
подо мною земля обескровлена.
Это я, неужели там, Господи?..