ЛЕГЕНДА О СОРНИ-НАЙ
1.
На склоне отрога горы Холатчахль,
На сером кварцитовом сланце
В молочном тумане скрывает печаль
Шаманов из племени манси.
Над огненным кругом их руки дрожат
И движутся шкуры оленьи.
И девять орлов в этом круге лежат,
Недвижные, словно каменья.
Могучую Мать призывает варган
Вкусить принесённую жертву,
Орлиную кровь рассыпает шаман
В ладони поющего ветра.
Вплетается сила шаманских костров
В узор обертонов варгана,
И жертв – принесённых Богине даров –
Всё больше и больше с годами.
То девять медведей, то девять лосей,
То девять огромных налимов…
Мать Ду́хов, испив поднесённых кровей,
Над горной взмывает долиной.
И смотрят шаманы за синюю даль
На вечность, влекущую выше,
В сердцах у старейшин томится печаль,
Что боги их больше не слышат…
2.
Сорни-Най плетёт узлы из времён и судеб.
Через капище идут молодые люди.
Ровно девять человек двигаются к чаще,
Их движения быстры́, голоса – звенящи.
Им не нужен старый мир, им бы жизни новой.
Сообща, дают они вот такое слово:
- Нам шаманы не указ, ду́хи нам не братья,
Север ждёт нас, мы уйдём, не боясь проклятья.
Клятву их, девятерых, ветер нёс над лесом…
Древний камень алтаря путь им перерезал.
Вслед вздохнула Матерь Гор над алтарным камнем,
И печаль её змеёй поползла в тумане.
Спал старейшина-шаман, стыл очаг нор-кола,
Вдруг вползла в избу змея через щели пола.
Обернулась девять раз, стала Сорни-эква,
Помнишь ли, старик-шаман, что нужна ей жертва?
Но не надо ей ни птиц, ни озёрной снеди,
Не нужны олени ей, зайцы и медведи.
Стынет кровь у старика, бьёт в виски натужно,
Девять молодых сердец – человечьих – нужно.
Мир, как в зеркале, дрожит от её дурмана.
Осознание прожгло блёклый взор шамана.
Видит старый, чьи согнёт родовые ветви,
Обещает он отдать снова девять жертв ей…
3.
Гранитный стол, что был так долго пуст
Под вечным небом, держащим основы,
Зерном щербатым впитывает вкус
Ещё недавно бушевавшей крови.
Ещё недавно девять молодых
Охотников – дышали, пели, жили,
Светило солнце – на девятерых,
И согревало молодые жилы.
Без устали звенели струны стрел,
Клинки вбирали дух Большого зверя…
Но вот – алтарь под ними покраснел,
Оплакивал варган кровопотерю.
И Сорни-Най стояла в стороне
В расшитом тенью саване тумана,
Смотрела в круг огня, а рядом с ней
Охотники лежали бездыханны.
Шаманы в круге, в страшном забытье,
Без устали камлали над телами,
И открывали путь в небытие
Гортанными своими голосами.
Кипела ночь от жертвенных даров,
Столом гранитным к Вечности причаля.
Наутро девять каменных столбов
Стояли на отроге Холатчахля.
4.
Хранит тайга языческие тайны
Под пологом кедровых сосняков.
В её просторах диких и бескрайних
Забытые пристанища богов.
Нет троп туда (покуда не остыли
Легенды о суровой Сорни-Най),
Их кедры хвоей северной укрыли,
Чтоб путник не нашёл их невзначай.
Избушки там стоят на курьих ножках,
Вращают междумирья параллель…
Найдёшь такую – не гляди в окошко,
И уходи, покуда жив, отсель.
Но если слышишь запредельный, рвущий,
Гнетущий душу, тошнотворный вой,
То значит, ты в руках у всемогущей
Хозяйки гор – у Бабы Золотой.
И если сможешь превозмочь тревогу,
В её мирах, где не увидишь стьги,
Ты будешь жить, ты выйдешь на дорогу
Из непролазной северной тайги.
СКИФСКАЯ ПРИНЦЕССА
1.
Седой Алтай. Плато Укок.
Мир гор и призрачных туманов.
Минуло двадцать пять веков
Долине каменных курганов.
Здесь первозданны небеса,
Бескрайни пастбища оленьи,
И тропы к здешним чудесам
Сокрыты заклинаньем древним.
Меж ледниковых валунов,
В петроглифах на скальных склонах,
Останки скифских городов
Хранят сокровища грифонов.
Исхожен древний Чуйский тракт,
Как дно иссохшего потока.
И нам пора рассказ начать
О Белой госпоже Укока.
2.
В холодных степях плоскогорья,
В короне из горных хребтов,
С ветрами алтайскими споря,
Есть город на стыке миров.
Торговый, богатый и людный -
Он с небом самим сопряжён.
И каждый торговец иль путник
Его красотой поражён.
Олень с золотыми рогами,
Серебрянопёрый грифон,
Следят за его рубежами
От самых истоков времён.
Безмолвные камни степные
(У вечности строгий редут!)
Как воины сторожевые
Покой городской берегут.
Колышет полынные плети
Священный танцующий стерх,
А рядом – в рубашечке светлой
Ребёнок, отличный от всех.
Резвятся журавль и девчонка,
А время, как речка, течёт,
И ветер-кочевник им звонко
Сказания предков поёт.
3.
Семнадцать вёсен отцвело с тех пор,
И девушка с небесными глазами
Вплетает небо звёздными лучами
В холодное бессмертие озёр.
Она умеет усмирять ветра,
И водные потоки успокоить,
Росу в цветах, пройдя, не беспокоить,
И петь, как птица, в утренних горах.
Склоняется пред ней вожак-марал
У Ак-Алахи*, в пламени заката.
И волки с ней играют, как щенята,
Цветёт в её ладонях астрагал.
Она – само сиянье чистоты,
Дыханье Жизни под алтайским небом –
Становится Огнём, Водой и Хлебом,
И Миром, где сбываются мечты.
В свои дома, покрытые корой,
Её зовут все местные сööки**.
И исчезают хвори и тревоги,
Когда она ступает на порог.
Шаманы чтят её, как Госпожу
Сурового и древнего Алтая,
И в путь далёкий с детства собирают -
Стеречь пространства тонкую межу***.
Её стезя – хранить покой Земли
У древних Врат священного трёхмирья,
И не впускать губительные силы
В наш мир, вобравший свет её любви.
________________________
*Ак-Ала́ха - река на Алтае, является водосбором для всех рек плоскогорья Укок.
**Сööк - буквально означает «кость» и соответствует понятию «род».
***Межа́ – в данном контексте: рубеж, граница, линия раздела.
4.
Край света, лежащий в преддверье небес -
Владенья сакральные ду́хов.
Шаманы возносят Великую песнь
За грань человечьего слуха.
Сентябрь. Первый снег. Караваны текут
И ищут места для зимовья.
Шаманы Кадын* осторожно ведут
Исполнить последнюю волю.
Устало (она безнадёжно больна)
Садится к огню, просит спеть ей…
И не обезболит её белена,
А лишь подготовит к бессмертью.
В мистическом трансе устами её
Беседует Поудо-Сонко**.
И речь, как хрустальная речка, течёт –
Сквозь боль – мелодично и тонко.
В ней столько заботы о роде людском,
Любви и душевного света…
Шаманы безмолвно пред нею ничком
Лежат и внимают заветам.
…Избранница ду́хов светла́ и легка́ -
Бессмертие к ней подоспело.
Шаманы берут дорогие шелка́,
Укутать недвижное тело,
У Вечного Древа в корнях положить,
Под взор неусыпный менгира*** –
Ей вечно теперь суждено сторожить
Гармонию бренного мира.
____________________________
*Кады́н - в переводе с тюркского «госпожа».
**По́удо-Со́нко – божество алтайской мифологии, оберегающее всех людей от напастей и бед, особенно покровительствующее слабым, но праведным людям. Бог мог сделать их победителями в бою даже с более сильным противником, который в своей гордыне надеется только на себя и не признает бога. Он оберегал торговых людей от разбойников, охотников - от лютых зверей, плавающих людей - от рыб и чудовищ.
***Менгиры - ворота в Укок, гигантские мегалиты, которые, по мнению ученых, были доставлены скифами.
5.
Праматерь человеческого рода,
Алтайской силы трепетный очаг,
Извлечена ты, и сама Природа
Разгневана за вскрытый саркофаг.
Мы, люди, неразумны и жестоки,
Гробы тревожим, прошлое дробя…
Текут с Алтая горных слёз потоки,
И до сих пор дрожит твоя земля.
Мы ищем чуда, доказать надеясь,
Что нет чудес в материи земной,
Но в явном мире поднялась завеса
Над преисподней тёмною стеной.
Бушуют войны, сиротеют дети,
Хитёр и изворотлив тайный враг.
И мы не знаем, есть ли где на свете,
Ключ от замка́ тобой хранимых Врат…
О, сколько ждать, пока упокоенье
Коснётся вновь тебя, Очиì-Балаì*?
Когда вернёшься к месту погребенья,
Всё так же гармонична и светла?
Но твой народ в тебя, как прежде, верит
И ждёт, когда людской услышав зов,
В плоть всех земных и неземных материй
Ты вновь войдёшь Хранителем миров.
_____________________________
*Очи́-Бала́ -–синоним понятий "Принцесса Укока", "Белая Госпожа", "Ак-Кадын".