***
Смотреть в окно, прикинувшись невестой,
Фата и тюль – единое начало.
В душе темно, в груди бездушно-тесно,
Как мало света, мало, мало, мало…
И тень кольца белёсою полоской
По тёплой замше загорелой кожи –
Воспоминанием, осколком, отголоском,
Напоминанием о том, как мы похожи,
Напоминанием о том, что счастье было,
Казалось стойким, вечным непреложным.
И я была. Была, была, любила!
И счастье это делала возможным…
Теперь осталось тут, за занавеской,
Под лёгкий тюль забравшись с головою,
Смотреть в окно, прикинувшись невестой,
И тихо жить, прикинувшись вдовою.
***
Тебя не было вечность, ты был, говорят, в Китае,
В предгорьях Тибета, по грудь в тишину врастая,
То ли дзен, то ли путь, то ли истину постигая.
Я смотрю, не моргая и, право, не понимаю,
Зачем, наконец, ты здесь.
Ни зараза, ни голод, ни годы тебя не брали.
Темнота и покой тебя, говорят, украли,
Ублажали вином и женщин ночами клали,
Они бились, метались, вгрызаясь в тебя, стонали,
Но ты предо мною. Весь.
И стоишь, улыбаясь, прям, белолик и светел,
В перепрядье волос запутались снег и ветер,
Я боюсь говорить – ты знаешь про всё на свете,
На тебя в восхищении старцы глядят и дети.
Не знаю, а я ли – та?
Но ты произносишь, прося, и меня прощая:
«Останься…» И время на круг смещая,
Укрощаешь, пленишь, планету в руке вращая.
Я чистую лёгкость, я воздух собой ощущаю,
И это – не пустота,
А твердь. Монумент. Я плоть от любившей плоти.
Я силюсь сказать, что знаю, что происходит,
Что эта любовь единожды к нам нисходит.
Мы ищем. Не всякий, увы, находит.
Нашёл – забирай, иди.
Господни пути неведомы. Впереди
Небесная синь восходит в твоей груди.
***
А сегодня мы подытожим игру на счёт.
Ты продул. И боги смеются вслух.
Каждый выживший в партии – больше уже не тот,
Кем был до. Выживает один из двух.
Поднимай револьвер. На выстрел – всего патрон.
Крутани барабан. Повезёт или нет, мой друг?
Ставки сделаны, жизни легли на кон.
Размыкайся со мной. И замыкайся в круг.
А на «четыре» я выстрелю. Раз. Два. Три…
Смерти боишься? Знакомься, я буду – Смерть.
Ты опускаешь глаза: «Не смотри на меня, не смотри…»
Но мне нравится
на тебя
смотреть…
***
Из печали, из печали
Будет выкована вечность,
Там, где сосны раскачали
Синеву и бесконечность.
Опрокинутые тучи
Разольют на мир чернила,
Мир искомкан, мир измучен,
Ночь перчатку уронила
И озябшею ладонью
Рассыпает тьму и холод,
Мир в своей печали тонет,
Мир изорван и исколот.
Там, где сосны, там, где сосны
Разволнованы закатом,
Ничего уже не поздно,
И как будто бы не надо.
***
Вечно молодым, вечно пьяным.
У Шелли сегодня в последний раз
Заклинили тормоза.
Бар наполняется. Пробил час,
От дыма болят глаза.
Эти глаза – что горчичный мёд…
А в голове сквозняк.
И Шелли танцует, она поёт
И пьёт дорогой коньяк.
У бармена стойка натёрта, как ствол
Начищенного ружья.
И падает Шелли за пьяный стол.
И вермут берёт в мужья.
Нынче сочится густой тоской
Распахнутая душа.
И пьёт с еле трезвой Вдовой Клико
Шелли на брудершафт.
И там, где в раздрайвленном кураже,
Пора бы замедлить шаг,
Шелли срывается на вираже
И не тормозит никак…
Бармен хорош! – молчаливый врач
Душ, отыскавших дно.
И Шелли пирует, несётся вскачь,
Наполнив бокал вином...
Под утро слетает с души труха…
Ставши совсем больной,
Не утопив своего греха,
Шелли бредёт домой,
Где без причины на то убит
На исцеленье шанс.
Зеркало морщится и рябит,
Но это в последний раз.
Шелли молчит…
Распахнув окно,
Шагает в рассвет звездой,
Числясь навечно ушедшей, но
Пьяной
и
Молодой...
***
Мне не взлетается. Нет… никак…
Хоть невесомость дана рукам.
Как будто каждый мой лёгкий шаг –
Не в небо. В пропасть. А там – тоска.
Тоска по лету, теплу ночей,
По зазеркалью неспешных рек,
И ты свободен, и ты – ничей,
А, значит, станешь моим навек…
И небо вымокшим решетом
Прольёт дожди на твои следы.
И нам покажется, что потом
Случится счастье, где я и ты
Бежим по краю, по острию
У самой пропасти… не спеши…
Но нам лишь кажется…
Я стою
На пепелище своей души.
И не взлетается. Пепел бел.
Мне эта ноша не по плечу.
Случится счастье? А ты б хотел?
И я б хотела.
Но промолчу.
К 75-ЛЕТИЮ
Прикрученные к тебе,
Навинченные на грудь,
Блестят ордена во тьме
И помнят кого-нибудь,
Из тех, кто кричал ВПЕРЁД!
Из тех, кто стремился жить
В стране не наоборот,
А прямо, по грудь
во ржи,
Где счастье – по существу,
Но где на две трети –
смерть.
Висят ордена в шкафу,
И некому их
надеть.
***
Снова Осень бредёт по городу,
В синих лужах набухли тучи.
Осень строгая, Осень гордая,
Ты печалью меня не мучай!
Я и так стала слишком бледною,
Жёлтый лист не добавит яркости…
За душою, измученной, бедною,
Мне бежать до глубокой старости.
Осень рыжая, ты – Обманщица!
Я тебя обвиняю в подлости!
Ты любовь мне дала, но, кажется,
И надежды лишила, и гордости…
***
Ты где-то, знаю, в мире параллельном,
Бредёшь, шурша серебряной листвой.
Ты где-то есть, один совсем, наверно,
И я почти что слышу голос твой.
Я где-то там, куда твоё дыханье
Не долетит сквозь грани наших грёз.
Я за пределом снов и мирозданья,
Воспринимай меня, как шутку, не всерьёз…
А кто-то сильный дёргает за нитки,
Не веря ни реальностям, ни снам,
И мы – за ним, по параллелям зыбким,
По левой и по правой сторонам…
***
Сквозило мартом мутное окно,
Хоть был не то февраль, не то ноябрь.
Холодной чернотой в моё трюмо
Вливался вечер, призрачный и зяблый.
И отражала гладь слепых зеркал
Мои воспоминанья о минувшем:
Меня ты снова за руку держал,
Взрезая взглядом преданную душу.
У нас так мало времени на жизнь,
И всё проносится в поспешной круговерти.
Держи меня… Пожалуйста, держи!
Ты обещал… А нынче только ветер
Сквозит в окно. Ни март и ни февраль
Не пощадят расставшихся внезапно.
Мне жаль, мой друг, мне нестерпимо жаль,
Что нет пути в прекрасное Обратно…
***
«Рождённый ползать летать не может»,
А я на крылья твои смотрю.
Всё жду: когда же он крылья сложит…
Я за тобою всю жизнь парю.
Твоим полётом живу в смиренье,
А ты не знаешь, что за тобой
Неуловимой скольжу я тенью,
Рождённый ползать хранитель твой...