***
На акафисте в красном закате
Согреваюсь в вечерней любви.
Под иконой Твоей, Богоматерь,
Промелькнули все годы мои.
В храм вбежавши девчонкой несмелой,
Я великую правду нашла.
Я под Ликом Твоим постарела.
Я любовью к Тебе изошла.
Я к тебе приходила и в горе,
И в сомненьях, Тобой дорожа.
От свечи в златоглавом соборе
Оживая, горела душа.
Иногда Ты за дело карала
Перешедшую вольно за край.
Но терпела и много прощала.
О, прошу, как и прежде, прощай!
Косы спрятав под шалью седые,
В мировой нарастающей мгле
Я тебя называю Россией,
Что дарована нам на земле.
Крест и лилии на аналое.
Лёгок в храме раскаянья вздох.
Веет, Матушка, веет родное
На горящие камни эпох.
УЛИТКА
Ты в этом мире медленнее всех.
Ползешь к цветку – и время тратить грех,
Чтоб наблюдать за медленным движеньем.
Но нет быстрее урагана звёзд,
Летящих по спирали млечных вёрст
В стремительном витке преображенья.
Куда тебе спешить и почему –
Навек неясно твоему уму
В пространстве продвижений постепенных.
Ведь если время не остановить –
Так можно спрятать или закрутить
В спиральный панцирь медленных вселенных.
Сгорают звёзды, пролетают дни,
Поют пульсары – времени сродни.
А ты ползёшь замедленной дорожкой
По правилам неведомой игры.
Ведь можно так: свернуть в себя миры –
И с лепестка цветка топорщить рожки.
ВОРОХ ЧЕРЁМУХ
1
Мир продрог и увяз в молодой тишине,
Мокрых дебрях, бормочущих чащах.
И плывёт над водой в летаргическом сне
Зябкий шорох черёмух парящих.
В гущу чащи войдёшь – а она там стоит –
Влажных гроздьев запутанный ворох.
И ветвями дрожит, и цветами дрожит –
Белый сон, восхитительный морок.
Бросит в ноги гремящий обвал тишины
У коряжин – разлёгшихся чудищ –
Сгинет спящей царевной в дикаркины сны –
Но её ни за что не разбудишь!
Разбудите черёмуху в чаще лесной,
Наломайте звенящих охапок,
Этих влажных цветов над стоячей водой
Оглушительный выпейте запах!
А не то распахнёт над водой невода –
Поперёк вашей памяти встанет –
И заманит в продрогшую глушь навсегда –
Навсегда в свои грёзы утянет!
Брызнет влагой в лицо в молодой тишине –
Заморочит сквозящей листвою –
Вечно будете плыть в летаргическом сне
И цветами дрожать над водою.
2
Разбудили черёмуху в чаще лесной,
Наломали цветущих охапок.
Словно пьяную брагу звенящей весной,
Оглушительный выпили запах.
Заломили прозрачные гроздья ветвей,
Накричали, намяли, нарвали.
И все время себя подгоняли – скорей!
И – ломали-ломали-ломали!
Как она выплывала тревожно из сна
И во сне бормотала невнятно.
Как плыла потрясённо в ветвях тишина,
Раздробленная в тени и пятна.
Как обрушила гневно цветов снегопад,
Пряча взгляд перепуганный навий,
А потом поняла – и рванула назад –
В сон за гранью настигнувшей яви.
Как кричала она над лесной тишиной,
Над разбуженной чащею сонной,
Над текучей бедой, над стоячей водой,
И ветвями трясла потрясённо.
И замкнула, дикарка, круги бытия,
И сбежала в дрожанье и шорох,
И ушла без возврата и вести в себя –
В белый сон – ослепительный морок.
***
Из нахлынувших противоречий
Ни исхода, ни выхода нет.
Никогда не мечтала о встрече –
Мы не виделись тысячу лет!
Повстречала в кафе у вокзала,
Растерялась – о чём говорить?
Никогда тебя не вспоминала –
Никогда не пыталась забыть.
Но, ладонью ладони касаясь,
Не скрываясь от прошлого – в лоб –
Говорим мы с тобою, сбиваясь,
Безрассудно, сумбурно, взахлеб.
Чем мы в юности давней горели,
Если так полыхнуло теперь,
Если этот огонь не сумели
Погасить даже годы потерь?
И зачем вдоль перрона и сада,
Гроздь черёмух неся за спиной,
Не скрывая счастливого взгляда,
Вновь идёшь ты покорно за мной?
***
Дай мне пройти цветущими садами
По улочкам, не знавшим перемен,
С накрашенными дерзкими губами,
С бессмертным алым розаном Кармен.
Пусть льётся свет. Звенят восторги встречных.
Гудят такси. Бегут волос ручьи.
И бьют часы в проулках — только вечность
Для всех влюблённых в городе любви.
Не говори, что время к нам жестоко —
Грядёт пора стареть и умирать.
Вольней и выше времени и рока
Влюблённых женщин огненная стать.
Да есть ли смерть? И рок? И ход столетий?
Смотри: весной на улочки твои
Выходят нецелованные дети —
И умереть мечтают от любви.
А мы поём… И время множит песни.
А на вопрос: «В какую даль идём?»
Смеёмся: «Золотой весной воскреснуть
И полюбить в бессмертии своём!»
И вновь с моста в грядущий ливень света
Бросает розу лёгкая рука,
И прядь волос колышется от ветра,
И алых юбок мечутся шелка.
СИРЕНЬ ‒ НА СЧАСТЬЕ
Сирень! Сирень! Как мощный взрыв сверхновой,
Сносящий мозг тяжёлою волной –
Четырехлепестковый куст лиловый,
Смыкающий объятья за спиной!
В парадных белых фартуках крылатых,
– Учиться лень и думать тоже лень! –
Мы забывали целый мир, когда ты
Цвела, непредставимая сирень!
Но был один секрет: в саду у школы
Найти, нырнув в лиловый окоём,
Цветок особый, пятилепестковый,
И съесть его – ведь счастье скрыто в нём!
Наклонишь ветвь с цветком, судьбе раскрытым,
С грядущим, приходящим навсегда –
Гори над головой, сияй над бытом,
Лиловая сверхновая звезда!
И мы, зарывшись в душный куст весенний,
С усердием весёлых дикарей
Искали счастье верное в сирени,
Глотали счастье, утопая в ней!
А кто не верил в тот пятиконечный
Сердечный бред, серьезно хмуря лбы,
Остался навсегда в сомненье вечном
Без радости, без счастья, без судьбы.
Что ж до меня… В серьёзном или в малом,
Не счастья – о судьбе не привирай! –
Но с той поры всегда тебя хватало,
Сиянье мира, бьющее за край!
Всегда ты был – забытый всеми, душный
Любви и детской нежности придел.
Неважно, что Рахманинов подслушал!
Неважно, что там Врубель подсмотрел!
А важно – если чёрное случится
И совладать не сможешь с миром ты –
Лицом в сирень, наплакавшись, зарыться,
Глотать на счастье горькие цветы.
***
Ты мне мала, провинция моя,
Ты клеветою жалишь, как змея,
И за спиною сплетней шелестишь,
И за мечты и веру – крепко мстишь.
Ты знаешь, что, других миров изгой,
Я вечно быть обязана такой,
Какою ты желаешь видеть впредь,
А чище, шире, выше быть – не сметь!
Ты клонишь в сон, ты вечно гнёшь к земле,
Ты меришь по себе, и а не по мне,
Ты травишь, ты земной диктуешь путь,
Ты губишь на корню – не обессудь!
Когда земля уходит из-под ног,
Ты отдаёшь последний свой кусок,
Про слёзы говоришь, что это дождь,
В глаза мне смотришь – и чего-то ждёшь.
Я о тебе не грежу наяву,
Но, вытеснена из тебя – живу
В тебе, за недоступный окоём
Вперяя взгляд с мечтою о другом.
Немеряных пространств твоих изгой,
Я намертво повязана с тобой
Душой и жизнью до исхода дней
И понимаю – нет тебя родней.
И знаю я – никто, кроме тебя,
Меня не примет в слабости, любя.
Никто, простив ненужные черты,
Меня хранить не будет так, как ты.
Я исходила все твои пути
И помню – до тебя не дорасти.
Ты мне мала, в тебе мне тесно жить.
Но я не знаю, как тебя вместить.
ПРИНЦЕССА ГИТА
Где сосны на древней поляне
Льют в небо таинственный звон,
Лежишь ты в днепровском кургане,
Принцесса английских племен.
Давно уже стали землёю
Живые мечты и черты,
Лишь с черепа вольной волною
Свисают литые колты.
Судьбу твою Божия Пряха
Вплела в приднепровские сны.
Была ты женой Мономаха
В лесах чужедальней страны.
А там, на далёкой чужбине,
С родней расквитались твоей,
И русскою стала отныне
Корона чужих королей.
Ведь властью наследного права
С рожденья доныне – твои
Все пашни державы туманной,
Все замки далекой земли.
Жаль, правнуки с кровью старинной,
Забывшие напрочь о ней,
Давно не слагают былины
О битвах чужих королей.
Нас много – весёлых и сильных –
Летит вдоль шоссеек, руля.
Мы жизнь отдадим за Россию –
На что нам чужая земля?
Но кроме наследного права
Есть право, что скрыто в крови.
И тайны туманной державы
Вобрали мы в гены свои.
И власть над далекой землею,
Что в венах нам кровью дана,
Смешавши с днепровской волною,
Проносим мы сквозь времена.
Эй, отпрыски Англий кичливых,
Америк, прогнивших внутри!
Нас множество – русых, красивых,
И все мы над вами – цари!
Нас множество – дерзких и юных,
Способных судьбу превозмочь,
И русская Родина струны
Вручила нам в звёздную ночь.
Вы вечно кричите: «Свобода!»,
Но сладить не можете с ней –
Ведь Бог отвечает народам
Всегда – по молитвам царей.
Вассалам, визжащим от страха,
Уроки столетий не впрок.
Но шапкой крутой Мономаха
Накрыл вас всевидящий рок.
Без имени, права и рода
Тропы к тем местам не найти,
Где спорная ваша свобода
Зажата в истлевшей горсти.
Там тайну заморского лика
Днепровская прячет земля.
Над кочкой болотной – брусника.
Над поймами – крик журавля.
Там сосны звенят по полянам
О тайнах племён и времён,
И в ночь над днепровским курганом
Туманный поёт Альбион.
***
В эту даль не вернуться по воле своей,
Как не встретить ушедшей любви.
Свешу ноги с кувшинки в холодный ручей
И шепну еле слышно: «Плыви!»
Там окраина спит, беззаветно любя
Мир в рассвете седых соловьёв.
Но не пустит она, закрываясь, в себя
Тех, кто знал, как прожить без неё.
А отыщет твой след на песке – полыхнёт
Ивняками сквозь сумерки лет,
Целиком твоё сердце себе заберёт
И окошки откроет в рассвет.
Там тобою, не знавшим, как жить без меня,
В беззаветной и юной тоске
Сотни раз моё имя, ручьями звеня,
Записалось на тёплом песке.
Где теперь воздыхатель сердечных кручин?
Сколько было мучительных лет,
Расставаний без смысла и драм без причин –
Ни героя, ни имени нет.
Подойду к ивнякам в позабытой тоске.
Проведу по глазам – будто сплю.
Вот оно – моё имя на тёплом песке
И размашисто рядом: «Люблю!»
Что за форменный бред и шальная печаль –
Дорогие писать имена!
Но откликнется близь и откликнется даль,
И шелохнется ряской волна.
И в бездонности жизни, где мир не хранил,
Запоют глубины холода –
Всё покроет навеки струящийся ил,
Все тропинки размоет вода.
И, припомнив в беспечной сердечной тоске,
Что любовью – навек погублю,
Напишу твоё имя на тёплом песке
И размашисто рядом: «Люблю!»