Совсем недавно ушедшая от нас Наталья Лаврецова была поэтом, прозаиком, драматургом. Член Союза писателей России с 1994 года. Родилась в Карелии (город Кемь), детство и юность провела в Петрозаводске. Закончила Ленинградскую лесотехническую академию (1980), Высшие Литературные курсы (Москва, 1997). Работала лесоводом в Пушкинском Государственном заповеднике («Михайловское»), корреспондентом газеты в городе Судак, заведующим литературной частью в Государственном театре кукол (Петрозаводск), пресс-атташе при Государственном ансамбле «Кантеле».
Дважды лауреат премии Псковской администрации (за повести «Трость Пушкина», «Зелёное солнце» 2010, 2017 г); лауреат-победитель конкурса «Время драмы, 2014» в номинации «Пьеса малого формата», Челябинск (пьеса «Батарейка любви, или Тоска по Карлсону»); лауреат Международной Корнейчуковской премии — 2013 год, Одесса, «За лучшее произведение для детей» (повесть «Тайна забытого грота»); лауреат Международного конкурса «Славянская лира» (номинация «Поэзия», 2017 год, Полоцк); лауреат-победитель конкурса «Молодого драматурга» (Щелыково, 1997 г); лауреат Международной премии «Журнальный вариант» (Симферополь, 2014 год) за публикацию в журнале «Доля» художественного эссе «На экскурсию с Буковским» (прогулки по Пушкинскому заповеднику); лауреат премии имени Бориса Кравченко (Карелия, Петрозаводск, 1997 год за повесть «Артёмыч»), дипломант Международного поэтического конкурса «Венский литератор» (Вена 2013 г), лауреат Международной Пушкинской премии (Нью-Йорк 1997) и др. Автор пяти поэтических сборников, трёх детских познавательных детективов («Трость Пушкина», «Свихнувшийся вагон», «Тайна забытого грота»), повести для юношества «Зелёное солнце», сборника повестей и рассказов «Возле Савкиной горы», книги по истории ансамбля «Кантеле» («Кантеле – ритмы судьбы»). Печаталась в журналах «Север», «Карелия» (Петрозаводск), «Двина» (Архангельск), «Новый мир», «Согласие», «Слово», «Мир женщины» (Москва), «Доля» (Симферополь), «Бийский вестник» (Бия), «Русская провинция» и других.
***
На Руси когда-то без причины
С чьей-то лёгкой повелось руки
Самых дельных, терпеливых, сильных,
Называть простецки «мужики»!
Он, мужик, он может дом построить,
Если надо – первым примет бой,
Он, мужик, не только в поле воин,
Если уж с тобой – то он с тобой!
Никогда с ним не бывает скучно,
К политесам разным не привык, —
Говорим, взирая равнодушно:
«Что же взять с него – ведь он мужик»!
То порою спорят без причины,
Пьют вино… Но, позабыв про страх,
Мужики, по имени «мужчины»
Очень тихо падают в полях.
Тост подымем – за таких красивых,
За простых, за наших мужиков,
На которых держится Россия.
На которых держится – любовь!
***
Поманишь – и сердце готово
Умчаться в чужие края.
И всё же – роднее родного
Унылая эта земля.
Земля, где так тихо и пусто,
Где смотрится в озеро день,
Где так упоительно грустно
От тихих ночных деревень.
Земля то в стогах, то в погостах,
Что хата в резных образах,
Где всё так правдиво и просто,
Что с болью зажмуришь глаза.
***
Надену юбку узкую,
Чтоб воздух тонким стал,
Чтоб женщину французскую
Ты в русской увидал.
Чтоб шармом обольщения
Вокруг заволокло,
Чтоб всем на восхищение
И лишь тебе назло!
Чтобы с гримасой нервною
Ты взгляд не оторвал,
Чтобы «несносной стервою»
При всех меня назвал.
Да, стерва, да, французская,
Да, с музыкой в крови…
А, может — баба русская,
Сгоревшая в любви?
Что может всё почувствовать,
Весь мир перевернуть,
И даже юбку узкую
На бедра натянуть.
Ввернуть словечко скверное
Без всякого стыда…
В любви ж признаться первою
Не сможет. Никогда!
***
Ты назло мне сегодня чертовски красив,
И в насмешливых сумерках дня
Молча тянешь негреющий аперитив,
И совсем не глядишь на меня.
Да и я на тебя – не гляжу, не гляжу,
Но, впадая в космический бред,
Я с попутчиком новым о счастье твержу –
О том самом, которого нет.
А у женщины рядом уверенный вид,
И магнитное время дробя,
На тебя она с вызовом тайным глядит –
Так, как я не гляжу на тебя!
И пока вот так каждый – глядел, не глядел,
Но, подслушав сердец диалог –
Лёгкий маленький ангел вблизи пролетел,
И два сердца собой уволок.
ПУТНИК
Был город заперт снегом и вином,
Захлопнут в ночь, как пройденный задачник.
В пространстве, перевёрнутом вверх дном,
Был зачат мир и вновь переиначен.
Был город сном тысячелетья смят,
И сам не помнил, за грехи какие —
Был воздухом проказы заперт сад,
И площади стояли, как глухие.
А путник был устал и весь продрог,
Он мял порог и говорил невнятно,
И на порог вода стекала с ног,
И речь была скучна и непонятна.
А в доме пахло сыром и теплом.
Он ждал в углу — и прочь его не гнали.
Но вдруг, что было явью — стало сном,
И в сне открылось то, что было явью.
Никто не принял речь его в расчет,
И в нем не угадал приход Мессии,
Но, вздрогнув, потеснился небосвод,
И сад зачат был угловатой синью.
А в комнатах косой ложился свет,
И спал в углу застенчивый прохожий…
А в мутных окнах зыбился рассвет.
Кончалась ночь. И жизнь кончалась тоже.
ЧИСЛЮСЬ ПО РОССИИ
«Я числюсь по России»
(А.Пушкин)
Да, он сумел ответить просто,
Поэт недюжинного роста.
— Где числитесь? – его спросили,
Пытаясь выразить укор.
Ответил: — Числюсь по России.
И числится так до сих пор.
Так просто: «Числюсь по России»…
По облакам её, по сини, —
Та синь слепит со всех сторон.
Её колдобинам, ухабам,
И мужикам её и бабам,
С глазами странниц и мадонн.
Самодержавной и державной,
Разгульной и непробивной.
Поэт – всесильный и бесправный,
И навсегда – невыездной.
…А там, над Соротью туманной
Всё так же слышно: «Анна, Анна»…
И в липах вздох со всех сторон,
В узорном небе завитушка —
Знакомый росчерк: «Пушкин, Пушкин»!
Ах, Пушкин? Ну конечно он!
О, если бы меня спросили
Мне горло бы обжёг вопрос,
И всё же – «Числюсь по России»!
Сказала б, продохнув от слёз.
По ней, такой самодержавной,
И разудалой, и хмельной,
Где жил великий и бесправный
Поэт, такой невыездной.
Здесь не дожди летят косые,
А стрелы льют из серебра…
И всё же: числюсь по России,
С припиской: «Савкина Гора».
***
Кто ранен Савкинской весною –
С того и спрос уже плохой…
Оставив сердце под сосною,
Оставив душу под ольхой,
Сбивая ноги о пороги,
И долу кланяясь: Прости!
Всё время плачешь о дороге,
Всё время силишься уйти…
Но – обещание кукушки…
Туман над утренней рекой…
Но – звон косы! Но имя – Пушкин!
Но крест над Савкиной горой…
ДУЭЛЬ
Поэту дали пистолет. Поэту — дали!
Заместо далей и карет, заместо талий.
Взамен гусарских эполет
Поэту дали пистолет…
И пулю круглую в живот
Поэту дали.
Поэту дали пистолет в живую руку,
Как будто может он держать такую штуку,
Чтоб осквернилась на века чужим предметом
Одна нежнейшая рука — рука поэта.
Поэт умеет восхищать и восхищаться,
Он может вызов принимать и отказаться,
Бокал шампанского пускать рукой по кругу,
Ах да, конечно же, держать другую руку!
Он может рифмой на ходу вас уничтожить…
Но убивать? Но убивать — поэт не может!
Не в том тут дело, что рука его дрожала,
Что на ногах его земля не удержала,
Ведь если б даже он тогда убил Дантеса —
Он всё равно бы не убил тогда Дантеса.
И как бы там не изощрялась после пресса —
Он защищал бы честь поэта от Дантеса!
И потому не он убил — тушите свечки!
И потому там кровь его, на Чёрной речке!
Виски сжимаю с наступающим рассветом —
О, лучше не был никогда бы он поэтом!
Был светским щёголем,
Картёжником,
Повесой…
Тогда бы он наверняка
Убил
Дантеса!
***
Полюби меня в старом халате,
В рваных валенках – гнёзда в них вить.
Если хватит тебя… Если хватит,
Если хватит — на что полюбить!
Что соседские груши срывает,
И кидает, кусая, в зенит…
Что не помнит тебя и не знает,
И тебя никогда не простит!
Непроснувшейся, злой и усталой,
Что мосты все сжигает дотла,
Что цветочек свой вырастив алый –
У себя же его сорвала.
Но в саду среди местных Парижей
Всё прядет Ариаднину нить,
Чтобы выжил Тесей, чтобы выжил!
Вот такую слабо полюбить?
В тусклом платьице, в старом халате,
Что отмыла свой мир добела.
Нет Феррари такой, Мазерати –
Чтоб она до неё снизошла.
И среди Византийскийх пейзажей
Вдруг застынешь, дурак дураком,
И увидишь трубы вернисажи,
Что не в небе рисует дымком.
И уже не посмотришь налево.
А посмотришь – увидишь звезду:
В твоём сердце прошла – Королева.
В рваных валенках, в старом саду.