Об арт-инсценировке Светланы Волошиной-Андрийчук и Искандера Ильязова
(по мотивам книги В.В. Кандинского «Точка и линия на плоскости»)
«БЕШЕНАЯ СОБАКА ИСКУССТВА»
Часть 1. По следам «Бродячей собаки…»
Каким бы мудрым ни был наш фольклор, он все же оставляет нам, простым людям, отдушину, не на все вопросы дает точные и емкие ответы. Дескать, попробуйте догадаться или домыслить самостоятельно. Вот так и появляются в нашем обиходе присказки типа: «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи» или «Знать бы, где упасть – соломки бы подложил» и так далее и тому подобное.
Вы спросите: «К чему это я?» А все к тому, что именно такие мысли появились у меня, внимательного, вроде бы, читателя, когда я с большим интересом прочел новый сценарий моего доброго друга и соратника, театрального режиссера и актрисы Светланы Волошиной-Андрийчук. Ее новая арт-инсценировка с первой же страницы задала мне прямой и беспощадный вопрос: «Что есть первоэлемент искусства?» Иными словами, знать бы с чего начать, стал бы гением.
А, действительно, в чем скрывается та великая тайна, тот первоисточник, заставляющий любого художника в один прекрасный миг шагнуть в бездну (или в высь – кого куда) творчества? Набраться сил, взять да и макнуть перо в чернила, развести на палитре краски? Прямого ответа нет.
Тем сильнее и неожиданнее впечатление от темы, взятой на этот раз автором вышеупомянутой инсценировки. Мне посчастливилось знать Светлану в разных творческих ипостасях: как тонкую актрису, живо и точно чувствующую любой художественный материал, как глубокого и мудрого театрального режиссера, умеющего досконально и безошибочно препарировать великую и не очень драматургию, как неумолимого в каждой важной для дела мелочи сценографа, как непредсказуемого интерпретатора костюмов и декораций. За всем этим стоит очень грамотный, компетентный и ответственный художник, каких сегодня очень мало. Я видел ее в застольный период работы над текстом и на репетициях, мне довелось быть даже ее партнером по сцене…
Все это я к тому, что до недавнего времени мне казалось, что я неплохо знаю этого человека. Но, как оказалось, я ошибался. Неисчислима глубина колодца, хранящего мириады звезд! Тому пример – сегодняшняя работа режиссера с новым материалом – картинами и личностью художника Искандера Ильязова.
Так где же тот первоэлемент, та первопричина, заставившая так точно и гармонично в очередной раз слиться изобразительное искусство с театром? Где тот божественный импульс, обративший внимание одного художника на творчество другого? Или это частный случай, и причина в творческом поиске и широте воображения режиссера? Словом – где эта точка отсчета, этот первоэлемент?
Пожалуй, хватит истязать себя вопросами. Тем более, что исчерпывающего ответа на них можно так и не дождаться потому лишь, что слишком прозрачна и неуловима невидимая ткань вдохновения. Алгеброй гармонию постичь дано только избранным.
На сцене оригинальная конструкция, олицетворяющая материальную суть конструктивизма. Над сценой незримо витает дух основоположника этого направления – В.В. Кандинского. На подмостках два человека – Он и Она: Художник (самый настоящий) и неуловимая Точка, первоэлемент. Все действие спектакля – это их взаимоотношения, постепенное погружение в атмосферу непонятного, на первый взгляд, жанра. Время – начало века: имажинизм, новые формы, «корабль истории»… Из узнаваемых «декораций» – только одна «бродячая собака», та самая, которая вскормила и вывела в свет многих из тех, кто сегодня олицетворяет эпоху революции в искусстве.
Как же сложно говорить об этом простым, не соответствующим духу, языке. Наверное, так же сложно, как с первого раза понять художника (того же Кандинского). Да, это глыба, это явление, хотя и небесспорное. И тем ответственнее миссия режиссера и исполнителя, взявшихся за эту расшифровку. Одно дело любоваться звездами в отражении на дне того же колодца, и совсем другое – взлететь этим звездам навстречу, приблизиться к ним. Тут нужна особая решительность и полное отсутствие страха за провал подобной экспедиции.
Именно поэтому такое пристальное внимание к личности Художника. В ход идут все средства – его письма и дневники, размышления и, конечно же, – самые настоящие полотна. Что стоит за их созданием? Как принимало нового собрата творческое сообщество? Эти и другие вопросы раскрываются прямо на глазах зрителей, оглашаются, что называется, из первых уст.
И как же важно во всем этом сценическом исследовании не погрузиться в запредельные дебри культурологии, не упиться нектаром собственного всезнания и причастности к чему-то непонятному, но бесконечно великому, не взмыть над серой рутиной жизни. Соблазн велик. Но велико и крепко чувство меры режиссера. К ее чести, спектакль, казалось бы, по своей сути направленный в заоблачную высь элитарного искусства, предстает не набором громких эпохальных цитат и отсылок, а вполне живым и понятным действием. Не случайно реплики героя то и дело перемежаются знакомыми простому обывателю поговорками и анекдотами. Воистину, не боги горшки обжигают. И тем ценнее суть сценического исследования, если видишь перед собой не забронзовевшего последователя мэтров далекой эпохи, а живого человека с его страстями и заблуждениями. И снова, в очередной уже раз, дивишься таланту постановщика, сумевшего соблюсти такой точный и определяющий баланс между реальностью и великой химерой искусства.
А может дело в незримой помощи великих? Того же Кандинского, основы учения которого легли в основу сценарной канвы? Или Брехта, выведшего в свое время тайну театра на городскую площадь и сделавшего ее (эту тайну) доступной и узнаваемой? Так или иначе, но есть в этом спектакле что-то непостижимое, что-то влекущее, разжигающее любопытство, после чего уже не сможешь вот так запросто спросить режиссера: «Какая собака тебя укусила?», ибо понимаешь, из какого животворящего сосуда посчастливилось ему пригубить. Но и предостеречь нелишне – не стоит пить больше, чем нужно, ибо эта тема не просто «вино Гертруды», а нечто большее – вода великой реки познания!
Хочется поздравить Светлану Волошину-Андрийчук с успехом! Удивительно, но она сумела не только в очередной раз приблизиться к Великой тайне бытия, но и, что немаловажно, обратить в свою театральную веру еще одного талантливого человека, на этот раз – художника. Его точка, по крайней мере, на этой сцене благополучно может превратиться в линию судьбы.
«Нас мало избранных»…
Часть 2. ИСКАНИЯ ИСКАНА
Много ли нужно человеку для счастья? А художнику? Вопросы, на первый взгляд, риторические. Ответить на них либо невозможно, либо делать это нужно с очень глубоким знанием дела, то есть, при близком знакомстве с самим человеком, художником.
Однако, есть один очень верный способ познать глубину удовлетворения художника самим собой, что, на мой взгляд, и есть определение счастья, во всяком случае, счастья творца. Ведь чем ближе задумка и конечный результат, тем точнее и желаннее цель творческого поиска, а, значит, тем выше удовлетворение конечным произведением. И вот оно – счастье. Пусть даже временное, пусть только до следующего акта созидания.
Что же это значит? А то, что практически все о художнике могут сказать его картины. Без привлечения его самого, что называется, с полной чистотой эксперимента. Абстрагируясь от ученых трактатов высоколобых специалистов – критиков и искусствоведов, не взирая на прессу и пересуды в кулуарах. Без всяких pro и contra. Не верите? Что ж, предлагаю убедиться в правоте моих суждений, заглянув на самый настоящий вернисаж художника-абстракциониста Искандера Ильязова.
Широко известный в России и за рубежом, Искандер был и остается певцом чистого искусства. Даже несмотря на то, что избрал для себя не самый популярный его вид – цветовую абстракцию. Мы не знаем, как долго он шел к этому выбору, но то, что выбор этот был правильным, вполне очевидно, ибо то, что мы видим в его работах, не просто привлекает внимание, как нечто заманчивое и необычное, эти картины заставляют задумываться и даже сопереживать. А это значит, что искания Искана продвигались по верному пути.
Хотя почему «продвигались»? Почему в прошедшем времени? Настоящий художник не перестает искать себя всю жизнь. Просто изначально он четко определяет для себя возможные границы, берега, которые в одном случае дают ему возможность пристать и перевести дух, в другом – служат очевидным ориентиром в широком пространстве современного искусства.
Так что же такое «счастье» применительно к творчеству Искана? Только ли его бесконечные искания (не отсюда ли такой звучный псевдоним самого художника?), что можно сказать, глядя на его в хорошем смысле художества? Даже чисто интуитивное восприятие непосвященного зрителя говорит о том, что перед ним что-то весьма значительно. Но что? И как определить степень этой непостижимости? Точного ответа нет и не будет. Видимо, все дело здесь во внутреннем человеческом коде, некоем пароле, соединяющем мир Вселенной и внутренний мир самого человека. Зритель видит и понимает, а высшие силы, как могут, трактуют для него увиденное доступным смертному языком.
Абстрактное искусство – наивно-великое направление, поскольку заключает в себе практически весь диапазон изобразительного творчества. Наивное – потому что, на первый взгляд, выглядит нелепым и непонятным для «всезнающего» зрителя. Тому, постигшему, как ему кажется, все законы самовыражения, видятся эти квадраты и линии не больше, чем хаосом. А, между тем, это огромный мир – внешний и внутренний, сокрытый в самой человеческой душе. Не случайно Господь в Евангелии неоднократно призывает каждого человека уподобиться ребенку. Будьте «как дети» (Мф. 18: 3), «ибо таковых есть Царствие Божие» (Мк. 10: 14). Художник-абстракционист просто следует этой заповеди, и оттого на фоне «всезнаек», пренебрегающих древними наставлениями, выглядит не как все. Но в этом-то и есть его величие. Неизвестно, сколько понадобится сил и времени простому «знатоку» от искусства достигнуть тех вершин понимания, которые уже подвластны абстракционисту.
Картины Искана в этом смысле – наглядный тому пример. Удивительно, как может взрослый, прошедший серьезную жизненную школу человек мыслить и видеть так чисто и по-детски ясно. Вот уж где действительно скрывается настоящий ребенок! Если выстроить самые известные его картины в один ряд, то получится длинный, очень интересный, наполненный волшебством и приключениями, радостный детский сон.
Словно добрый сказочник Оле Лукойе открывает над нами свой разноцветный зонтик, и мир моментально преображается, а сон на какое-то время становится явью, так по-хорошему наивный художник Искан раскрывает перед нами свои видения. И начинается увлекательное путешествие.
Наверное, это счастье, что невозможно одному человеку с присущим только ему восприятием окружающего мира передать, а точнее, пересказать увиденное во сне. Нужно иметь особую лексику, свой специальный язык, чтобы собеседник понял и проникся теми же чувствами и переживаниями, которые испытываешь ты. У каждого свой сон.
Что самое интересное и увлекательное для ребенка в раннюю и чистую пору его жизни? Впечатление. Явление. Волшебство. Иными словами – цирк! Пусть не спорят со мной сторонники раннего развития и приверженцы разного рода цифровых технологий, все это будет для малыша потом. А сейчас – только радость и беззаботность с яркими красками и веселыми друзьями.
Возможно, именно так рассуждал художник, выводя на свет свои шедевры. Я думаю, что не ошибаюсь, видя в картинах 186, 116, 140 воплощение сказочно неповторимого циркового аттракциона. Разве не купол – картина 148?
А 318 – не острый луч, выхватывающий из закулисья динамичный фрагмент выступления? Эти два самобытных мира – мир ребенка и мир художника – объединяет одно великое свойство души – фантазия.
Но сон, к счастью, на этом не заканчивается. Волшебство не имеет временных границ, оно не подвластно жесткой хронологии материального, вечно спешащего мира. Добряк Оле Лукойе только посмеивается над скучными торопыгами, а над друзьями, понимающими его волшебный язык, открывает новый свой зонтик.
И вот мы уже за пределами искрометного шатра. А здесь новый мир – мир непрерывной сказки. Пришедшая из глубины веков, она снова и снова увлекает нас своей мудростью и добротой.
Катится по блюдечку наливное яблочко (172), размывает перед нами сонную явь, зовет в далекое путешествие. Мимо родного плетня (319), к берегу реки, где живет сказочная щука, добывшая для Ивана вожделенную кащееву иглу (121).
Добрый сказочник-живописец, толкователь снов и непревзойденный гид, не сомневается, что в этой сказке все, как и положено, закончится добром.
А нам надо идти дальше. Увлекателен и многообразен мир художника Искана. Все потому что сам он – человек с широкой душой, много знающий и много понимающий про нашу жизнь. И то, что удается передать через картины, - всего лишь отблеск и отзвук его переживаний и впечатлений. Мир, увиденный его глазами, на время становится не просто пейзажем или натюрмортом, он в буквальном смысле преображается: понятное и обыденное становится прекрасным и неузнаваемым, скучное – веселым, серое – радостным и солнечным. К слову, именно солнце, его теплый свет преобладает на картинах Искана. И это не случайно – человек проецирует на мир то, что излучает его душа. А если так, то душа нашего художника – светлая, сказочная душа, сотканная из светлых мыслей и добрых чувств.
Говоря о мире художника, я имею в виду не только его внутреннее содержание, его душевный багаж чувств и красок. Я говорю и о самом настоящем мире – о пространстве, обозначенном границами и омываемом океанами. И все это, опять же, глядя на эти удивительные полотна. Искан, несомненно, повидал мир. Вот на его картине щит европейского рыцаря (247). А откуда ему взяться в нашем сне, если бы автор не видел его в жизни? И это так: Искан долгое время жил и работал во Франции, он знает эту культуру изнутри. Вот вам и беспредметное искусство – абстракция. Есть о чем поспорить.
А вот узнаваемые африканские пейзажи и пирамиды (169 и 238). А это – перспектива уходящего вдаль побережья (178). Что это – еще один плод фантазии или творческий отчет об увиденном наяву? Давайте оставим этот вопрос без ответа, пусть в нашем сне хотя бы на время поселится загадка.
Ах, как же не хочется просыпаться. Особенно в детстве. Но мы тешим себя надеждой, что, проснувшись, не расстанемся с увиденным чудом. Не случайно же в начале разговора мы назвали абстрактную живопись наивно-великим искусством. Пора наивности показать свое величие.
Детское подобие Богу не может оставить равнодушным никого из взрослых. Следуя нашему сказочному настроению, под «взрослыми» следует понимать людей серьезных, так же как Искан, причастных к миру искусства. И такой синтез случился.
Истинное искусство всегда привлекает к себе внимание. Его описывают, его пытаются понять, им восхищаются, его ругают. Но в нашем случае его еще и ставят на сцене. Случай уникальный: два равновеликих явления, театр и живопись, сошлись на одних подмостках, чтобы дополнить друг друга, рассказать друг о друге такое, что не сразу понятно обычному глазу. Случилось это в сенах Библиотеки имени М. Ю. Лермонтова, а режиссером-постановщиком оригинального спектакля выступила Светлана Волошина-Андрийчук, замечательный человек и театральный деятель.
Именно работы Искана Ильязова вдохновили этого тонкого и очень требовательного режиссера. А это значит, что, несмотря на кажущуюся наивность и простоту, есть в них что-то настоящее, волнующее душу, о чем хочется не только рассказать, но и показать современному думающему зрителю. На одну из ролей в этом спектакле приглашен сам Искан, наверное, до недавнего времени и не подозревавший, что его искания зайдут так далеко. В его жизни было, кажется, все: выставки, призы, почет и звания, а вот театральной постановки его картин не было. Ну что ж, возможно, мы присутствуем при рождении еще одного волшебства.
Так много ли нужно человеку для счастья? Художнику – возможность творить и показывать свои работы людям. Критику – искать в этих работах доселе неведомое. Режиссеру – ставить спектакли и заряжаться энергией от благодарной публики. Всем творцам – иметь возможность полноценно самовыражаться.
Но при этом каждому человеку необходимо оставаться внутри себя ребенком, способными воспринимать мир таким, каким его задумал Создатель. И тогда наши души и помыслы будут открыты для новых книг, уникальных спектаклей, необычных картин и многообещающих исканий…
НА ФОТО: арт-кафе «Бродячая собака»; автор Николай Прокофьев; внизу - композиции Искандера Ильязова.