Казалось, маленький пароходик с женским именем «Хельга», стоящий у причала небольшого датского городка Оденс, не выдержит того потока туристов, который хлынул на него, когда матрос открыл вход на борт. Проливной дождь подгонял людей: старичков и старушек из Германии - непременный атрибут всех туристических утех Европы, большую группу студентов-арабов, нескольких датчан и, наконец, семью Сергея Ивановича.
Но посадка осложнялась тем, что среди немцев оказались две старушки-инвалидки. Их снимали с кресел и, прикрывая зонтами, переносили на борт судна. При этом студенты-арабы не очень охотно уступали дорогу, создавалась дополнительная суета и, казалось, посадке не будет конца. Но когда все-таки все желающие отправиться на прогулку по морю разместились на верхней палубе под тентом и в кают-компании внизу, оказалось, что кораблик действительно перегружен и кому-то придется покинуть его. Студенты этого делать явно не желали: они уже устроили на нижней палубе, в небольшом проходе, пляски под собственную музыку.
И гид, сопровождавший немцев, повел свою группу назад на причал. Вновь поднимали на руки старушек-инвалидов, вновь раскрывались зонты. К стоявшему в нескольких десятках метров автобусу потянулась цепочка пожилых людей. Они шли под проливным дождем, и Сергею Ивановичу стало как-то неуютно оттого, что вот он все-таки остается на кораблике, а эти пожилые люди вынуждены покинуть его.
Вокруг деловито сновали студенты-арабы. Они уже по-хозяйски обосновались на верхней палубе, вытерев мокрые от косого дождя скамейки и столы. Сергей Иванович обратил внимание на то, что среди студентов есть и девушки, одетые в длинные темные платья и укутанные в платки так, что оставались видны только горбоносые, остроскулые лица со сверкающими из-под этого вороха одежды темными глазами.
Наконец все упорядочилось, последние немцы покинули маленький «ноев ковчег», как уже окрестил пароходик Сергей Иванович, за кормой вспенилась вода и «Хельга» оторвалась от причала.
Сергей Иванович спустился с верхней палубы, где он вместе с дочерью пережидал суету посадки, в небольшую кают-компанию, в которой разместилась его жена. Женщина практичная, она предпочла более надежное укрытие от дождя и ветра. Но Сергей Иванович уговорил ее подняться наверх, тем более, что дождь прекратился, а ветер постепенно стихал и в разрывах облаков проглянуло солнце.
Поднимаясь вслед за женой по трапу, Сергей Иванович вдруг встретился взглядом с одной из студенток. Она сидела на скамейке напротив выхода на палубу, и невозможно было увернуться от ее темных, в густых черных ресницах глаз. На ней был странный, будто сделанный из рыболовной сетки платок, весь усыпанный зелеными блестками, и с первого взгляда казалось несочетаемой эта смуглая кожа и странная, какая-то ускользающая зелень платка. Все это Сергей Иванович отметил почти машинально, и уже поворачивая вслед за женой, боковым зрением уловил улыбку девушку. Белизна зубов мелькнула на мгновение и исчезла в темном овале ярких губ.
Сергею Ивановичу было под шестьдесят, и за долгие годы жизни с женой он был хорошо выдрессирован для приличного поведения на улице. Жена нередко говорила ему про его друзей: «А этот-то, старый пес, смотри-ка, на девчонок еще заглядывается!» И Сергей Иванович прекрасно понимал, что слова «старый пес» больше всего относятся именно к нему и произносятся, скорее, не в осуждение друзей, а в целях профилактики для него. И хотя он не раз замечал, что главным достижением человеческой цивилизации является женская красота, в присутствии жены старался эту тему не развивать.
Пароходик, сделав полукруг по гавани, выходил на простор залива. Чайки гортанными криками приветствовали его появление на чистой воде, а навстречу в кильватере шли несколько яхт под немецкими, шведскими и финскими флагами. С бортов белоснежных красавиц экипажи приветствовали пассажиров пароходика и Сергей Иванович с дочкой, стоя у борта, отвечали им тем же.
Неожиданно жена вспомнила, что забыла в кают-компании зонтик и попросила принести его. Сергей Иванович обрадовался этому поручению - ему захотелось вновь встретиться глазами со студенткой-арабкой. Поднимаясь по трапу, он уже не отвел взгляд и почувствовал, что она тоже ждала этого мига и улыбнулась ему. Сергей Иванович мгновенно утонул в море нежности, которое излучали ее глаза, нежности и радости, которые он никогда так явственно не ощущал ни в одном женском взгляде. Какая-то внутренняя энергия исходила от этого взгляда и проникала в самое сердце. У нее был нежный овал лица и даже чуть вздернутый носик, и не будь она смуглой, её вполне можно было принять за жительницу среднерусской равнины. Но сочетание этой нежности овала со жгучим взглядом темных глаз, в которых таилась такая бездна, где душа человеческая в одно мгновение могла исчезнуть бесследно, делало это лицо непередаваемо прекрасным.
Сергей Иванович улыбнулся в ответ и прошел к жене и дочери. Они в это время, слава Богу, любовались домиками на берегу залива, словно перенесенными из сказок Андерсена на чудесные пейзажи. Сергей Иванович подставил лицо ветру и, сжав руками поручни, долго стоял, боясь повернуть голову и выдать свое волнение. Он, конечно же, понимал, что ничего путного из этого обмена взглядами не выйдет, что все это блажь «старого пса», но сердце учащенно билось, волнение не проходило и чувство новизны жизни переполняло все его существо.
Краем глаза он увидел, как к «его студентке» подошел молодой араб и попросил ее выйти в проход между столиками для фотографирования. Девушка встала, и Сергей Иванович почувствовал под ворохом её одежд молодое сильное тело. Движения девушки были легки и изящны, она чуть поводила бедрами в такт волне, раскачивающей пароходик. Сергей Иванович уже не отрываясь смотрел на студентку - имел же он, в конце концов, право хотя бы просто рассматривать людей на палубе. Но храбрости его хватило на несколько секунд. Он заметил, что жена пристально вглядывается в него, и перевел взгляд в сторону моря. Поручни по-прежнему служили ему надежной опорой.
Да нет же, он, конечно, нежно относится к жене и дочери, конечно же, он понимает, что ничего не изменишь в этой жизни. Но... но...
Девушка не вернулась на прежнее место, а вместе с подружкой устроилась совсем близко от Сергея Ивановича - буквально в метре ее головка в этом странном зеленом платке свесилась за борт, за которым бурлила и пенилась морская вода. Девушка словно сама искала возможности вновь встретиться с ним взглядом. И несколько мгновений они неотрывно смотрели в глаза друг другу, не улыбаясь. И эти несколько мгновений душа Сергея Ивановича находилась не на кораблике. Она витала над серебристым в лучах солнца морем, над красными крышами из черепиц и тёмными из соломы, над зелеными берегами, над всем этим разноцветным миром, таким чудесным, таким светлым, таким добрым.
А кораблик меж тем швартовался к очередному причалу, вокруг которого собралось множество медуз. Плотным слоем они покрывали все водное пространство вокруг. Медузы словно специально собрались здесь в ожидании того момента, когда взбурлит под винтом вода и их обдаст свежим сильным течением, наполненным живительным кислородом. Медузы при этом могли попасть под винт и погибнуть, но радость встречи с бурлящей сильной воскрешающей волной была сильнее близости смерти.
Когда «Хельга» вновь оказалась на чистой воде, навстречу ей уже двигалась целая армада яхт: видимо, проходила очередная регата и парусники спешили к месту старта. Сергей Иванович в юности тоже увлекался этим делом, а руки его и по сей день помнили врезавшиеся в ладони мокрые от соленых брызг шкоты, через которые передавалась тугая сила парусов. Когда-то он тоже умел подчинять эту силу себе, и ему хотелось пересечь все моря и океаны на свете. Где, на каком перекрестке жизни он свернул с этих морских дорог, и почему он решил, что дом и семья и есть смысл всей жизни? Почему он перестал жить в сочетании романтики и прозы жизни, решив для себя, что они не сочетаемы? И есть ли смысл в том, что человек часто гасит в себе мечты, заменяя их мертвым мерцанием домашнего телевизора? При этом вечная забота о достойном существовании семьи поглощает все его силы. Все ли?! Или это только удобное оправдание бездействия? Сергей Иванович задавал себе вопросы и понимал, что лукавит сам с собой, ибо он знал заранее на них ответы, но ответить на них прямо - означало признать, что, может быть, на самом главном перекрестке жизни он дал слабину, «стравил шкоты» и отказался от чего-то очень важного и нужного, без чего жизнь теряет свою красоту и насыщенность.
Яхты и «Хельга» расходились на встречных курсах в нескольких метрах друг от друга. И Сергей Иванович ясно видел, что бородатые шкиперы его возраста хорошо держат курс и уверенно идут к намеченной цели. Он махал им рукой, мысленно желая семи футов под килем.
...Пароходик, сделав круг, вновь причаливал к стенке городка Оденс. Путешествие заканчивалось. Дочь с женой направились к выходу, а Сергей Иванович всё стоял и стоял на верхней палубе. «Его девушка» вместе с другими студентами тоже вышла на пирс. Но он должен был ещё раз встретиться с нею взглядом. Он словно проживал в эти минуты какую-то новую жизнь, и ему не хотелось вот так, без завершающего аккорда, уходить из нее.
Но палуба окончательно опустела, и Сергей Иванович сошел последним с пароходика. Жена с дочерью были уже за каменным парапетом. Там же стоял знакомый автобус, из которого высаживались пенсионеры немцы - они дождались-таки своей очереди.
Студенты стайкой собирались у своего автобуса. Сергей Иванович прошел мимо их группы и, наконец, увидел ее. Она о чем-то болтала с подружкой. Сергей Иванович сделал вид, что у него развязались шнурки, хотя туфли были без них, и поставил ногу на край тумбы с цветами. Что было делать! Так просто уйти он уже не мог. Жена и дочь махали ему руками с противоположной стороны улицы. Но девушка не смотрела в его сторону. Наконец она как будто спохватилась чего-то и начала оглядываться. Он знал, знал: она ищет его! Сергей Иванович выпрямился и наконец-то их взгляды вновь встретились. Вновь несколько мгновений они смотрели друг на друга, глаза в глаза. Он молча благодарил её за улыбку, за тот волшебный свет, который струился из темных глаз, за то волнение, которое он сейчас испытывал и которого не испытывал уже много лет, за эту прожитую на кораблике ещё одну жизнь. Он благодарил её и прощался с нею. Их дороги сейчас разойдутся, чтобы уже больше никогда не сойтись. Наверное, она уедет в Копенгаген доучиваться, а он уж точно вернется в Россию, добивать свою уже прожитую судьбу.
Студенты пошли к автобусу, а Сергей Иванович перешел улицу и присоединился к жене и дочери: у них сегодня впереди была еще большая программа по осмотру достопримечательностей Оденса.