***
Никаких в природе происшествий.
Разве что в полночной тишине
Голос то ли детский, то ли женский
Издали послышался вдруг мне.
То ли мамка плачущее чадо
Успокоить не могла никак,
То ли вдруг девчонке стало надо
В темноте окликнуть паренька.
Никогда мне этого, конечно,
Не узнать. Оно и ни к чему.
Пусть звучат таинственно и нежно
Голоса, пронизывая тьму
Лучиками завтрашнего света
В невообразимой тишине.
Ведь ещё кому-то нужно это
В ночь такую, а не только мне.
***
На скамье с безразличием неким,
Отрешившись от всяческих дел,
Засиделся Евгений Онегин.
Чуть поодаль и Ленский сидел.
Если б молча они посидели,
А потом - кто куда - разошлись,
Если б не было глупой дуэли, –
По-другому сложилась бы жизнь.
Был бы ствол пистолета опущен,
Секундант заявил бы протест.
И дожил бы до старости Пушкин,
И безвестным остался б Дантес.
Всем хватает в истории места:
От ничтожных людишек до звёзд.
Только жаль, что Мартынов Дантеса
Никогда на дуэль не зовёт.
СТРАНА
Ребята, видно, мы не поняли,
Зачем нам Господом дана
От Балтики и до Японии
Раскинувшаяся страна.
Не поняли, зачем на нехристей
Водил дружины князь Донской,
Зачем с такой жестокой нежностью
Кутузов жертвовал Москвой.
А понимать и помнить надо бы
Всё, что пришлось перенести.
И ставить вновь стальные надолбы
У лихоимцев на пути.
Они, проныры закордонные,
И свой, отечественный тать,
Марш похоронный нашей Родине
Готовы запросто сыграть.
Но мы живём назло всем выжигам.
Свой, хоть и горький, хлеб жуём.
И — дайте срок! — не просто выживем,
Не хуже прочих заживём.
Чтоб и они однажды поняли,
Зачем нам Господом дана
От Балтики и до Японии
Раскинувшаяся страна.
ЯЗЫК
Учил я когда-то немецкий язык,
Казался каким-то он диким.
Не нравился мне он, но всё же привык
К умляутам я и артиклям.
В войну собиралась играть пацанва –
Делилась на «немцев» и «наших».
Немецкие тоже звучали слова
В сражениях и рукопашных.
Давался немецкий язык нелегко.
И хоть не сгодился он позже,
По нраву нам были слова «хэнде хох!»,
А «Гитлер капут!» – даже больше.
***
Жизнь богата на несуразности.
Вдруг падёт притяжения власть?
Пристегните ремни безопасности,
Чтоб случайно с Земли не упасть.
Чтоб не выглядеть неблагодарными,
Чтоб осталась родною земля,
Параллелями, меридианами
Пристегните к России себя!
КЛЯТВА
И до Невы, и до Непрядвы,
И после, в дни народных бед,
Слыхала Русь такие клятвы,
Каких не слышал белый свет.
Клялись холопы и вельможи –
Все, кто не выжил из ума.
Но клятва в преданности всё же –
Ещё не преданность сама.
Другие не точили лясы.
Перед баталией любой
Никто из них ни в чём не клялся,
А просто шёл на смертный бой.
От смертоносного металла
Погибли многие в те дни.
И смерть в бою их клятвой стала,
Что не предатели они!
МУЖИКИ И БАБЫ
Нет, мужики, бесполезно:
Это не цирк шапито.
Если уж падаешь в бездну —
Не остановит никто.
Разве что русская баба
Схватит за шкирку тебя,
Глянет с улыбкою, дабы
Понял, что это — любя.
И ведь найдёт она выход,
И не поднимет на смех.
Жаль, мужики, баб таких вот
Нам не хватает на всех.
ОБЩАГА
Эта Верка — такая оторва!
Надька — стерва, аж бросил жених.
Да и Любка не очень-то здорово
Отличается нравом от них.
Шебутные общажные девки,
Им способностей не занимать
От обиды заплакать по-детски
Или вспомнить в сердцах вашу мать.
Деревенские иль городские –
В окруженьи воров и ханыг —
Больше вас по общагам России,
Чем людей в государствах иных.
Что вам те государства, однако!
Тут своё бы понять до конца:
У него ведь что Любка, что Надька –
Нет ни имени им, ни лица.
И живут они в сплетнях да слухах:
Мол, без удержу хлещут вино,
Обольщают юнцов лопоухих.
Правда, нет ли - без разницы, но:
Сколько ты ни гляди им под юбки,
Сколько спьяну о них ни злословь —
Нет ни Верки, ни Надьки, ни Любки!
Есть лишь Вера, Надежда, Любовь!
СУДЬБА
Банку тушёнки нежно вспороть,
В кружки набулькать спиртяжки.
Да не сдадутся ни души, ни плоть,
Как наши ноши ни тяжки!
Это лишь кажется, что налегке
Жизнь мы размашисто мерим.
Держит судьба нас в своём кулаке
Так, что и пикнуть не смеем.
Но разжимаются пальцы подчас
И у судьбы на мгновенье.
И уж тогда не удержите нас
Вы, ни пространство, ни время!
Шпарим зигзагами и по прямой —
Как на дистанции спринта.
Даже дыхалку сбивает порой,
Словно от чистого спирта.
Пусть мы под небом встаём на постой,
Пусть обморожены щёки.
Лишь не валяться бы банкой пустой
Из-под говяжьей тушёнки.
ПОМНЮ
Одних война убила наповал,
Других годами убивала болью.
Тому, кто под бомбёжку не попал,
Могло не повезти на минном поле.
Я помню покалеченных войной:
Хромых, безногих - в самых разных видах.
Они сегодня вновь передо мной -
На костылях, в колясках инвалидных.
Стучат неторопливо костыли,
На солнышке блестят колясок спицы.
Фронтовики проехали, прошли
По детству моему, чтоб не забыться.
И пусть калек не звали на парад -
Любой из них достоин пьедестала.
Не будь их, ног лишившихся солдат,
Страна бы на ногах не устояла.
ПРИНЦЫ
Смешно вам, но честное слово:
Девчонка, серьёзно вполне,
Ждала жениха не простого,
А принца на белом коне.
Монархи ли отпрысков прячут,
Дороги ли криво легли,
Но принцы никак не доскачут
До нашей российской земли.
И сколько их ждать, этих принцев?
Сомнителен этот процесс.
У принцев, наверное, принцип:
Скакать прямиком до принцесс.
Да если присмотришься всё же
Получше к сынкам королей -
У многих ни кожи, ни рожи,
Не то, что у наших парней!
И сколько бы вы ни ворчали,
Девчонки, к чему ваш каприз?
Царевич на сером волчаре
Прискачет скорее, чем принц.
***
Скорый поезд «Самара – Москва»
Рассекает со свистом пространство.
Вроде только уснул ты едва,
Как в столице пора просыпаться.
Погуляешь в Москве день – другой,
Подустанешь от шума да гула…
И почувствуешь: тянет домой –
Так, как даже в Москву не тянуло.
Ты успеешь опять в скорый сесть.
По пути повстречаешься с Инзой.
Можно было бы выйти и здесь,
Если б не было станции Сызрань.
То и дело глядишь из окна -
Перелески, поля, косогоры…
Где же Сызрань? Да где же она?!
Что ж ты едешь так медленно, скорый?