Каждому понятно, что друг – это понятие, которое определяет и состояние взаимоотношений, и их качество, да и звание это выше, чем товарищ. Это как бы следующая ступень. А вот как происходит переход из одного состояния в другое, никто не знает. Будет кто-то умные слова сейчас вспоминать: что это фазовый переход или что-нибудь про агрегатные состояния фантазировать. А ведь многие из нас были свидетелями того, как товарищи друзьями становились, а иногда и назад спускались, хотя это – реже. В общем, товарищей создают обстоятельства: товарищи бывают по работе, по службе, по несчастью, а друзьями становятся по движению души, и понятие дружбы –круглосуточное. Конечно, у человеческих взаимоотношений не две ступени. Есть такие понятия, как просто знакомый, сосед, приятель, товарищ и только после этого уже друг! Хотя есть ещё выше – когда тебя называют «братом». Но это к делу уже не относится.
Мишка Жмуркин и Илья Криворотов форму своих взаимоотношений не определяли, но каждому со стороны сразу становилось понятно, что они друзья, да они и сами это чувствовали, хотя особо не распространялись, дело это неблагодарное. Мало того что они были интересны друг другу, так им ещё постоянно хотелось залезть в голову друг к другу, чтобы узнать, а что там есть ещё любопытного. И волноваться они умели друг за друга, волноваться по-взрослому. А это значит, что надо научиться плевать на все свои проблемы, чтобы получить нужный другу результат.
Дружили они пусть не с первого класса, а только с пятого, но это тоже солидный срок. И дальше в жизни всё у них было если и не по одной колее, то неподалёку. Мишка Жмуркин после окончания университета, где была военная кафедра, подражая каким-то своим уже совсем дальним родственникам, запланировал офицером стать, хотя батя его был на тот момент заместителем начальника областного управления торговли (пост по тем временам значительный) и не одобрял решения. И вот он сам, по своей воле, в армию пошел, но, кстати сказать, ненадолго: комиссовали его уже через полгода по какой-то непонятной причине: то ли скрытую эпилепсию у него обнаружили, то ли стригущий лишай…
Если вдуматься, то причина была одна: умер у него отец, а на похороны Михаил так и не попал. Мама его, Нина Даниловна, – сердечница, постоянные недомогания – после такого слегла. И, хотя сам Михаил всем говорил, что он крепко облучился при испытаниях ядерного изделия то ли на Новой Земле, то ли в Плесецке, на самом деле кто-то позаботился о нём, а точнее, о его маме, и в этом причина его неполноценной службы Родине.
Криворотов же после университета, который он окончил одновременно с Михаилом, военной формой не прельстился, но, пока Жмуркин ходил в армию, сумел совершить элементарную глупость: он женился.
Загуляли друзья весело и крепко, когда Илья встретил друга из армии.
А тут у них у обоих выяснилась вдруг необъяснимая с первого взгляда тяга к разного рода искусствам. И каждый день мотались теперь друзья то на выпускной спектакль в театральное училище, то на репетицию в общежитие консерватории, то на какие-то премьеры или выставки. Надо сказать, что студентки-виолончелистки из консерватории нравились друзьям больше, чем девчонки из театрального. А по вечерам существовали для них ещё и обязательные посещения мастерских художников, где друзей тоже хорошо знали и ждали. Через полгода уже обнаружились неглубоко скрытые таланты и у Михаила, и у Ильи: начали они писать неплохие репортажи и очерки о культурной жизни города и в свои местные газеты, и в московские центральные, где их тоже заметили. И места службы у них определились похожие и очень близкие: Жмуркин стал репортёром на радио, а Криворотов комментатором на телевидении, а структуры эти находились в одном здании, просто на разных этажах.
Надо сказать, что и у Жмуркина, и у Криворотова, при их открытости, знакомых и приятелей было море, хоть ведром черпай. Это качество крепко помогает в работе и журналисту – всегда можно попытаться разузнать какие-то любопытные детали, связанные с разрабатываемой темой в никому неизвестном и независимом источнике. Это вовсе не значит, что надо дружить с народным артистом, генералом или академиком, но это значит, что надо поддерживать приятельские отношения с людьми близкими к генералам, народным артистам и академикам.
У Михаила и у Ильи это получалось.
Получалось всегда, кроме одного случая.
Многие, очень многие товарищи в нашей стране сталкивались хотя бы раз в жизни с ненавязчивым предложением посотрудничать с одной очень важной и влиятельной структурой, передавая куратору вроде бы малозначительные и ничего не значащие сведения о своих друзьях и знакомых. Чаще всего никто ни у кого не просит подписывать какие-то бумажки о таком сотрудничестве – всё это носит довольно свободный добровольно-ознакомительный характер. Но вот когда ещё во время учебы в институте прямо в коридоре к Жмуркину подошел Коля Глинка, который был на три года старше его, с подобным предложением, Михаил сразу обозвал его негодяем и пообещал разбить ему морду в следующий раз.
Мало того, у Жмуркина на некоторое время появилась новая шутка: во всех компаниях он теперь рассказывал, как его пытались завербовать в сексоты и продолжают вербовать, и, возможно, ещё и завербуют, а потому лучше при нём всякого рода политические сплетни не муссировать.
Только зря Жмуркин так шутил, потому что Коля Глинка после окончания института, где он был всего-навсего заместителем секретаря комсомольской организации, сразу же оказался на службе в вышеупомянутой конторе, а вскоре с серьёзным повышением убыл куда-то на север страны. И вот через много лет он вновь прибыл в родной город уже с полковничьими погонами, хотя редко кто видит людей из этой серьёзной государственной службы в погонах. Глинка, конечно, совершенно случайно встретился и с Криворотовым, и с Жмуркиным, напомнив им студенческую молодость и порекомендовав обращаться к нему в случае возникновения проблем. Но если Жмуркин пообещал ему вновь разбить морду, то Криворотов, наоборот, прикинулся дурачком, полез целоваться, позвал выпить и предложил снять про него и про его работу телерепортаж.
Однако шутка, если всё же это была шутка, не очень удалась. Потому что помощь Глинки Криворотову потребовалась, хотя и не Криворотову, а Жмуркину, и даже не самому Жмуркину, а его маме.
При том, что сам Жмуркин любил направо и налево козырять своими мифическими родственниками-генералами в Генштабе и других высоких структурах, пожалуй, только Илья Криворотов догадывался, что никаких генералов ФСБ у Михаила среди родственников и в помине нет. Просто Илья очень тонкий и легко ранимый человек, а всякого рода защитные механизмы обретают весьма загадочные формы у разных людей, и это надо учитывать, если ты планируешь сотрудничать, дружить и общаться с этим человеком. Были, конечно, когда-то у его отца обширные и высокие связи, но это у его отца, а вот ни он, ни его мать Нина Даниловна пользоваться такими знакомствами не умели, да и не сохранили они их – слишком гордые были.
К тому моменту, о котором я веду рассказ, у Нины Даниловны появились кое-какие возрастные болячки, от которых почти никто не уберегается после шестидесяти. И среди всяких недомоганий, которые исправлялись таблетками, появилась постоянная преследующая боль в спине и в ногах, которая мешала жить легко. В зависимости от её интенсивности, Нина Даниловна могла выйти и прогуляться по двору, а в другой раз и с постели боязно было спуститься – а вдруг упаду!
Конечно, были у неё и хорошие подруги и знакомые «врачихи», которые советы разные давали, и в больницах она полежала, а только вдруг все стали говорить, что обязательно ей надо обратиться к какому-то мифическому профессору Шакурову Владимиру Ивановичу, непревзойденному мануальщику – это такой человек или лекарь, который своими руками (или пальцами, правильнее будет сказать) исправляет кое-какие дефекты, возникающие с возрастом в организме. А ведь тут, возможно, что это и болезнь Рота. И самое главное, это уже шёпотом ей сообщали, что работает этот профессор исключительно в специальной поликлинике ФСБ и ещё в каком-то специальном госпитале, где только спецконтингент и обслуживают. Он их там и от запоев, и от запоров лечит, и от послевоенных синдромов всяких, и после ранений. Только вот попасть к нему – проблема.
Ну а кто же может для одинокой пожилой женщины проблему решить? Конечно, и в первую очередь – сын! Михаил матушку свою внимательно выслушал, и в голове у него нарисовался очень рельефно внешний образ Коли Глинки, которому он дважды хотел в рожу дать, и два раза не дал, а всё потому, что не за что!
-– Мама, не волнуйся – мы всё сделаем, – пообещал сын.
И он не оговорился, сказав «мы», потому что Колю Глинку на улице напротив всем горожанам известного здания поджидал Илья Криворотов. Только Глинка всё равно раньше заметил Илью и подошел к нему неожиданно и почти со спины. Стройный, элегантный, одет по моде и по погоде, из-под кашне галстук в полоску виднеется.
-– Что, следишь за мной? – строго спросил он.
Криворотов от неожиданности даже вздрогнул, но шутку оценил.
-– Ну, что ты, Николай, за тобой разве уследишь.
-– А чего же тогда подглядываешь?
-– Дело есть к тебе! Помоги.
-– Слушаю тебя.
-– А давай вон в скверике у памятника Горькому посидим пять минут.
-– Пойдём, посидим.
-– А может, и не посидим – может, я тебе по пути всё уже и расскажу.
-– Ну, так говори, пока идём. Кстати, как поживает твой друг Жмуркин? Расскажи-ка мне немножко о нём. Я слышал, что у его мамы какие-то проблемы возникли.
-– Так ты уже всё знаешь?
-– Чего знаю? Не понял я. Знаю, что у его мамы что-то там болит, и серьёзно так, по-взрослому.
-– Здорово – всё-то вы про всех, про нас знаете в вашей конторе.
-– Работаем, Илья, работаем, нам за это зарплату платят.
-– Так вот, я пришёл с тобой встретиться из-за его мамы, Нины Даниловны. У неё болит спина и ноги очень сильно – порой спасу нет. Она уже и в больницах каких-то лежала, и со специалистами разными советовалась. А у вас, в вашем медицинском центре, не знаю, как он правильно называется, служит замечательный профессор Шакуров. Есть такой?
-– Есть такой профессор Шакуров Владимир Иванович, хороший специалист.
-– Коля, помоги нам, помоги Нине Даниловне встретиться с этим профессором Шакуровым – очень ей надо. И не бери в голову про все те глупости, которые когда-то у вас со Жмуркиным в институте были.
-– Ну что это глупости? В институте здорово было, молодость была. А про Жмуркина я тебе следующее скажу: нас ведь в академии немножко всему обучали, и вот как психолог я знаю, что Жмуркину очень хотелось бы быть на моём месте, и он просто немножко завидовал мне всегда. А я к нему в друзья не навяливался и не напрашивался. Придумывает он всё да врёт больше.
Постояли рядом со скамеечкой, около памятника Горькому, помолчали с минуту.
-– Я тебе завтра позвоню насчёт профессора нашего, – слегка улыбнувшись, проговорил Глинка, – вылечим мы Нину Даниловну, вылечим. Жмуркину привет передавай! А можешь и не передавать.