***
Неправда, что павшим достаточно памяти близких!
Доехать, дойти и коснуться рукою оградки –
В часы пред рассветом покрыты росой обелиски –
Солдатские судьбы страны в алфавитном порядке.
Где мокла пехота и двигалась техника юзом,
Теперь, погляди, забаюканы страшной годиной
Спят тихо герои всех малых местечек Союза,
Прижавшись друг к другу, как братья в утробе единой.
Ты станешь бояться, что всё перепишут иуды,
И как-то иначе об этом расскажется в школах…
Но тысячи тысяч бойцов, погребённых повсюду!
Но дед мой, погибший в бою за деревню Вашково!
А дома всё также, лишь чёрный платок наготове,
И век до могилы здесь мнится особенно длинным –
Ещё не однажды Сибирь обернётся по-вдовьи
На сдавленный клич новгородских полей журавлиных.
***
Ты знаешь, конечно, о том, что смертельно уставший
И жутко больной никогда не становится в позу...
Однажды, наверно, я стану мудрее и старше,
Наш спор безрассудный закончится в Божию пользу.
Не тем мы страдаем по жизни, не тем себя лечим...
В душе обнажённой расплачется Божья сиротка,
И с радостной болью признаю, что крыть уже нечем,
И руки по швам опущу утомлённо и кротко.
Великое чудо – ещё улыбаются с неба,
В которое, верю, смотрела всегда без лукавства;
И хлопья пушистые белого-белого снега
Падут на лицо моё самым желанным лекарством.
ХРАМ ПОКРОВА-НА-НЕРЛИ
Ходил на земле человек, стремился, к трудам навыкал –
Ты видишь и дерзкий размах, и значимость этих трудов –
Но многим ль из них суждено остаться стоять на века,
Как храм Покрова-на-Нерли над прахом былых городов?
Сверни с проторённой тропы, пройдись по колючей стерне,
Меж трав в перламутре росы, меж гулких высотных столбов;
Присядь, прислонившись спиной к обветренной белой стене –
Укройся за кроткий оскал могучих владимирских львов;
Услышь с необъятных небес звенящую чудо-псалтырь,
Когда запоздалой весной поляны затопит река,
И сонным видением вмиг исчезнут село, монастырь.
И даже вот эти кресты, и даже вот эта строка.
Растают мгновенья и дни, сотрутся обрывки имён,
Однажды и наша с тобою душа отлетит от земли.
Скажи, что виднеется там, за кромкой пространств и времён? –
Лишь храм Покрова-на-Нерли, лишь храм Покрова-на-Нерли...
ЯСТРЕБ
А когда на отчий край псы не лезли-то,
Не скрывало вороньё солнца ясного?!
Что ты ведал, милый друг, в жизни, если ты
Не держал ещё в руках птицу-ястреба;
Не видал его полёта былинного,
Оперения рябого, кольчужного?!
Он стрелой играет, словно былинкою,
Он чурается спокойствия чуждого!
Ястреб спит и видит зорькой рассветною
Золочёную хоругвь, поле чистое,
И хранит тепло плеча Пересветова
Сквозь столетья его лапа когтистая!
Эх, былые времена, невозвратные,
Промелькнули, словно сон, в Лету канули!
Покидали грешный мир люди ратные,
Но парили ястреба над курганами.
И сегодня, погляди, шутки в сторону –
Надвигается, гремит мгла зловещая.
Пусть над Родиной моей зорким сторожем
Зависает ястребок, птица вещая!
ВИШНИ
Предоставил октябрь денёк лишний:
Это надо же так – без дождя утро!
Я сажаю на заднем дворе вишни –
В сорок лет начинается жизнь будто.
Надо мной, завывая, гудит ветер;
Слабый кустик дрожит в наготе Ноя.
И никто не ответит на всём свете,
Отчего так тревожно в груди ноет.
Средь житейских невзгод и земных тягот
Ты тянись, принимайся, росток малый –
Я хочу, чтоб однажды твоих ягод
Непременно набрали отец с мамой;
Чтобы жить им на этой земле долго
Даровал милосердно Господь Вышний.
В сорок лет начинается жизнь только –
Я сажаю на заднем дворе вишни.
***
Не говори, что время утекло —
Оставь надежду всяк сюда входящий —
Мерцает свет сквозь тусклое стекло,
И жив вовеки свет тот Низводящий!
В руладах птиц, гудении шмелей
Дыханье мира призрачно и глухо;
Здесь терпкий запах клейких тополей
Разбавлен мглой сиреневого духа.
Бредёшь чредой оградок извитых —
Настигнет сердце горнее радушье:
Тепло, тепло неявленных святых
Одарит лаской родственную душу.
И горизонт пресветел и лучист,
Росой подёрнет веки и ресницы.
Покой, покой, не шелохнётся лист,
И с неба крестит Божия десница.
Вся суета земная — позади,
И стрелок ход споткнулся, охнул, замер...
И Ксения на кладбище сидит
И смотрит ввысь разумными глазами.
***
Пусть за резным окном также цветёт сирень,
Машет вишнёвый сад белым своим крылом.
Господи, сотвори в Твой Невечерний День
Нашей большой родне сесть за одним столом.
Внуки моих детей, предки моих дедов –
Пусть за трапезой той всякий найдёт приют.
Буду идти, идти меж дорогих рядов,
Буду смотреть, смотреть, слушать, о чём поют.
Пусть надо мной рука время совьёт в кольцо,
Канет в небытие смерти слепой оскал.
Станет так просто вдруг каждого знать в лицо,
С каждым найти слова, с каждым поднять бокал.
Всех вековых обид память сгорит дотла.
Нечего мне просить, только скажу – изволь,
Боже, остаться здесь, сесть во главе стола
И разделить-поесть с нами Твои хлеб-соль.
***
К закату летний день простыл,
Томлений полный.
Владыка кроткий и простый
Идёт по волнам.
И в торжествующей тиши
Склонился вечер.
Ракиты, птицы, камыши
Спешат навстречу.
Их устремление не в счёт –
Бредя водами,
Меня Он ищет, вопиёт:
«Где ты, Адаме?»
***
У доброй погоды не надо выпрашивать милость –
Весеннее солнце согрело всех щедро и просто:
Неделей одною взошло, расцвело, распустилось,
И сердце влечёт в неурочное время к погосту.
Родные своих у калиток приветствуют стоя,
Пришедших сюда и развеявших вечную дрёму.
И больно, и сладко дышать тополиным настоем
И смахивать с щёк и одежды грустинки черёмух.
И кажется мне, что в начале, за далью иною,
Когда выводил Бог на свет нас с отцовскою лаской,
Земля так и пахла кладбищенской буйной весною
И самую малость подсохшей эмалевой краской.
Зачем и какие приносим сюда ожиданья –
Всё те же кресты, обращённые строго к востоку –
Как будто бы здесь замыкается круг мирозданья,
Как будто отсюда воистину ближе к истоку?
***
Шёпот истовый: «Господи, Господи!»
Чуть качается зыбкое марево –
По тропинке тяжёлою поступью
Я несу чьё-то чадо вымаливать.
Ты прими мя со страшною ношею,
Может, той хананейскою псиною!
Положу я и рухну подкошенной
На пригорок сырой под осиною.
«Не молись!» - мне твердили «великие».
Всё бежали вдогонку до выселок,
Всё вещали кликуши безликие:
«Если выживет – будет он висельник!»
Я не верю в пророчества тёмные –
По тропинке тяжёлою поступью
Я несу свою боль неуёмную:
Вот я, Господи!.. Господи!.. Господи!..
***
Такая тишь и благодать окрест!
И всюду жизнь, как спелая малина…
Когда-нибудь мне всё же надоест
Приписывать её своим молитвам:
Я отойду, укроюсь в сень берёз –
И дождь прошёл, и зорька не погасла,
И также слышен дальний рокот гроз,
И день рисует солнечное масло.
Умылась светом первая пчела,
И радуга такая, что пред нею
Стою, молчу, но странные дела –
Творит молитву сердце всё сильнее.
***
Где-то радуга в ручье тонет –
А в ином у нас тонуть не в чем;
И земля гудит-поёт-стонет,
И кузнечик под окном певчий
Так старается один, будто
Колесницы из-за гор мчатся.
Юный месяц пеленой спутан,
Ждёт, родимый, своего часа,
О свободе вышину молит –
Упованью дураков учит.
И несут в себе грозу молний
Кучевые облака-тучи.
А над тучами – просвет ясный
Улыбается тебе лично;
И в просвете том парит ястреб,
За собой взлететь зовёт-кличет,
Всё бледней, бледней его точка.
В тёмном небе полыхнёт-ухнет –
Зарождается строка-строчка,
Летним ливнем в пыль дорог рухнет.
И покатится поток пенный,
Напоит простор живой влагой,
Да разбрызгает стихи-песни –
Станут люди их читать-плакать.
ПОТЕРПИ ОБО МНЕ
В благодатном саду расцвели благодатные вишни;
Горевой пустоцвет, что Тебе я на это скажу? —
Потерпи обо мне, не секи меня, Боже Всевышний,
Может статься, и я этим летом на что-то сгожусь.
Ты воззри на меня: я раба-чужестранца покорней —
Потрепало изрядно челнок мой житейской волной.
Только Сам окопай эти жалкие, голые корни,
Только Сам Ты удобри участок земли подо мной.
И когда в другой раз Ты меня у дороги приветишь —
От обилия ягод склонюсь у всещедрой руки
И Тебе одному протяну я тяжёлые ветви.
Потерпи обо мне и покуда меня не секи.
***
Соберутся иерей с причтом,
Кто-то станет голосить громко –
Обо мне пойдёт молва-притча,
Мол, убита наповал громом.
Мол, как треснет пополам туча,
Да как рыком закладёт уши –
По всему видать, грехов куча…
А мне басни недосуг слушать –
Кто судил меня «судом Линча»,
Тот и дома у меня не был –
Я на пряничном коне нынче
Уезжаю прямиком в небо.
Пусть дорожка пролегла криво,
Но теперь я в стременах крепко.
Земляникой отдаёт грива
И иным ещё, слегка терпким.
Нет коню тому цены-платы,
И ступает он, живой, строгий –
Что ни шаг, то серебро-злато,
И не вязнут в облаках ноги.
А под нами – желтизна – донник,
Ясно светятся поля рожью.
Поспешай, скачи, скачи, коник –
Колесницу догоняй Божью!
ЛЮД ПОСКОННЫЙ
Не нужно, всё же, люд посконный злить -
Когда личины желчны и сухи,
Не разобрать, кто ближний, а кто дальний;
А доведётся Родину делить -
Не троньте нас, мы люди от сохи,
От очага, мехов и наковальни.
Слывём помехой, надо понимать,
Но правда есть, и мы стоим на ней
До искр из глаз, до юшки из-под носу.
И нас ещё несёт землица-мать,
И верится – в круговороте дней
Не будет нам на сто веков износу!
***
Пусть на сонном маршруте особых предвестников нет,
Времена парусами уныло повисли на реях –
Я мечтаю доплыть до черты, за которой рассвет
Вспыхнет новым светилом, и тёмное сердце прозреет.
Там усталый апостол достанет из волн свой улов,
Серебристые рыбы блеснут одесную-ошую;
Но тогда надо мною исполнится истинность слов,
И отверстое небо вовек ни о чём не спрошу я.
Может просто к покою потянется бренная плоть –
Хоть кого изведёт череда безнадёжных скитаний,
Только вымолвлю сердцем: «Воистину прав Ты, Господь!»
И на веру приму роковой парадокс мирозданья.
ХЛЕБОЗОРЫ
Ночь. Цикады звенят в травяной кузне.
Облепили столбы фонарей сОвки.
Чёрной глыбой вдали, горизонт сузив,
Выпирают на юг из земли сопки.
В тёмных пихтах тревожно кричат жёлны.
Разорвав в небесах полотно в клочья,
Загорится просвет молодым жёлтым,
Будто солнце оттуда встаёт ночью.
Остаётся мудрёным словам верить:
Хлебозоры парят облаков выше,
Будто кто-то на миг распахнул двери -
И алтайскую рожь наяву вижу.
До неё, до родимой - в пыли вёрсты;
Ястреб-птица и тот долетит редко.
И, каким ни казалось сухим, чёрствым,
Откликается сердце на зов предков.
Словно в Китеже, вечном святом граде,
Продолжается жизнь там своим ходом;
И хотя их покинул ещё прадед,
Снится, будто и я с этих мест родом.