• Главная
  • Поэзия
  • Проза
  • Мир писателя
  • Пульс событий
  • Созвездие муз
  • Партнеры
  • Авторам журнала
Меню
  • Главная
  • Поэзия
  • Проза
  • Мир писателя
  • Радуга России
  • Слово без границ
  • Розовая чайка
  • Арктида
  • Записки пилигрима
  • Час Истории
  • Книжная полка
  • Рукописи не горят
  • Молодые голоса
  • Славянское братство
  • Родная речь
  • От пьесы до премьеры
  • Особая дата
  • Кулинарный мадригал
  • Детская площадка
  • Пульс событий
  • Все музы в гости
  • Наши партнеры и проекты
  • Архив
  • О нас
Выпуск № 1, январь-февраль 2021
  • Радуга России
  • Слово без границ
  • Розовая чайка
  • Арктида
  • Записки пилигрима
  • Час Истории
  • Книжная полка
  • Рукописи не горят
  • Молодые голоса
  • Славянское братство
  • Родная речь
  • От пьесы до премьеры
  • Особая дата
  • Кулинарный мадригал
  • Детская площадка
  • Архив
Николай ПЕРЕЯСЛОВ
11.07.20

​​​​​​​ПРИКЛЮЧЕНИЯ БЕГЕМОТИКА ГИППО. Поэма для детей и родителей

 

                                В память о Корнее Ивановиче Чуковском

1. Детство Гиппо

Посреди большой столицы,

элегантный, как комод,

жил смешной и круглолицый

африканский бегемот.

 

Там, где солнце над болотом

жарит воздух, – где-то там

он родился бегемотом,

имя взяв – Гиппопотам.

 

С детских лет не зная гриппа,

он носился день-деньской.

Зря взывала мама: «Гиппо!» –

малыша зовя с тоской.

 

Зря отец кричал до хрипа,

клича сына по кустам:

«Гиппо! Гиппо! Гиппо! Гиппо!

Где ты, Гиппо? Тут иль там?..»

 

В жиже луж плескаясь звучно,

корешки травы грызя,

Гиппо чуял: дома – скучно,

жить в болоте век нельзя!

 

И со всем болотным братством

распростившись, точно брат,

он… в Россию перебрался –

в стольный город, на Арбат.

 

Как нам всем не веселиться

и грустить от разных бед,

если рядом – поселился

этот миленький сосед?

 

Мы слыхали, как он въехал

на четвёртый свой этаж.

Он чихнёт – и громом эхо

сотрясает домик наш!

 

Утром он идёт из дома

на работу в зоопарк,

улыбается знакомым

не за плату, а за так.

 

А когда он в лифте едет

после службы иль в обед,

замирают все соседи –

оборвётся лифт иль нет?

 

Так вот рядышком и жили –

и народ, и бегемот.

Да при том ещё – дружили,

не кричали вслед: «Урод!»

 

Вместе радости делили

и последний бутерброд,

а на Новый год – водили

возле ёлки хоровод…

 

2. Московские будни

Бегемоту жить непросто

в тесном городе Москве.

Хоть и малого он роста,

но ведь весит – тонны две!

 

Кто такого согласится

посадить к себе в такси?

Тут бессмысленно проситься,

так что даже – не проси!

 

Летом – даже толстопятым

хочется, когда жара,

заскочить в кафе к ребятам –

съесть пломбира полведра.

 

Но не ставят из бетона

мебель в детский уголок.

Где взять стул, чтоб он две тонны

удержать спокойно мог?

 

(Я во всех кафе огромных

побывал, и знаю сам –

не найти там мест укромных,

где б мог сесть Гиппопотам.)

 

Тяжело и магазины

бегемоту посещать:

двери там не из резины –

начинают вмиг трещать.

 

Потому он шёл на рынок,

где ворота широки,

покупал там десять крынок

молока и пуд муки.

 

Ставил дома тесто в ванне,

пёк на кухне пироги,

ну, а после – на диване

сочинял весь день стихи.

 

Были им в стихах воспеты

Кремль, Арбат, луна во мгле…

Что поделать, коль поэтом

он родился на земле?

 

А когда он шёл, как глыба,

и его народ встречал,

каждый встречный – «Здравствуй, Гиппо!» –

увидав его, кричал.

 

Но грустнел душой он, ибо,

вспоминал, как средь болот:

«Гиппо, Гиппо, где ты, Гиппо?» –

мать его к себе зовёт…

 

3. Гиппо и воры

Гиппо был весёлый малый,

если кто-то зло творил,

он ему: «А ну, не балуй!» –

очень строго говорил.

 

«Лучше нам не быть врагами,

я злодеев не люблю.

Если будешь хулиганить –

вмиг на ногу наступлю!»

 

Это слыша, все пугались,

забывали про грехи.

Кто ругались – разбегались

и читали вслух стихи.

 

В зоопарке дела много,

должен быть порядок там.

Вот за всем за этим строго

и следил Гиппопотам.

 

 Как-то раз под вечер Гиппо

у вольера юных львят

привлечён был странным скрипом,

и смекнул – их красть хотят!

 

Глядь, и правда – двум патлатым

пьяным типам удалось

влезть в вольер к беспечным львятам,

безмятежно грызшим кость.

 

Звери поняли угрозу

лишь тогда, когда в мешок

затолкали их без спросу,

чем повергли в нервный шок.

 

Лишь почти у дырки самой

львята пискнули, озлясь,

и мгновенно с львиной мамой

протянулась звука связь.

 

Из глубин системы сложной

рукотворных гор и нор

львица рыкнула тревожно

и метнулась на простор.

 

Воры, радуясь везенью,

быстро бросились назад.

Но внезапно путь к спасенью

им закрыл огромный зад.

 

Вот она, дыра в ограде!

На свободу выход – вот!

Но к дыре – будь он не ладен! –

прислонился бегемот.

 

Не желая здесь погибнуть,

воры в панике орут.

Но, чтоб Гиппо отодвинуть –

автокрана нужен труд!

 

Ну, а львица – вот уж, рядом,

догнала почти, вот-вот…

Пот в штанах струится градом

и, кажись, не только пот.

 

– Брось мешок! – один воришка

крикнул другу во всю грудь.

И тогда другой – детишкам

развязал к свободе путь.

 

В куче писка, визга, всхлипа

львята бросились назад…

И тогда от прутьев Гиппо

отодвинул мощный зад.

 

Второпях, тесня друг друга,

воры выскочили в лаз

и, качаясь от испуга,

понеслись куда-то с глаз…

 

Ну, а Гиппо зорким взглядом

оглядел звериный сад

и, довольный результатом,

пошагал на свой Арбат.

 

Шёл по улицам столицы,

где, визжа, машины мчат,

и казалось – это птицы

в дебрях Африки кричат.

 

В дом пришёл. Поел, умылся,

лёг, свернувшись, за комод.

И ему в ту ночь приснился

африканский небосвод.

 

Над болотом вились хрипы,

в небе плыл луны калач,

и казалось: «Гиппо! Гиппо!» –

слышен мамы клич и плач…

 

4. Гиппо – спасатель

Время шло. И первый отпуск

вскоре Гиппо получил.

Взял он в руки школьный глобус

и все страны изучил.

 

Осмотрел Восток и Запад,

мёрзлый Север, жаркий Юг,

буйных трав представил запах

и дыханье снежных вьюг.

 

Вспомнил отчее болото,

крик мартышек в синей мгле.

«Нет, – решил он, – неохота

колесить по всей земле».

 

И, порывшись, как в шкатулке,

в ёмкой памяти своей,

вспомнил он, как на прогулке

в Сандуновском переулке

он в один из прошлых дней

 

познакомился, гуляя,

с председателем одной

агрофирмы на Валдае, –

и его к себе домой

 

звал тот в гости, расставаясь.

Говорил: «Да там у нас –

лес такой, что всем на зависть!

Баня, озеро и квас –

просто самый высший класс!

 

Там такой сладчайший воздух,

что его всё пьёшь и пьёшь.

Ты такой целебный отдых –

в целом мире не найдёшь!

 

Приезжай! Увидишь глыбы,

что ледник принёс во льдах…»

…И, припомнив это, Гиппо

молвил: «Еду на Валдай!»

 

Завернув в пакет бумажный

сто горячих пирожков,

Гиппо влез в вагон багажный

между тюков и мешков.

 

Помахал Москве фуражкой,

а потом присел в углу,

молока попил из фляжки

и – состав поплыл во мглу.

 

Чтоб в пути не ведать скуки,

Гиппо вынул пирожки…

За стеной роились звуки,

плыли в окнах огоньки,

 

поезд мчался, что есть мочи,

сам себе крича: «Наддай!..» –

и среди апрельской ночи

встал на станции «Валдай».

 

На платформе Гиппо ждали

председатель и шофёр.

В темноте лежали дали,

в стороне урчал мотор.

 

У вокзала, под берёзкой,

припаркован был фургон.

Вот в него – по толстым доскам –

и взошёл тихонько он.

 

И потом – не так, чтоб споро –

он поехал через лес,

слыша, как скрипят рессоры,

ощущая Гиппо вес.

 

Час спустя, машина встала.

Дверь открылась. Он сошёл…

Над землёй – уже светало.

Быстро таял ночи шёлк.

 

Перед ним, ещё в тумане,

чудо-озеро легло.

У воды – темнели бани,

гладь блестела, как стекло.

 

Вдалеке – как войско, строго –

леса высилась гряда.

И почти что у порога

тёмных бань – была вода…

 

«Нынче снег обильно таял,

так бывает иногда,

вот и уровень Валдая

поднят выше, чем всегда, –

 

председатель излагает,

Гиппо улицей ведя. –

Впрочем, нас то – не пугает.

Лишь бы не было дождя!..»

 

И помчались дни, сгорая,

как дрова в большом костре.

В председательском сарае

Гиппо спал, как на ковре,

 

на душистом мягком сене,

вкусный борщ из таза ел

и, гуляя по деревне,

на окрестности глазел.

 

Как-то раз его в коровник

председатель пригласил.

И, введя в сарай огромный,

во всю мощь провозгласил:

 

«Вот, бурёночки, вам всем бы

стать фигурою – как он.

Ешьте втрое больше сена,

поправляйтесь до трёх тонн!

 

Зимы здесь у нас суровы,

но в кормах нехватки нет.

Будь вы все гиппокоровы –

хватит сена на обед!..»

 

И в свинарник как-то тоже

был он позван, где потом

свиноматкам толстокожим

был в пример поставлен он.

 

Но в другие дни, гуляя,

он бродил из края в край

вдоль по берегу Валдая,

а потом к себе в сарай

 

возвращался к ночи ближе

и, из таза съев борща,

долго слушал, как на крыше

мыши бегают, пища.

 

Иногда и днём он тоже,

утомившись, есть-гулять,

на своём пахучем ложе

оставался отдыхать.

 

После сытного обеда

хорошо лежать в тиши

да внимать сквозь сон, как где-то

ветерок травой шуршит…

 

Но однажды он проснулся

от того, что дождь идёт –

так идёт, словно прогнулся

над Валдаем небосвод.

 

Разлепив спросонья веки,

он шагнул во двор скорей –

а вокруг бушуют реки,

плещет море у дверей.

 

И внезапно, как от боли,

кто-то крикнул у двора:

«Там остались дети в школе!

Их спасать давно пора!..»

 

И в уме, как на картине,

Гиппо тут же увидал –

школа-то стоит в низине!

А вокруг – девятый вал!

 

Их ведь смоет этот дождик!

Вон он – всё с водой смешал…

И, рванув, как внедорожник,

Гиппо к школе побежал.

 

Вот и школа… В брызг тумане –

только крыша над водой,

словно остров в океане,

окружённый злой бедой.

 

По волнам несутся книжки,

воды тёмные бурлят.

А на крыше – ребятишки,

как воробышки, сидят

 

Кто-то вдруг, срывая глотку,

закричал, чтоб всем дошло:

«Лодку! Надо срочно лодку!..»

Но все лодки – унесло.

 

И, как тяжкое мычанье,

горький стон исторг народ…

И тогда, прервав молчанье,

Гиппо выступил вперёд:

 

«Эта крыша для ночлега –

детям вовсе ни к чему.

Вон в кустах стоит телега –

вяжем к телу моему!

 

Ставим мне её на спину

и верёвкой – к животу!

Я сто раз нырял в трясину,

знать, и тут не подведу…»

 

Так, с привязанной телегой,

Гиппо бросился в поток –

и, скользя в волнах тюленем,

быстро воду пересёк.

 

Где поток бурлил потише,

плавно к школе выгреб он

и дрожащих ребятишек

принял с крыши в свой «салон».

 

Взял за раз он душ пятнадцать –

так сказать, один лишь класс,

потому пришлось мотаться

за детьми всего пять раз.

 

Пятый раз на берег выйдя

с детворою на спине,

оглянувшись, он увидел

только книжки на волне.

 

Крыша школы напрочь скрылась

в тёмных водах глубины,

но сбылась Господня милость –

дети были спасены!

 

Все детишек обнимали,

не тая счастливых слёз,

и в восторге целовали

Гиппо прямо в мокрый нос…

 

А когда вода опала

и подсохла всюду грязь,

люди что-то вроде бала

закатили, веселясь.

 

И, со всеми отмечая

день спасения детей,

три ведра крутого чая

Гиппо выпил без затей.

 

Но пришла пора прощаться,

утром Гиппо – уезжал.

И опять он всем на счастье

круглой кепкою махал.

 

В серых мхах лежали глыбы,

зрел малины урожай.

А вослед летело: «Гиппо!

Милый Гиппо – приезжай!..»

 

5. Гиппо – грибник

Как-то, ближе к дням сентябрьским

(чтобы ветры – не грубы),

все решили вдруг собраться

и поехать по грибы.

 

Обсудили всё с любовью

и велели приходить

тем, кто хочет в Подмосковье

по лесочкам побродить.

 

Час назначили для сбора.

И, когда пришла пора,

Гиппо встал с утра, и скоро

вышел бодро со двора.

 

Никогда в лесах российских

он с лукошком не бродил,

никогда в траве росистой

он грибов не находил.

 

И ему хотелось часто,

утоляя в сердце грусть,

отыскать в лесу, как счастье,

белый гриб иль спелый груздь.

 

Потому, немного нервный,

с растревоженной душой,

в этот день он самый первый

к месту сбора подошёл.

 

«Как грибы искать он будет?

Как он будет их срывать?» –

волновался Гиппо, будто

шёл экзамены сдавать…

…………………………….

…Все в автобусе просторном

сели дружною гурьбой,

ну а Гиппо – на платформе

потащили за собой.

 

Рано утром спит столица.

Нет заторов, «пробок» нет.

День, как чистая страница –

просит всех вписать куплет.

 

Попетляв по переулкам

в лабиринте городском,

по шоссе, под небом гулким,

полетели с ветерком!

 

В наши дни, в начале века,

эта правда многих злит:

город – губит человека,

а природа – веселит.

 

Стоит выехать за город –

и вовсю поёт душа,

каждый снова сердцем молод,

ну, а жизнь – так хороша!

 

Чтоб жевательной резинкой

дни свои не изводить,

лучше по лесу с корзинкой

в размышлении бродить.

 

Нет ни тучки в небе синем.

Покидает душу грусть.

Вот и смешанный осинник...

Вот и первый крупный груздь…

 

Гиппо тоже от тропинки

двинул в чащу напрямик.

Что ни шаг – то гриб в корзинке,

что ни гриб – то боровик.

 

Кислородом, как глюкозой,

наслаждаясь от души,

встретил зайца под берёзой,

крикнул: «Зайка! Попляши!»

 

Но косой ничуть не струсил:

«Фиг! – сказал. – Не погляжу,

что здоровый ты, и в узел,

как верёвку, завяжу!»

 

«Ой! А как же развязаться?» –

Гиппо в спор, шутя, полез.

И они с хвастливым зайцем

огласили смехом лес.

 

Целый час, наверно, кряду

(так, что начали дрожать)

хохотали до упаду,

не умея смех сдержать.

 

Но, в конце концов, простился

Гиппо с маленьким дружком

и к автобусу пустился.

(Не идти ж в Москву пешком?)

 

Там последние сходились,

выясняя: «Груздь? Не груздь?»

На свои места садились,

на коленки ставя груз.

 

Все расселись понемногу.

Лес был светел и багрян.

И в обратную дорогу

покатил их караван.

 

Гиппо, лёжа на платформе,

любовался на грибы,

столь прекрасные по форме,

что текла слюна с губы…

 

Но лишь тронулись, как тут же

хлынул ливень – да такой,

что вода, сливаясь в лужи,

потекла вокруг рекой.

 

Вмиг размыло всю дорогу,

и пустяшная гора

превратилась в недотрогу –

не осилить на ура!

 

Вновь и вновь скользят колёса,

но не могут взять подъём.

Час стоит перед откосом

их автобус под дождём.

 

Был он новым, не разбитым,

и мотор совсем не плох,

но урчал, урчал сердито –

а потом совсем заглох.

 

Неподъёмной чёрной глыбой

небосвод вверху завис…

Тут позвал шофёра Гиппо:

«Эй, приятель, отзовись!

 

Выйди, брат, на мокрый дождик

и верёвку захвати.

Да один конец надёжно

за автобус зацепи.

 

А другой, зубами стиснув,

я на гору потащу…

(Я – геройства не ищу.

Но грибам – не дам закиснуть!)»

 

Намотав конец верёвки

на живот свой, он шагнул

по размытой скользкой бровке

и – автобус потянул.

 

Ноги мощные вбивая,

точно сваи, в глинозём,

Гиппо топал, напевая

ворох слов о том, о сём.

 

Помня тексты, как в тумане,

ставя рифмы невпопад,

вместо слов: «Комбат, батяня», –

он: «Потянем, – пел, – комбат!»

 

Песни сладкое звучанье

будоражило леса,

будто трактора рычанье,

сотрясая небеса.

 

Так горланя, он по лужам

отбивал ногами такт…

Пусть он вырос неуклюжим,

но не хилым – это факт!

 

Не вприпрыжку, не проворно,

не катясь, как колобок,

но автобус и платформу –

он на гору заволок.

 

Тут водитель чем-то грюкнул,

пару раз нажал педаль –

и мотор привычно хрюкнул,

приглашая мчаться вдаль.

 

Сбросив с талии верёвку,

Гиппо бросил взгляд на лес

и, опять явив сноровку,

на платформу ловко влез.

 

Там улёгся, как на льдине,

мокр от носа до хвоста.

Вот – корзинка. А в корзине…

Боже мой, она – пуста!

 

На случайной, видно, кочке

опрокинулась она –

и все дивные грибочки

улетели с её дна.

 

От потери, скажем честно,

Гиппо малость загрустил.

Но автобус тронул с места

и к столице припустил.

 

Два часа дорожной скуки,

и – привет, родной Арбат!

Все корзинки взяли в руки

и на свой «улов» глядят.

 

Только в Гиппином лукошке

ни грибочка не найти.

Не осталось там ни крошки –

всё рассыпалось в пути!

 

Он уже собрался двинуть

в дом, где он в столице жил,

вдруг ему в его корзину

кто-то гриб свой положил.

 

И другой, и третий следом –

подбежали все подряд.

«Будешь, Гиппо, ты с обедом!» –

улыбаясь, говорят.

 

Все хохочут: «Как удачно

ты на горку нас подвёз!» –

и при том – целуют смачно

прямо Гиппо в мокрый нос.

 

Или, гладя шею Гиппо,

каждый ласково, как мог,

говорил ему: «Спасибо!

Ты нам здорово помог!»

 

«Если бы не ты, дружище,

мы бы ночь, подмогу ждя,

без постели и без пищи

мучились среди дождя…»

…………………………..

…Так прошла суббота эта

накануне сентября.

И пришла, сменяя лето,

осень, золотом горя.

 

А за ней – в клубах мороза –

уж зима кричит: «Держись!..»

(…Впрочем – это больше проза.

Хоть и проза тоже – жизнь.)

 

6. «Возвращайся, Гиппо!..»

Эпилог

…Так развеялись два года,

как Шатуры едкий дым.

Всё ему здесь – и погода,

и российская природа,

и еда, и даже мода

стали близким и родным.

 

Ночью спал он у комода,

днём работал для народа –

не считал себя «крутым».

 

Он любил Москву всем сердцем

за открытый нрав её.

Ел салат с зелёным перцем

и ценил своё житьё.

 

Но порой, придя с работы

и хватив кваску бокал,

он родимое болото

вдруг с тоскою вспоминал.

 

Да, с Москвою он сроднился,

но душа зовёт назад.

«Где родился – там сгодился», –

как в России говорят.

 

Видно, надо возвращаться –

там и мама, и отец.

Видно, час пришёл прощаться,

есть всегда всему конец.

 

Рассчитавшись в зоопарке,

он на все свои рубли

накупил родне подарки –

чтоб и в Африке могли

 

вечерком, средь звона мошек,

прежде, чем улечься спать –

сто весёленьких матрёшек

друг из дружки вынимать…

 

Только – как ему вернуться?

В самолёт залезет он –

будет там не разминуться:

он расклинит весь салон.

 

Вдруг случится так, что надо

пассажирам в туалет,

а проход огромным задом

загорожен – хода нет!

 

Надо срочно делать что-то,

ведь не зря, едва лишь ночь –

и вплывает в сон болото,

а Москва – отходит прочь…

…………………………

…В мире много бед и злости,

но не меньше – и чудес.

И пришёл вдруг к Гиппо в гости

сам министр МЧС.

 

В жизни множество подарков

нам даётся, как сюрприз.

И, горя улыбкой яркой,

говорит ему министр:

 

«Вертолёты дружным строем

завтра в Африку летят.

Мы дома там людям строим

и детсадик для ребят.

 

Там в пустыне – наводненье

смыло целый городок!

Русским людям – наслажденье

взять пилу и молоток.

 

Мы построим там бунгало

на четыреста семей.

Ну, а если будет мало,

мы хоть целых два квартала

возведём там для людей.

 

Если кто-то нас попросит –

мы, не медля, мчим вперёд…

Можем и тебя подбросить

до твоих родных болот.

 

Сядешь в люльку из брезента,

к ней – привяжем прочный трос…

Нынче наши президенты

обсуждали твой вопрос».

 

…Ночь прошла – и над лесами,

через ширь полей и вод,

полетел под небесами

из России бегемот.

 

Вниз поглядывая робко,

Гиппо видел целый мир:

вон в стороночке – Европка,

вон – Афины, вон – Каир.

 

Вон – идут в потоках пота

бедуины по песку.

Вон – и милое болото,

что зажгло в душе тоску.

 

Полон счастья и печали,

на поляне Гиппо сел.

И все джунгли закричали:

«Гиппо! Гиппо прилетел!»

 

Загалдели попугаи,

затрубил слонихе слон:

«Ты слыхала, дорогая?

Гиппо – с нами, с нами он!»

 

Вмиг мартышки-вертихвостки

разнесли по лесу весть,

что их давний друг московский –

снова с ними, снова здесь!

 

Из ближайшей мутной лужи,

обе с радостным лицом,

встали две большие туши,

пошагав к нему по суше –

и узнал он мать с отцом.

 

Все полезли обниматься,

но свалили Гиппо в грязь.

Стали вместе подниматься,

над собою всласть смеясь.

 

Гиппо снова поскользнулся

и, восторга не тая,

громко крикнул: «Я – вернулся!

Это – родина моя!..»

……………………….

…Так свершается вращенье

наших жизней на Земле –

расставанье, возвращенье,

день в сиянье, ночь во мгле.

 

Сладко спать среди болота,

слыша ветер в камыше.

Ни работы, ни заботы –

только счастье на душе.

 

Райских птиц весёлый промельк,

свист в лесу, а вкруг него –

только солнце, грязь и, кроме

солнца с грязью, никого.

 

Но под сенью пальм красивых

на закате слышал он,

как струился из России

колоколен милый звон.

 

А в ночи, – то ль всех пугая,

то ль хуля, а то ль хваля, –

стрекотали попугаи,

криком джунгли веселя.

 

Но в ответ кричащим птицам

и мартышкам, что визжат,

лился голос из столицы:

«Милый Гиппо, приезжай!»

 

И ему припоминался

им увиденный Валдай.

(А ещё ведь там остался

неизведанный Алтай!..)

 

Как ему в пространстве сблизить

эти джунгли и Арбат?

Как Россию не унизить

тем, что он болоту рад?..

 

Глядя ввысь, он погружался

в звёздной ночи синеву

и как будто возвращался

в освещённую Москву.

 

Даль темнела, словно глыба,

ночь звенела, как трамвай:

«До свиданья, милый Гиппо!

Ты о нас – не забывай.

 

До свиданья, друг! Навечно

ты теперь в душе у нас.

Знаем, будет, будет встреча

впереди ещё не раз.

 

Что нам вёрсты и года?..

Дружба – это навсегда!»

 

  • Почта: journal@literra.online
Яндекс.Метрика