Гончий (К Ш.Х.)
Стройный гончий
У края ночи
Стоит вытянутою фигурой над городом,
Над сетью светящихся точек.
Закутавшись в чёрное пальто,
Под колыхание его полы
Ищет что-то безвестное,
Насмешливо бестелесное
И сотканное не менее чёрным, бесстрастным умом...
Словно гончий,
Стоит человек над городом
За стеклом;
День ещё не окончен,
Уж разум вот-вот сведёт,
а он всё подыскивает финальный ход,
Уж длинные пальцы болят,
А он всё скользит
Остроконечным смычком туда-сюда,
Вверх-вниз,
Сильнее-слабее,
Тоньше и выше,
Ниже и чуть печальнее...
Востроглазый, прославленный, со смекалкой острее бритвы
И добрым боевым другом,
С крепким сердцем и головой,
Он собрал в себе строгость мысли,
Цепкость чувств,
И горечь дыма
В изгибе раскуренной трубки.
Но сам он подобен опасному оголённому нерву,
Что сам себя закоротит и сожжёт,
Лишь бы распутать всё первым,
Смотать по ниточкам
Гениальную чью-то игру-паутину,
А после покинуть пределы истории,
Времени и пера,
Растекаясь туманом во мгле по дождливому Лондону…
Весенняя гроза
Зелёное море волнует
Густая, пьянящая тьма,
Дыханием рваным целует
Сиреневой пены-руна
Дрожащие клинья... Зловеще
Косматое небо; зажглись
Сплетенья сияющих трещин,
И тучи обрушились вниз!
Ночь резали хлёсткие капли, –
Сноп стрел колотился в окно...
А утром прозрачною шалью
Укрытый, испуганный, чистый,
Встряхнув свои флаги и листья,
Мой город окутался сном.
Музыка боя
Смерть, как музыка в долгой ноте.
Мне сказали бы – не поверил.
Я рождён в затяжной охоте
И крещён в боевой купели,
Из туманов густых и тёмных
Тишь поддета дыханьем рога...
А мне слышится юбок шорох,
Колыбельная у порога,
Где по праздникам песни горна,
Поле дышит пастушьей сказкой…
Резкий звук обагряют краски
Бурой крови и скорби чёрной;
Заливается рог, в два горла
Серебром голубым сверкая!
Люди падают, замирая,
А мне снится убитый Роланд,
На устах его капли крови,
В его взгляде застыла вечность –
Пышной памяти неизбежность…
И замолкнувший рог в ладони,
Чтоб король созывал подмогу,
Анжелика молитву спела!
Смерть идёт по дорогам с рогом,
Жизнь танцует пастушьей трелью!
...В старом замке полно народу
И не крови там льются – вина.
Я вернулся замолкшей нотой.
Мне что родина, что чужбина,
Всё равно теперь. Я навеки
Безнадзорен и бестелесен.
Рог молчит. Он висит у кресла.
Я живу в нём – и мне не тесно.
Бабайке
Ты думал, ты страшный?
Ошибся, милейший,
Ступай-ка из дома – мимозы пугать.
А можешь сесть в поезд
И там, на конечной,
Под тёмной сосною улечься и спать.
Ты больше не страшный –
Ты пыльный комочек за шкафом, боящийся солнца лучей
Да маминой швабры (моей по наследству),
Ты больше не страшный,
Ты больше ничей.
Ты добр был
И сон охранял мой отважно,
Шипя свои байки,
Усы теребя...
А в жизни – порой, там действительно, страшно.
Но это неважно:
Я помню тебя.
* * *
Жизнь пения коротка:
За внезапным зовущим ритмом
Идёт рука.
Солнце – бусина – слово
Катится с языка
По лучам, как по струнам,
По лужам, траве, песку,
По первому снегу и сорванному листку.
Я мелодию в сердце выласкаю да испеку.
В час тоски съем по буковке, выпью по нотке пряной,
С нежностью редкой, любовью изменчивою и странной,
Я спою неумело, – мощь голоса так мала.
Но хватает, чтоб каждая жилка забилась и ожила.
Ах!
Маски, лица, сюжеты – образов колыбель –
Я моментов не знаю честнее в моей судьбе.
Мне ещё бы, не прячась от всех за стенами,
А смело так
петь –
Тебе.
Зиморождение
Погода распустила свой венок
Давным-давно, на золотом пороге.
Лисице снится белый мотылёк,
Покуда фауна спешит в свои чертоги.
Застыла флора статуей немой,
Устало солнце шепчет «Аллилуйя»,
По улицам запахнет чистотой,
Дай бог, и мы почуем…
Тихая погода
Какая тихая погода.
Непровожаема никем
Лечу под тёмным небосводом
На свет фонарных хризантем.
Природною осенней статью
Я успокоена до дна,
И наши стылые объятья
Не стоят сорванного сна.
Что подбирать слова, как крошки!
Пустое о пустом страдать:
Со мной посмейся на дорожку
И – в путь. Луна не будет ждать!
Пробуждение
Через медные прутья лучей, в голубом аромате
Омывается небо дождём от ночной ворожбы;
Я спокойно вплетаю в волнистые русые пряди
Красно-жгучие пёрышки огненной птицы борьбы.
Убегает тропа в тёмный лес, убегает от прошлых
Перетоптанных троп, пересеянных златом побед.
Плачет воздух за мной и роса оседает на ножнах,
И высокое солнце лучом усмехается вслед.
Травы гнутся от ветра, хватают промокшей листвою,
Начищая до блеска подошвы железных сапог.
Путь далёк и незрим – то ручьём, то глубокой рекою,
Чтобы только испить горизонта малиновый сок.
Он обрёл все черты тех, что мне до отчаянья милы
Он впитал соль желаний моих, и по жилам пустил.
Покатилась ежонком: неловка, дика и пуглива –
Проросла выше чащ
И развеяла страх из горсти!